стоило нам миновать отдельно стоящие скалы, мы его видим. Но он, не один. Наш герой ползает по земле, а его с хохотом пинают по рёбрам.
— Кто это? Люди Вилен Ждановича?
— Братаны, — кривится Аскольд. — Где-то там у них лагерь.
— Что они здесь делают? Ночью?
— Не видно, что ли, промышляют. Самим, то им, работать 'западло', вот и ищут 'мужиков'.
— Выручать надо парня.
— Выручим. Сколько их, четыре человека?
— Нет, вон ещё двое подходят, — замечаю я.
— Это уже плохо. Давай обходить справа.
Мишу поднимают на ноги, но тот падает. Похоже, совсем выбился из сил. Бьют по животу. Он вскрикивает, пытается подняться, из глаз текут слёзы. Вновь бьют. Он бежит как клоун, широко расставляя ноги.
— Совсем обессилил, — замечает Аскольд, — однако, 'мочить' их надо. У парня точно сердце не выдержит.
Мы обходим бандитов, прячемся между камней. Они идут не таясь, посмеиваются, делают замечания по поводу толстого зада своего пленника. Рожи гнусные, такие в комиксах рисуют. Не зря ублюдков, природа наделяет отличительными чертами. Нет в них не благородства, чистоты взгляда, одним словом, выродки.
Пропускаем первых, два замыкающих идут с копьями, периодически оглядываются по сторонам.
Князь Аскольд натягивает тетиву, я тоже. Но, страшно стрелять в людей, никогда не убивал.
— Это не люди, — шепчет друг, — Миша, человек, хоть и испорченный, но не они. А человеческая жизнь очень ценна. Поэтому, стреляй, не раздумывай. Целься под левую лопатку, там сердце.
— Вот уж, не знал, — фыркаю я, оттягиваю тетиву.
— Пли, — шепчет Аскольд.
Как злые шершни гудят стрелы. Моя стрела пробивает на вылет, второго Аскольд прошивает до половины. Без единого звука бандиты заваливаются на землю. Один из них цепляется за собственное копьё и, зависает, словно в раздумье, другой, утыкается лбом в землю, словно ищет, чего. Услышав шум, остальные поворачиваются.
— Что ищете? — хохотнул один из них, ещё не осознав происшедшего.
— Пли, — вновь шепчет Аскольд. Вновь двое словно спотыкаются, взмахивают руками и оставшимся в живых становится всё ясно.
— Шухер! Менты поганые! — бросаются по склону вниз. Миша стоит, не может ничего понять, садится на землю.
Мы подбегаем к обрыву. По осыпи, поднимая пыль, бегут две фигуры. Целюсь, стреляю, мимо.
— Не трать стрелы! Помоги сдвинуть камень!
— Зачем?
— Давай!
Я догадываюсь:- Их же засыплет! — жалость кольнуло сердце.
— Ты же только, что стрелял?! — недоумевает князь Аскольд.
— Но, то стрелы, а это камни. Жестоко!
— Помогай, говорю! — рычит Аскольд. Упираюсь ногами. Валун качнулся, сдвигается с места, словно нехотя сползает, я уже думаю, застынет навечно, но вдруг, переворачивается, и стремительно несётся вниз, захватив с собой, целую лавину из мелких камней. Вопли прорываются сквозь грохот лавины, между камней мелькают разорванные тела и всё это, с грохотом несётся к морю.
— Вот и всё, а ты боялся, — обтирает пот Аскольд.
— Какая мерзость, — не могу прийти в себя.
— А то! — соглашается друг. Он садится рядом с Мишей.
— Шаляпин, ты как?
— Какой кошмар, — шепчет он.
— А ты думал. Погулять захотел. Здесь не московские проспекты. Если не съедят звери, люди кожу сдерут. Ты, друг, больше не экспериментируй с нашим здоровьем. Видишь, Великий князь едва не надорвался, отдышаться не может. Бегали как зайцы по полю. Мимоходом, монстра загасили и этих, на тот свет спровадили. Какое ж, здоровье выдержит!
— Извините, — всхлипывает парень.
— Не раскисай, — говорю я, — дай руку, — нащупываю пульс, — м-да, загнал себя, дружок. Идти хоть, сможешь, или тебя нести?
— Смогу, — он поднимается, шатается как пьяный.
— Мало спортом занимался? — хмыкает князь.
— У меня сцена, спорт, — вновь всхлипывает Миша.
— Оно, конечно так. В следующий раз бегай больше, по сцене, — услужливо советует Аскольд.
— Ты к компании своей шёл? — спрашиваю я.
— Да, они единственные кого я знаю.
— Хорошо, я не возражаю, проводим тебя к ним. К тому же это и ближе.
— Не хочу к ним, я с вами пойду.
— Почему?
— Теперь я ещё и вас знаю.
Глава 14
Светает. Почему-то, именно в это момент, звёзды особенно большие. Но, они быстро блекнут под натиском солнечных лучей. Небо становится с сиреневым отливом и, выпадает роса. Она всюду, травинки, словно нанизанные хрустальными бусинками, даже пригибаются к сырой земле. Кузнечики с трудом отползают в сторону, кровь не разогрелась, не могут прыгать. Лениво прошелестел полоз, сверкнув медной чешуёй. Лисица та, что чуть ли не до смерти напугала Мишу Шаляпина, прогибает траву, носится за мышами. Далеко, на гране слышимости, проносится тяжёлый рёв. Степные мамонты просыпаются, радуются наступающему утру. Стервятники кружат над степью, но, ни один не изъявляет желание полакомиться мёртвым насекомым. Он чужд этому миру, никто его есть не будет, сгниёт, и даже трава на его месте не будет расти.
— Словно груз с души упал, — вдыхаю полной грудью прозрачный воздух.
Князь кивает, всматриваясь вдаль. Миша ковыляет за нами, вид несчастный, совсем не похож на ту 'звезду', что был вчера.
— Отстроишься, женишься, гитару сделаешь, концерты давать будешь, — хлопает по плечу Аскольд.
— Я к маме хочу! — неожиданно разрыдался Миша.
— Ну вот, приплыли! — расстроился князь. — Где я её тебе найду? Ты не раскисай, сейчас многие в таком же положении, что и ты. Обживёшься, глядишь, и родителей своих найдёшь, а там, женишься, детишки пойдут. Сколько народу у нас сейчас и ещё прибывают.
— Они в Севастополе, в гостинице Крым остановились, — Миша шмыгнул носом и, внезапно взревел в великом горе, как авиалайнер, взлетающий с аэродрома.
— Вот видишь, они не слишком далеко. Ты умойся росой, моментально полегчает, — советует князь и неожиданно прижимает вопящего парня к себе.
Наблюдаю за другом, ни малейшей насмешки, в глазах печаль, так переживать за других людей — удел сильных.
На этот раз никто не покушался на нашу жизнь, львы ревут в отдалении, там, где проходят маршруты диких быков. Без происшествий добираемся до города Титанов, выкупались в озере под водопадом. Встретились с охотниками, у них начинается рабочий день. Вооружены копьями, луками, тащат рогатины,
