«Наши пути в футболе с Эдуардом Стрельцовым неоднократно пересекались. Зимой 1958 года у него возникли первые осложнения, вызванные так называемой «звездной болезнью»: в «Комсомольской правде» был опубликован фельетон. Эдик был выведен из сборной, вылетавшей на тренировочный сбор в Китай. В результате вместо Стрельцова в эту поездку взяли меня.
Затем мы неоднократно встречались и на футбольных полях, и в другой обстановке. Последняя наша встреча как игроков сборной произошла осенью 1966 года. Тогда меня во время матча с командой ГДР провожали из сборной, а Эдуард Стрельцов вернулся в нее после восьми с половиной лет (!). Каким выдающимся игроком был Стрельцов, надо полагать, знают все любители футбола. Но, наверное, немногие знают о его скромности. Лично меня она всегда поражала. Похоже, Эдуард, несмотря на ошибки молодости, связанные с популярностью, до конца так и не понял своего величия и до смерти оставался простым, всем доступным человеком. Каким был и в юности, когда работал на «Фрезере».
3. Соткилава, народный артист СССР:
«Стрельцов — это футбольный памятник. В юности я тоже играл в футбол, в тбилисском «Динамо», и хорошо помню его один из первых мячей. Было это весной 1954 года в Тбилиси. Ту встречу выиграли динамовцы со счетом 2:1 и единственный гол у москвичей забил 17-летний Эдуард Стрельцов. С тех пор я внимательно следил за взлетом Эдуарда. И был сильно огорчен его падением. Но больше всего меня потрясло, что, вернувшись в большой футбол после 7-летнего перерыва, Стрельцов снова стал лучшим в нашем футболе, будто и сил у него не убавилось, и главное, сама игра за это время не изменилась».
А. Исаев, заслуженный мастер спорта СССР, Олимпийский чемпион:
«Эдуард Стрельцов был любимцем зрителей все годы, проведенные им на футбольных полях. Но пик их любви пришелся на начало 60-х годов, когда он вышел на свободу, но не имел права участвовать в чемпионатах страны. Стрельцов играл тогда в первой мужской команде «Торпедо» в чемпионате Москвы. Сколько же зрителей собирала тогда заводская команда!
Вместительный стадион «Торпедо», например, не всегда вмещал всех желающих посмотреть на игру Стрельцова. А на других стадионах, несмотря на усиленную охрану, возникали потасовки из-за мест, случались даже и более неприятные вещи. Вот такой кумир был когда-то у наших любителей футбола, и мы, хотя и были постарше Эдуарда Стрельцова, чему-то учились у него».
Ю. Савченко, мастер спорта СССР, судья ФИФА:
«Я родился на 8 лет позже Стрельцова, поэтому когда в середине 60-х годов судьба свела меня с ним, более счастливого футболиста, чем я, наверное, не было. Поначалу, правда, авторитет Стрельцова действовал на меня отрицательно — все боялся ошибиться, дать неточный пас своему кумиру. Но Эдик был простым человеком, лишенным зазнайства, менторских привычек. И в конце концов он убедил меня в том, что рядом с ним могу играть неплохо, без оглядки на именитого партнера. В финале Кубка в 1968 г. Стрельцов выдал мне пяткой такой пас, что о нем вспоминаю уже 29 лет — ведь после его передачи я забил в ворота «Пахтакора» единственный гол, и мы выиграли Кубок. Такое не забывается никогда».
Привожу эти воспоминания, вдумываюсь в добрые слова, сказанные об Эдуарде Стрельцове, и снова возвращаюсь к мысли: как жаль, что история не знает сослагательных наклонений!
«За что меня посадили?»
Подходит к концу повествование о триумфе и трагедии Эдуарда Стрельцова — одного из лучших центральных нападающих отечественного и мирового футбола, человека изломанной судьбы, любимца и кумира болельщиков нескольких поколений.
И перечитывая написанное, переосмысливая вехи его пути, восстанавливая в памяти события и факты, вольно или невольно анализируешь поведение людей, их отношение к Стрельцову, благую или роковую роль в его жизни. Вновь и вновь напрашиваются вопросы, не попытавшись ответить на которые, нельзя поставить точку.
Я вижу необходимость на основании уже изложенного и того, что осталось за страницами книги, сделать еще одну попытку разобраться, почему так, а не иначе, сложилась судьба Стрельцова, почему, за что, кем было сделано все возможное, чтобы отлучить его от спорта и лишить наш футбол многих ярких страниц и блистательных побед.
