lorsqu’on est assure qu’il ne perira point». Подлинные бури еще не настали в 1791 г., но Вольф Тон уже начал снаряжать то судно, где ему и лорду Фицджеральду суждено было стать рулевыми и обоим погибнуть. Он быстро понял, что не только с драками «предрассветных парней» и католиков-дефендеров, но и с другими, менее острыми проявлениями расовой и вероисповедной вражды в Ирландии необходимо покончить как можно скорее. Пока английское правительство имело повод и возможность прикидываться кроткой и огорченной всеобщей матерью, которая к прискорбию своему никак не может унять дерущихся детей; пока пресвитерианам и англиканцам внушалось, что католики собираются устроить Варфоломеевскую ночь, а католикам — что «предрассветные парни» и волонтеры кое-как удерживаются только метрополией от самых худших неистовств, до тех пор ни одного серьезного шага против Англии предпринять нельзя было. Вольф Тон выдвинул точку зрения, которая, как ему казалось, способна была привести к намеченной первоначальной цели: успокоить ирландскую междоусобицу. В его концепции все население Ирландии, без различия расы и религии, должно было смотреть на свой остров как на неотъемлемое общее достояние, и, следовательно, первой, самой насущной задачей должно стать объединение ирландцев. Тогда правительство останется со своими чиновниками, немногочисленными гарнизонами и лендлордами; «стальные же обитатели Ирландии обратятся в одну враждебную массу. Блестящий и свежий пример североамериканских колоний сильно подбодрял Вольфа Тона. Там тоже были религиозные раздоры, тоже далеко не сразу объединились разнородные элементы населения, тоже вооруженный протест сначала казался дерзостью и сумасшествием, и однако инсургенты добились решительно всего, чего хотели. Вольф Тон между многим прочим был одарен также одним свойством, полезным для всех людей вообще, а для политического деятеля прямо бесценным: при всей своей пылкой фантазии, при сильных страстях и увлечении идеей он никогда не терял умственного хладнокровия, рассчитывая шансы удачи и неудачи, никогда не лишался способности переноситься мысленно на место врага, обсуждать дела с вражеской точки зрения так же обстоятельно, как свои собственные. Он был поэтом в главных целях и суровым прозаиком в обдумывании средств борьбы, и только оттого этот нервный, высокий, худощавый, небрежно одетый человек со своим бледным добродушным лицом и проницательными глазами оказался столь страшным для англичан противником. Вольф Тон, например, уже в 1792 г., как явствует из его дневника, на дне души своей хранил и питал мысль, что с чего ни начинай и чем ни продолжай в деле насильственного расторжения связи между Англией и Ирландией, а без помощи Франции в конце концов не обойдешься. Но поставить эту мысль во главе угла всех своих соображений в 1791–1792 гг., когда речь шла еще об устранении междоусобных раздоров в Ирландии, было с точки зрения Вольфа Тона такой нелепостью, за которую английское правительство могло бы только его сердечно поблагодарить. Французское нашествие, которое спустя 5–6 лет было принято инсургентами самым дружественным образом, в начале 1790 г. еще являлось пугалом не только для протестантов, но и для части католиков. Еще не назрело время для начала восстания, для военной борьбы, в пылу которой все оценивается исключительно со стратегической точки зрения, еще только начиналась та медленная общественная раскачка, которая длилась, все усиливаясь, 5 лет, пока не привела к открытому бунту. Но Вольф Тон, приглядываясь к окружавшей его политической атмосфере, быстро заметил, каким цементом легче всего связать ирландцев: принципы гражданской и политической свободы и равноправности, выдвинутые французской революцией, и послужили связью, объединившей средний класс ирландского населения. В эти первые свои годы, до террора, французская революция завладевала умами среднего класса во всех странах с необыкновенной быстротой. Энтузиазм к великому движению распространился в Ирландии сначала по тем округам, которые были населены преимущественно пресвитерианами и англиканцами, особенно в Эльстере.
Подобное явление весьма понятно: освободительные и антицерковные идеи революции принимались протестантским средним классом всецело; положение протестантов среднего слоя, несмотря на кажущуюся их полноправность, было весьма незавидно, ибо ни в парламент без желания и влияния лендлордов они фактически попасть не могли, ни иным путем влиять на государственные и даже местные дела также не имели возможности; что же касается до антикатолических тенденций революции, то к католицизму в лучшем случае они были совершенно равнодушны. Несколько иначе обстояло дело в католических округах: там «парии желали стать гражданами», люди, лишенные всех политических и некоторых гражданских прав, стремились выйти из своего унизительного положения и уравнительные революционные принципы быстро приобретали там по меньшей мере таких же горячих адептов, как среди tiers-etat протестантского, но не так однородно было отношение к революционному антиклерикализму. Ведь католическое духовенство в своей массе стояло в рядах ирландской оппозиции; несмотря на красноречие епископа Троя, они, подобно своей пастве, благожелательно относились к «белым парням» и открыто поддерживали дефендеров в их обороне от пресвитерианских «предрассветных парней»; во Франции революция уничтожала церковную десятину, в Ирландии тоже была десятина, но какая? — взимавшаяся с католиков в пользу
Вольфу Тону суждено было разбить эту веру и надежду. Он тотчас же решил воспользоваться проявившимся в Бельфасте активным настроением и поспешил туда. В сентябре того же года (1791) он издал новый памфлет, в котором осыпал упреками и насмешками царившую ирландскую конституцию, ставил категорическое требование полнейшей эмансипации католиков и прежде всего права для них выбирать и быть выбираемыми в парламент. Он прямо говорил о лукавой политике английского правительства, которое пугает протестантов католиками и католиков протестантами для собственной выгоды, и доказывал, что все эти искусственно поддерживаемые страхи неосновательны. Десять тысяч экземпляров этого памфлета были быстро расхватаны, прочитывались и обсуждались (конституция, хоть и дурная, хоть и вполне справедливо критикуемая в памфлете, тем не менее позволяла говорить о себе вслух вполне откровенно). Когда почва казалась достаточно подготовленной, Вольф Тон в октябре (1791 г.) предложил некоторым единомышленникам в Бельфасте основать особое общество для пропаганды объединения; такая ассоциация была основана и названа обществом «Объединенных ирландцев». Насколько зависит от человеческой воли приблизить историческое событие, настолько эта сообщество приблизило взрыв 1798 г. К его деятельности мы теперь и обратимся.
6
Не только вследствие внушений сознательной политической мысли, но и по инстинкту, похожему на инстинкт голодного человека, рвущегося к пище, Вольф Тон рвался к организации, к скорейшему ее образованию, ибо он смотрел на это как на такой шаг, без которого вперед идти совсем невозможно. Ему удалось использовать все нараставшее оппозиционное настроение среди городской молодежи, и 18 октября 1791 г. в Бельфасте уже произошло первое заседание общества «Объединенных ирландцев», образованного Вольфом Тоном. Первый состав этого сначала легального общества был из 36 человек, из которых на заседании присутствовало 20. На этом заседании была принята следующая резолюция. Главная, существеннейшая мера, необходимая для процветания и свободы Ирландии, заключается в равном представительстве всего ирландского народа в парламенте; для достижения этой цели и основывается
