выстирать скатерть, на которую он пролил сок, как бы Вы его ни заставляли; это Вам придётся делать самой. Что-то можно исправить вместе с ребёнком, с большим или меньшим его участием, например, вместе с ним подклеить книжку, которую он порвал, или починить сломанную игрушку. Если Вы не будете при этом сердито ворчать в том духе, что вот, сломал, а теперь чини ему... — то такая совместная работа, мне кажется, должна идти малышу на пользу, должна понемногу приучать его нести ответственность за свои поступки.
Бывает ещё такая форма наказания: мать заставляет ребёнка извиниться перед человеком, которому он причинил какой-то вред: сделал ему больно, доставил неудобство, беспокойство, обидел его и т. п. Мне кажется, это тоже не всегда целесообразно. Если ребёнок ещё маленький, то во многих случаях матери будет разумно самой принести извинения за поведение малыша, а не заставлять извиняться его. Пусть он видит, что для матери важно, чтобы посторонний человек не почувствовал себя оскорблённым, обиженным. Что это иногда важнее, чем урезонить его, ребёнка. Особенно это касается ситуаций, когда малыш обидел кого-то ненамеренно. Потом, после того, как объяснения с посторонним человеком будут закончены, мать, конечно, должна спокойно объяснить ребёнку, что он сделал не так. Иногда уместно будет упрекнуть его: «Видишь, ты ведёшь себя так, что мне приходится просить за тебя извинения». Глядя на такое поведение матери, ребёнок и сам, без особых дополнительных мер, через какое-то время поймёт, как нужно себя достойно вести в общественном месте.
От ребёнка более старшего возраста, а тем более от подростка, в ряде случаев уже можно потребовать, чтобы они сами просили прощения за свои проступки и каким-то образом искупали свою вину.
Вообще порицание или наказание должно быть, на мой взгляд, адекватно не столько реальным последствиям детского проступка, сколько намерениям и, так сказать, чистоте или нечистоте помыслов самого ребёнка.
Поясню свою мысль. Допустим, Вы принимаете гостей, и Ваш малыш, подражая родителям и стремясь быть вежливым, подаёт гостье стакан сока или чая и случайно проливает напиток на её дорогое платье. Гостья может рассердиться, обидеться, но это не значит, что её и Ваш гнев должен быть направлен на ребёнка. Вы должны перенаправить её негодование на себя: сами извиниться за детскую оплошность и постараться так или иначе исправить и сгладить последствия. Ребёнка же не только не следует ругать за него, тем более при постороннем человеке, а даже, возможно, не стоит делать ему вовсе никакого замечания, если Вы видите, что он сам смущён и огорчён своей неловкостью. Он увидит, что, заботясь об исправлении его неловкости, на него самого не очень-то обращают внимание. Это позволит ему сделать справедливый вывод, что последствия его проступка важнее, чем порицание или наказание за него. Подобные соображения помогают ему постепенно избавляться от детского эгоцентризма. Если он при этом он ещё и сам принесёт гостье извинения — прекрасно, если не сделает этого — не стоит заставлять, мне кажется. Важнее, что он поймёт, к каким результатам может привести неаккуратность даже при самых благих намерениях. А нормы поведения в подобных случаях он понемногу усвоит на Вашем примере.
А вот если ребёнок, к примеру, кинул камень в собаку — это повод для серьёзного разговора, и неважно при этом, попал он или промахнулся. Злые и нечестные поступки ребёнка ни в коем случае не должны оставаться без Вашего внимания и осуждения.
Теперь поговорим немного о физических наказаниях, вред которых общеизвестен.
Иногда мужчины в ответ на протест против телесных наказаний детей говорят: меня в детстве отец много порол, и ничего, вырос нормальным мужиком. Логика этих людей, если выразить её более распространённо, очевидно, такова: меня отец порол, но я вырос нормальным (по крайней мере, таковым себя считаю). А каким бы я вырос, если бы он этого не делал, ещё неизвестно; вон сколько отморозков кругом, их наверняка мало наказывали. Как ни прискорбно признать, но своя правда в этом есть. Этих отморозков, которых они имеют в виду, — например, хамов, хулиганов, воров — вполне возможно, никто в детстве не порол, но никто и не обращал на них должного внимания. Никому — ни родителям, ни воспитателям, ни учителям — толком не было до них дела. Главным образом именно по этой причине они и выросли такими людьми.
Я вовсе не призываю как-либо физически наказывать детей, а хочу сказать другое: видимо, физические наказания + более или менее внимательное отношение к жизни ребёнка всё же лучше, чем отсутствие всяких наказаний и всякого внимания.
