Больше всего на свете ему не хотелось ссориться с ними. Во-первых, потому что ему была необходимо их помощь, во-вторых — чувствуя себя им обязанным. Однако выбора у него не было. Вот если бы можно было испросить их согласия… Не то, чтобы он отказался от задуманного, получив отказ, но вот, зная, что действует с их согласия, чувствовал себя более уверенно.
Постояв несколько мгновений на месте, он оглянулся на раненого, который, лежа с закрытыми глазами на белом от покрывавших его снега и изморози плаще, походил на мраморную статую царской могиле…
Юноша нервно дернул плечами — ему не хотелось, было страшно думать о смерти. Раньше — сколько угодно. Слишком уж далека и нереальна она казалась, выдуманная, а не реальная. Только не здесь, не сейчас, видя ее в шаге от себя.
'Горные духи, — наконец, решившись Аль на миг зажмурился и вновь мысленно заговорил со своими покровителями, — не покидайте меня. Позвольте и дальше идти вашей тропой, совершая поступки, которые, хотя, возможно, и будут вам неприятны, но не противны!'
Не открывая глаз, юноша крутанулся на месте. Он хотел, чтобы духи выбрали ель за него.
Что они и сделали.
Она была удивительно красива — небесно лазурная хвоя, высокий стройный стан, прикрытый снежным серебром, точно прекрасным, искрившимся драгоценными камнями нарядом. Ею нельзя было не восхищаться, любуясь, словно сказочной царевной. Алю не хотелось, казалось кощунственным даже прикоснуться к ней, не то что обломить ветки, калеча. Однако решение было принято, выбор сделан, и ничего не оставалось, как последовать ему.
Шепча просьбу о прощении, словно какую-то новую, доселе неведомую миру молитву, он подошел к ели, осторожно тронул… И тотчас его с головой накрыл серебряный снегопад, заискрился на одежде, словно делая похожим на заснеженное дерево, коснулся губ быстрым трепетным поцелуем.
Растение, бывшее для него прежде лишь прахом под ногами, пусть красивой, но бесчувственной картинкой в книге, оказалось куда более живым, понимающим, чем он сам.
'Спасибо и прости', — получив нечто большее, чем простое разрешение, он принялся за дело, стремясь поскорее оставить все позади.
Он думал, что ему придется долго мучиться, отламывая толстые ветки, даже подумывал о том, чтобы достать нож, хотя и понимал, что он мог бы помочь разве что с юной порослью, однако ветки ломались так легко, словно, во власти внезапного мороза, стали хрупкими и ранимыми, как сосульки.
Вернувшись, таща за собой уже готовые волокуши, Аль наклонился над раненым:
— Ларг, как ты?
— Нормально, — тот так внезапно открыл глаза, что юноша чуть было не отшатнулся, словно от демона. Взгляд проводника был хмур и недоволен:
— Что так долго? Не мог найти в лесу дерево? — в его голосе была презрительная издевка. Но Аль, который еще несколько дней назад, услышав такое замечание, вспыхнул бы огнем, чувствуя себя жестоко обиженным, а потом поспешил уйти в себя, теперь только качнул головой. Он прекрасно понимал: великану в тягость беспомощность и все остальное — лишь стремление чуть приподнять если не тело над землей, то свой опыт горного проводника над наивностью царевича, проведшего почти всю свою жизнь во дворце.
— Я не хотел гневить духов, — проговорил он.
— Дитя! — не сдержавшись, расхохотался великан.
Смутившись, Аль пожал плечами. Он понял, что сказал лишнее — то, что собеседник не мог понять, потому что был слишком взрослым и рассудительным для этого.
— Ладно, пора в путь, — за время его отсутствия Ларгу удалось вернуть в руки некоторую подвижность, отодвинув немую тяжесть с шеи ниже, под грудь. Дальше дело не пошло, но он был рад и этому — пусть его руки были очень слабы, но они у него снова были. И. пользуясь этим обретением он, оттолкнувшись от твердого, заиндевелого плаща плечом, заставил себя перекатиться на еловые ветки. Упав на них лицом, он больно уколол длинной сухой хвоей лицо, однако, вместо того, чтобы посыпать землю проклятиями, лишь поблагодарил богов за то, что они защитили его глаза. Проводнику не хотелось, в довершение всего, лишиться еще и зрения.
