которых выводы начертаны непосредственно вслед за посылками, обыкновенно бывают обильно забрызганы кровью.
Трупы, кровь и пожары, убийства, пытки и виселицы, гниющая вода в колодцах от накиданных тел и развалины — вот что явилось видимым, материальным последствием всех усилий Вольфа Тона, лорда Фицджеральда и их друзей. И однако 100 лет спустя, в 1889 г., Гладстон по поводу Вольфа Тона писал: «Один из наиболее достойных сожаления фактов ирландской истории заключается в том, что к концу прошлого (XVIII —
5
Теобальд-Вольф Тон родился в 1763 г. в семье одного дублинского хозяина каретной мастерской, протестанта. С молодых лет в нем проявлялась одна удивительная черта: он любил мечтать до такой степени, что окружающая действительность совершенно его переставала интересовать, т. е. не то, чтобы это только временами так бывало, нет, его мечты жили в нем постоянно, они были одарены развитием, отличались сложностью, захватывали его всецело и надолго. Герцог Аргайль (ненавидящий Вольфа Тона) совершенно справедливо, например, удивляется такому обстоятельству: почему Тон до 27 лет совершенно не обращал внимания на Ирландию и ирландские дела, а потом вдруг разом отдался им душой и телом? Все детство, отрочество, первая молодость прошли в обстановке, где можно было слышать и о «белых парнях» с их аграрными нападениями, и о борьбе католиков-дефендеров с «предрассветными парнями», и о других явлениях такого характера; городские беспорядки в Дублине из-за вопроса о торговых пошлинах развились на его глазах; парламент 1782 г. возник тоже, когда он уже не был ребенком.
И все это как-то проходило мимо, ничуть его не затрагивая, потому что ему было некогда: сначала он мечтал стать солдатом и отправиться в неизвестные места к таинственным враждебным народам; потом он мечтал основать колонию на одном из заброшенных островов Тихого океана и оттуда предпринимать отважные экспедиции против неприятелей — каких? он сам хорошенько не знал и называл впоследствии Испанию; затем явились новые планы — службы в Индии и борьбы с туземными державцами в глубине этой страны, тогда покрытой колоссальными непроходимыми тропическими лесами, лугами и озерами. Может быть, вследствие принадлежности своей к протестантской семье он в детстве и первой юности относился к английскому правительству не то вполне нейтрально, не то даже дружелюбно; по крайней мере его мечты вовсе не исключали поступления на английскую военную службу, основания колонии с помощью Вильяма Питта (о чем он даже подавал проект английскому министру) и тому подобных комбинаций.
И непременно в этих мечтаниях есть враги и война с ними, борьба и движение. Жизненная карьера Вольфа Тона сложилась следующим образом: он учился сначала в колледже Троицы, потом в Дублинском университете, специализовался на изучении права, которое терпеть не мог и называл безнравственным в принципах и в приложениях; в адвокаты он готовился по желанию и просьбам отца и курс окончил хорошо только вследствие замечательных способностей.
