Красная палата

Нас всех простит господь.

Один из служивых

И одарит красно ликующей палатой…

Сушилы воспламеняются.

Аввакум

Нишкни, презренный тать! Горит живая плоть,
Встань на колени, сатанинский прелагатый!
Сызволь передохнуть убитому коню,
Копыта-то слышней колоколов гудели…
(Оглядывая опадающие деревья.)
Вся Русь горит! Вся предалась она огню,
Вся в огнеликой убивается купели…

ПУТЬ В СИБИРЬ

Так уж получилось, опять перед неведомой дорогой Марковна обременила свои руки еще одним младенцем. Она сидит с ним в телеге вместе с другими детьми — пятилетним Прокопием, девятилетним Иваном, восьмилетней Агриппиной. Позадь телеги Аввакум и его единомышленник поп Лазарь, в некотором отдалении — колодники с клеймеными лбами и вырванными ноздрями.

Колодники

(Затягивая песню.)
Свяла травушка, свяла на поле —
Студена роса пала на поле…
Все-то утицы летят на полдень,
Один селезень летит на полночь.
Навстречь селезню облака плывут,
По земле они низко стелются,
Частым дождичком льются-капают,
Придорожное гасят деревце.
Навстречь селезню холода идут,
Нестерпимыми бьют морозами,
И не дождичек — снеги падают,
Плачут, белые, под полозьями.
До костей продрог бедный селезень,
Опустил себя в снеги белые,
Притаил себя в тихой берези,
Спрятал крылышки оробелые.
Растопился снег, располоводился,
Угомону нет, нету удержу…
Серокрылая вернулась вольница,
Утица окликивает утицу.
Утица окликивает селезня,
Только селезень не откликается…

Никнет травушка, никнет шелестно
Над дорогою над ухабистой.

Марковна

(Успокаивая младенца.)
Растревожили, расковелили.

Аввакум

Внутренности вынули.

Поп Лазарь

                        Гляди,
Ливень надвигается.

Аввакум

                        Не ливень —
Камни заворочались в груди.
Камнями заплакала земля,
Валунами горько прослезилась,
Паутиной пал на зеленя,
Расхолстился по полю зазимок.

Поп Лазарь

А ведь вправду сделалось свежей.

Аввакум

Есень расходилась по дорогам,
В небо поднимает журавлей,
Распускает языки сорокам.
Улетают в небо жорова,