На вопрос — «За что?» — могут ответить, что это понятно, это определил суд: за изнасилование. Но я и взялся за перо, чтобы оспорить это обвинение. Побудить пересмотреть дело и доказать, что не было изнасилования, а Стрельцов — не насильник. Доводы в пользу этого в книге изложены.
Вопросы, связанные с обрушившейся на него бедой, всю жизнь, конечно, мучили его.
Писатель Александр Нилин, друживший с Эдуардом, вспоминает, что незадолго до кончины Стрельцов снова с горечью произнес: «Одного не пойму — за что меня посадили?»
Нет сомнений, что человек, обреченный тяжелой болезнью на близкий конец, когда лукавить нет ни смысла, ни желания, ни сил, может задавать себе только самые важные для него вопросы.
И хотя эта книга посвящена разоблачению «дела Стрельцова», я не мог обойти его человеческие, спортивные, бойцовские качества. Через воспоминания друзей, организаторов футбола, товарищей по командам понимаешь, что все доброе, сказанное о Стрельцове, — правда, от души, по заслугам. И что все подмеченное ими — это главное в Эдуарде, Эдике Стрельцове. И это естественно, потому что память о хороших людях воскрешает только доброе.
И в то же время мы не впадем в противоречие и не погрешим против истины, и об этом в книге тоже сказано, если признаем, что поведение его далеко не всегда было безупречным.
На поле, как и многие футболисты, он не отличался корректностью, и его, случалось, наказывали. Вне поля, как и многие другие его друзья, соратники, соперники, он прослыл любителем выпить и побузить. Нападающий на футбольном поле, он задирался, конфликтовал, ввязывался в скандалы и потасовки и вне его.
Так уж сложилось, что в отрочестве он видел, как взрослые игроки регулярно отмечали состоявшиеся матчи возлияниями. Придя в команду мастеров, он стал участником частых выпивок и встреч с девушками. Это было у футболистов делом обыденным. Они были знамениты. Известность привлекала к ним. Поклонение болельщиков и славословие порой лишали их самоконтроля.
Процветали и такие явления, как переманивание игроков из команды в команду, что давало возможность мнить себя незаменимыми, чуть что не так, грубить руководителям, грозить уходом. Перед ведущими игроками заискивали, заигрывали, задаривали их, только бы не ушли в другие коллективы.
Стоит ли говорить, что это пагубно влияло и на Стрельцова, тем более что он, очень рано проявив свои великолепные спортивные качества, вовремя замеченный, выдвинутый, был в командах, где играл, едва ли не самым молодым? И принимал как должное все то, что происходило рядом.
Конечно же, молодого парня нужно и можно было поправить. А поправляя, разглядеть бы окружающим — взрослым, умудренным опытом, облеченным доверием и властью, призванным быть для Стрельцова наставниками, что имеют они дело со вчерашним пацаном из голодного военного времени, обделенным и лаской, и заботой, и поддержкой, и добрым примером, и отцовским влиянием, с парнем, оказавшимся в одночасье, в свои шестнадцать, семнадцать, восемнадцать лет на спортивном Олимпе в прямом и переносном смысле слова, растерявшимся от обрушившейся на него известности, узнаваемости, славы, от ревущих от восторга или негодования стадионов, от постоянно преследующего его скандирования трибун: «Стрелец! Стрелец! Стрелец!»
Об этом 40 лет назад написал адвокат С.А. Миловский в кассационной жалобе, направленной в судебную коллегию по уголовным делам Верховного суда РСФСР. Делая основной упор на излишнюю суровость наказания, он настаивал, что суд не учел того, что сам Стрельцов явился жертвой меценатской опеки и уродливых методов воспитания молодых футболистов со стороны бывшего руководства Комитета по физкультуре и спорту СССР, общества «Торпедо», общественных организаций завода имени Лихачева и ряда других ответственных «покровителей» футбола. Эти люди, утверждал адвокат, насаждая в спорте делячество, профессионализм (а спорт у нас, как известно, считался не профессиональным, а любительским) и нездоровый азарт, в безоглядной погоне за лаврами побед на футбольном поле любой ценой, за количеством забитых голов, видели в Стрельцове лишь футболиста, забыв о нем как о молодом
