— Не знаю. И разве нам сейчас до этого?
— Мне — да!
— Постой!
— Пошел знаешь куда, гнида! — Клод уже стремглав мчался по ступенькам казавшегося бесконечным лестничного пролета. Какая там, к черту и всем его бабушкам, конспирация, если внизу, у его особняка, стоят две машины с тревожными красными крестами на борту!
Грегори выругался. Согласно плану, они с Клодом должны были отметить успешное завершение операции: выпить по рюмочке под лимон. В «КупиДОНе» знали, что их добровольный помощник алкоголь обязательно запивает. Так вот, в небольшой бутылочке с водой предусмотрительно был растворен рицин.
Яд выбрали с учетом того, что при вскрытии отсутствует какая-либо патология. Дозу определили с таким расчетом, чтобы острая сердечно-сосудистая недостаточность, переходящая в коллапс, наступала не сразу, а спустя пять-восемь часов. Таким образом, для окружающих Клод бы умер естественной смертью. И никто не смог бы связать летальный исход с «КупиДОНом».
Не помня себя, Клод подлетел к крыльцу. Здоровяк в форме медбрата лениво копошился у задней, едва приоткрытой, дверцы одной из машин.
— Что с Иреной?
— А?
— С Иреной что, спрашиваю! Или ты глухой?!
— Вы имеете в виду, — наконец врубился тот, — госпожу из этого дома?
— Можно подумать из какого-то другого!
— А вам, собственно, что за дело? — внезапно озлился медбрат, с подозрением разглядывая взлохмаченного незнакомца.
— Хозяйка дома — моя супруга! Тебе понятно? Так что лучше не стой истуканом!
— Бригада приняла вызов, — медбрат посмотрел на часы, — примерно полчаса назад. Мы как раз возвращались из соседнего микрорайона, поэтому добрались сюда очень быстро. Все симптомы свидетельствовали о том, что больная нуждается в срочной высококвалифицированной помощи гинеколога. Еще примерно десять минут ушло на то, чтобы другая машина доставила сюда специалиста узкого профиля.
— Оставь ненужные подробности! Что произошло?! При чем здесь гинеколог?
— Обратитесь к доктору! — здоровяк, похоже, вновь вспомнил нанесенную ему обиду.
— Слушай, парень, я не отвечаю за себя! — побелевшие глаза Клода убедительнее всяких крепких выражений подействовали на медбрата.
— Насколько я владею информацией, госпожа почувствовала себя неважно. Ей становилось все хуже. Пока стрелка не замерла на отметке «совсем плохо». Прислуга вызвала нас.
— Извини, ради бога! И не держи зла. Просто я тоже …тоже с утра не совсем в своей тарелке.
Видимо, внутренняя борьба, происходящая в душе Клода, каким-то образом отразилась на его лице, ибо медбрат вдруг участливо поинтересовался:
— Вам плохо? Сердце?
— Увы, именно сердца у меня нет!
— ?!
— Да-да, не смотри на меня, как на сумасшедшего! Я в своем уме. Но сердце у меня, действительно, — лишь бездушный насос для перекачки крови!
Пришла очередь ошалеть медбрату.
Споткнувшись, будто слепой, о ступеньку, Клод шагнул в дверь. Двигался, словно в трансе. Ужасная догадка парализовала волю, до предела натянула нервы, бешеными толчками гнала кровь по артериям, венам и капиллярам. В голове, казалось, взорвался огромный стеклянный шар. Под черепной коробкой во все стороны со звоном разлетались его сверкающие осколки. Жалами диких ос они впивались в каждую клеточку мозга. Надо же такому случиться! Именно с ним!
Как сквозь вату, он расслышал голос врача:
— Подготовьте пневмоподушку!
Перед глазами мельтешили какие-то фигуры. Резкости не было.
— …Вы меня слышите?
До оглушенного сознания, наконец, дошло: обращаются к нему. Да и за рукав дергают весьма настойчиво.
— Очнитесь! Сейчас не время проявлять слабость!
Рядом, вытирая рукавом заплаканные щеки, стояла горничная.
— Что? — спросил он, по сути, зная заранее ответ.
— Сохранить беременность не удалось…
Что же он, глупец, наделал?! Есть ли ему прощение? И как посмотреть в глаза ничего не подозревающей жене?
Клод последовал в спальню. Или на Голгофу, сооруженную собственными руками?
Всего час с небольшим назад здесь правило бал казавшееся нескончаемым Счастье. А теперь?! Страшно даже подумать.
Он инстинктивно вздрогнул, услышав исполненный боли и отчаяния голос супруги:
— Прости, любимый, но сына у нас пока не будет!
Достанет ли у него смелости поднять взгляд на Ирену, жертву его, Клода, амбиций? Как вынести нечеловеческую пытку?!
— Клод, на тебе лица нет! Не убивайся, пожалуйста, так! Конечно, случилось непоправимое. Но ведь я не виновата. Ни перед тобой, ни перед крошкой, ни перед господом Богом! — Глаза Ирены лихорадочно блестели, видимо, сказывалось воздействие обезболивающих средств. — У нас еще будут дети. Слышишь, милый? Обязательно будут!
— Я в этом… не сомневаюсь…
Что сказать еще?!
— Не волнуйтесь! — прервал его терзания своим обращением к Ирене неслышно вошедший доктор. — В складывающейся ситуации это крайне вредно. А вы, — обратился эскулап уже к Клоду, — покиньте, будьте настолько любезны, комнату!
«Несчастная и не подозревает, что на самом деле произошло. И пусть никогда не узнает правды! Но как ему в одиночку через всю жизнь пронести столь неподъемную ношу?»
Клод, наконец, набрался решимости и поднял взор на жену. Зрачки его глаз внезапно расширились до такой степени, что белков, казалось, не осталось вовсе. Лицо сделалось бледнее стенки. А из груди непроизвольно вырвался сдавленный не то стон, не то крик.
— Прошу тебя, не надо! — подала голос перепуганная произошедшей с мужем метаморфозой Ирена.
— Может, примете успокоительное? — удивленный слабостью крепкого мужчины, доктор не скрывал (или опять показалось?) сарказма.
— Спасибо! Примите его лучше сами!
— Клод, что происходит? — не выдержала Ирена такого тона супруга.
Тот никак не отреагировал.
— Отойдите в сторону! — чувство такта не покинуло врача. — Вы мешаете пройти санитарам!
Ирена вяло улыбнулась и, приподняв свисавшую с носилок руку, слабо помахала. Клод, будто потеряв дар речи, во все глаза смотрел на ставшую вдруг совершенно чужой, неузнаваемую физиономию той, которую называл женой.
Что происходит? Кто тут сошел с ума?!
Эта дочь прародительницы Евы никогда ему не принадлежала!
Тогда — кому?
И кто она?!!