Немного отвлекаясь от темы, замечу, что и сами дети это инстинктивно чувствуют: если они испытывают недостаток внимания, то часто становятся капризными, так или иначе плохо себя ведут, потому что родительское внимание даже в виде раздражённых окриков или наказания им нужнее и дороже, чем равнодушие.
Мои родители били меня дважды, и оба раза я запомнила на всю жизнь.
Один раз я ссорилась с папой. Не помню причину размолвки, вероятно, я вела себя, мягко говоря, не слишком корректно, но закончилась она тем, что я вышла из комнаты и так хлопнула дверью, что посыпалась штукатурка. Папа догнал меня и в гневе несколько раз шлёпнул по попе, причём так мягко и небольно, что мне стало даже немного смешно. Позже он, несколько даже оправдываясь, говорил, что из-за такого удара могут упасть стенные часы, которыми он очень дорожил. Не могу сказать, что я почувствовала какое-то унижение: я хорошо понимала, что мне попало за дело. Однако сам факт, что папа меня ударил, хотя и вызвал у меня в тот момент неуместную улыбку, произвёл на меня огромное впечатление, ведь до этого он никогда меня не бил. Не трогал он меня и потом, а я не помню, чтобы хоть раз в жизни после этого случая хлопнула дверью, хотя поводы для этого, несомненно, бывали.
Другой случай был на даче; мне было около тринадцати лет. Мы с ребятами каждый вечер играли в волейбол до самой темноты. Площадка находилась рядом с нашим домом и была частично видна из окна; когда шла игра, доносились крики игроков и стук мяча. Однажды, когда стемнело настолько, что уже не стало видно мяча, а расходиться ещё не хотелось, мы решили прогуляться до станции (до железной дороги было меньше полукилометра), что и сделали без всякого скверного умысла. Мы дошли до станции, посидели немного в станционном домике, походили по рельсам и пошли по домам. Заняло это не более получаса. Но когда я пришла домой, мама буквально набросилась на меня и пару раз ударила. “Где ты была?” - со слезами и злостью кричала она. Это при том, что мама вообще была человеком спокойным и даже голос на кого-либо повышала крайне редко. Я не понимала, в чём дело. У нас не был оговорён срок возвращения домой, я не считала, что нарушила какой-то запрет и ничего плохого в своём поведении не видела. Времени было около 22.40 — не так уж поздно для лета, как мне казалось. Лишь потом, научившись оценивать своё поведение со стороны, я поняла, почему мама так рассердилась. Дети играют в волейбол, ей это слышно и отчасти видно. Постепенно темнеет (а из освещённой комнаты сумерки кажутся полной темнотой), дети расходятся, но вместо того, чтобы идти домой, уходят в неизвестном направлении. За окном уже сплошная темень, а среди волейболистов есть мальчики не только подросткового возраста, но и постарше. Теперь-то я отлично понимаю, как мама переволновалась, а тогда я удивилась и обиделась. Поговорив уже более спокойно, мы выработали соглашение, когда мне возвращаться домой и как предупреждать маму о прогулках (или спрашивать разрешения). Но этот случай я тоже хорошо запомнила, и поняла, что родители могут волноваться за меня не только, когда я нарушаю какие-то запреты. Иногда надо и самой подумать и постараться посмотреть на ситуацию их глазами.
То есть получается, что в каком-то экстраординарном случае, очень редко, физическое наказание может быть оправданным. Ребёнок чаще всего сознаёт, что ведёт себя плохо, и в этом случае он вполне способен понять возмущённых родителей, которые не могут удержаться от того, чтобы его ударить. Но, ещё раз повторяю, это действует только в том случае, если бывает крайне редко и если это искренний порыв, а не отсроченное планомерное наказание (“получил двойку — отец вечером выпорет”, — вот это, я думаю, имеет действие, противоположное желаемому). И, конечно, наказание должно быть справедливым, “за дело”. Возможно, следует упомянуть, что в любом случае физическое наказание должно быть почти символическим. Родитель, как бы он ни был разгневан на ребёнка, обязан держать себя в руках и, конечно, не должен стараться побольнее его ударить. Основным воздействующим фактором должна быть не боль, а сам прецедент физического наказания.
По поводу унижения от физического наказания думаю следующее. Да, это унизительно для ребёнка, когда взрослый сильный человек, используя своё физическое преимущество, причиняет ему боль. Но не менее унизительно и больно, когда, скажем, мать называет своего сына тупицей или призывает своих гостей посмеяться над его наивностью, или учительница позорит перед всем классом двоечника — да мало