Двадцати двух лет от роду он полюбил одну молодую девушку, и так как были препятствия со стороны ее родных, он увез ее и обвенчался, а затем поселил ее в семье своего отца, сам же отправился в Лондон устраивать дальнейшее будущее. В Лондоне он провел 2 года (1787–1788 гг.) один, делясь скудным куском хлеба со своим братом и как будто готовясь к адвокатской практике, а на самом деле почти вовсе не заглядывая в судебные учреждения и упорно работая над разными полуфантастичными проектами, из которых ничего реального не выходило. В самом конце 1788 г. последовало примирение с ним семейства его жены, и он вернулся в Дублин, где с 1789 г. начал заниматься практикой. Замечательным свойством обладал Вольф Тон: у него хорошо выходило даже такое дело, за которое он принимался с отвращением. Природные силы ума и удивительные способности выручали. И занятие адвокатурой, страшно его тяготившее, тоже пошло у него так, что он стал зарабатывать довольно много. Но уже спустя год практика стала ему совсем невмоготу, и он ее совершенно оставил. Средства к существованию были теперь, после примирения с тестем, совершенно достаточны для его семьи; он отдался всецело политике, которая его до того времени совсем не интересовала. Почему так случилось, чем обусловилось это совершенно внезапное направление мысли Вольфа Тона, мы не можем сказать в полной точности. Начавшейся французской революцией и ее впечатлениями можно (как увидим) объяснить дальнейшие движения ирландской политической мысли вообще и конечные идеалы Вольфа Тона в частности: уже с 1790 г. влияние революции несомненно и сильно; тем не менее оно сказалось на Вольфе Тоне не сразу. Весной 1790 г. он опубликовал памфлет, в котором резко критиковал систему управления лорда-наместника Букингема, в январе того года подавшего в отставку. Его точка зрения в этом памфлете резко оппозиционная, но еще вполне лояльная относительно английскою владычества. (При свободе печати, уже тогда существовавшей в Ирландии, мыслима была бы в прессе иная точка зрения.) Парламентские виги сочли его в первое время своим и сблизились с ним. Однако очень скоро уже обнаружилось, что им не по дороге: Вольф Тон напечатал новый памфлет, в котором весьма явственно сводил дело к необходимости полной независимости от Англии. Повод к подобным заключениям был на этот раз самый щекотливый для Англии, ибо касался внешней политики. Произошло столкновение между английскими и испанскими судами, сопровождавшееся оскорблением британского флага, и в Лондоне заговорили о войне с Испанией. Так как кредиты для войны должны были вотироваться по закону и в английском, и в ирландском парламентах, то Вольф Тон, предупреждая события, написал брошюру, посвященную рассмотрению вопроса: обязана ли Ирландия непременно принимать активное участие во внешних столкновениях Англии с другими державами? По его мнению, раз Англия начинает ссоры и вообще ведет сношения с иностранными землями без всякого участия Ирландии, то столкновения Англии с ними к Ирландии никакого отношения иметь не могут. В ссоре Испании с англичанами Ирландия, говорит Вольф Тон, столь же мало принимала участия, «как если бы спор возник между японским императором и корейским королем», расплачиваться же за английские предприятия ирландцам нет никакой нужды. Виги, изображавшие в дублинском парламенте оппозицию, совершенно не вняли советам Вольфа Тона и наравне с правительственным большинством вотировали кредит в 200 тысяч фунтов. Отношения между ними и Вольфом Тоном после этого сильно охладели. Все еще он не становился на революционную дорогу; он ждал, но в ожидании все повышал и повышал свои требования, все расширял свои политические идеалы. На парламентскую же оппозицию он весьма быстро усваивал тот взгляд, окончательная формулировка которого несколько позже вылилась у него в признании, что он «давно уже презирает так называемую оппозицию гораздо искреннее, нежели обыкновенных проституток», ибо проститутки не столь лицемерны. В это же время стала у него складываться та ненависть к Англии, которая, по его собственным словам, настолько глубоко укоренилась в его натуре, что стала «скорее инстинктом, нежели принципом».
Все яснее и яснее вырисовывается перед ним главная цель всей остальной его жизни: полнейшее отделение Ирландии от Англии в виде совершенно самостоятельного государства. И сообразно с этим все напряженнее ищет его мысль средств и методов первоначальных, подготовительных действий, необходимых для начала борьбы. Люди, одаренные сильно развитым воображением и быстро схватывающими все на лету способностями, часто страдают отсутствием усидчивости, уменья сосредоточиться. У Вольфа Тона эти недостатки были, но поглотившая его мысль дала ему и сосредоточенность, и усидчивость. При тех обстоятельствах, какие тогда его окружали, Вольф Тон сдержал свою природную порывистость и долго осматривал и зондировал почву, пока не приступил к решительному делу. Нужно отметить необыкновенную жизнерадостность, сказывающуюся в любопытном дневнике, который остался после Вольфа Тона. Этот человек был в беспрерывной работе с 1791 г. до рокового ареста, подвергался страшнейшим опасностям, встречал досадные и тяжелые препятствия, и за все эти 7 лет юмор и хорошее расположение духа, с интервалами конечно, не покидали его. Очень уж он был уверен в торжестве своего дела, а Паскаль недаром сказал: «Il у a plaisir d’etre dans un vaisseau battu de l’orage,