Аль помог ему перевернуться с живота на спину, стоически выдержав еще один хмурый взгляд, подкрепленный недовольным ворчанием:
— Я прекрасно справился бы и сам!
Сочтя за благо промолчать, юноша молча взялся за ветки, приготовившись их тянуть, но Ларг, заметив это, поспешил его остановить:
— Не дури, парень! Не успеешь опомниться, как обдерешь ладони! А тебе, если ты забыл, еще на весла садиться.
— Весла? — нахмурившись, Аль сосредоточился, пытаясь понять, зачем они ему могут понадобиться в горах.
— Лодка хоть и пойдет по течению, но править-то ей должны не волны, а ты! И, поверь мне, спорить с ними ох как нелегко!
— Но как же тогда…
— Оторви полосу от моего плаща… Да порежь край сперва ножом! Ну что за наказание! До таких простых вещей сам дойти не можешь! Помогай себе ножом, помогай, он острее и прочнее твоих ногтей, даже если ты их не стриг все тринадцать дней дороги!
— Тринадцать? — остановившись, царевич с ужасом уставился на собеседника. Он не считал последние дни. А ведь выходило… Верно — тринадцать. — Несчастливое число! — теперь понятно, почему с утра все пошло не так.
— И что? — губы Ларга скривились в усмешке, глаза придирчиво прищурились. — Будем ждать следующего дня, теряя время из-за твоих дурацких суеверий?
Вообще-то, именно это Аль и собирался предложить. Однако теперь, после слов проводника, не стал. Кому приятно, когда над тобой смеются? К тому же, немного подумав, он пришел к выводу, что, возможно, не все так плохо. Ведь с самого утра духи были благосклонны к нему, а их помощь дорогого стоит.
Вместо этого, взявшись за обмотанные куском грубой толстой материи палки он потянул волокуши с раненым вниз.
Должно быть, духи оценили его верность. Во всяком случае, они избрали для него удобную дорогу — не особенно крутую, но и не пологую, ровную, без зарослей кусток и каменных россыпей на пути.
И, все равно, несмотря на это, каждый шаг давался с неимоверным трудом. Однако юноша упрямо не позволял себе останавливаться. Он и так потерял слишком много времени.
'Нужно спешить… Нужно спешить…' — мысленно повторял он вновь и вновь, будто слова молитвы и, в кровь кусая губы, продолжал — вздох за вздохом, шаг за шагом — спускаться вниз. На это уходили все его силы. Их не оставалось не то что на фантазии, но даже на мысли.
Сперва он двигался боком, стараясь хоть вполглаза поглядывать на то, куда идет, но потом, в какой- то миг махнув на все рукой, повернулся к пути спиной, поудобнее взялся за волокуши и стал тянуть их на себя, пятясь…
— Парень, ты что, голову потерял? — заметив это, бросил ему Ларг. Он тоже устал — у него были только руки, чтобы помогать царевичу, и он ободрал их в кровь, что было сил отталкиваясь от твердой, замерзшей земли, покрытой множеством острых камней, веток, опавшей хвои.
Аль никак не отреагировал на его слова.
— Ты что, не слышишь меня?!
— Слышу, — на этот раз юноша отозвался. — Мне так удобнее! — его голос звучал напряженно. И еще — проводник услышал в нем нечто новое — намерение стоять на своем до конца.
Однако Ларг не унимался:
— Свалишься в первую же трещину…!
— Нет.
— Надеешься на помощь богов или горных духов? Мальчик, нельзя быть таким легковерным! Первым нет до людей никакого дела. Они создали мир и оставили его, как змея свою кладку! Духи же держатся в стороне от людей. И вообще, они не любят, когда кто-то вторгается в их владения. Так что от них скорее
