Арестован при отягчающих
Баба Поля спать не ложилась, хотя дело шло к утру. Беркас со Cтепновым уехали на вечерний клев и до сих пор не возвращались. Понятно, что с воды они давно уже съехали и теперь сидели, видно, в доме у Родиона, обсуждали события минувшего дня…
С воды сероватым молочным облаком наплывал рассвет. Было слышно, как далеко в деревне перекрикиваются сонные петухи, да еще ходики на кухне, которым давно вышел срок жизни, вопреки всему цокали и цокали…
Скрипнула половица. Потом другая.
Старуха прислушалась. Она дождалась, пока Беркас, пытаясь не шуметь, проберется в спальню. Потом вышла во двор и села на скамейку, предварительно огладив ее влажные доски.
Скамейку сколотил перед самой войной муж Полины, Иван. Будто догадываясь о нелегкой доле жены, сделал, что называется, на века: из топляка, который со временем только крепчал, наливаясь тяжелой чернотой и седоватым налетом.
'Пятый час, поди? – подумала старуха. – Степка-то пришел в начале четвертого, уже небо сереть стало'. История с племянником взбудоражила всю деревню и ей тоже не давала покоя.
'Ишь, придумщица девка! Да так складно, что никому ничего не объяснишь… Бабы как с ума посходили, только об этом на все лады судачат! Да и мужики хороши. Есть, конечно, те, что потешаются над нелепой историей, а иные волком смотрят. Вон как Степка психует…'.
Баба Поля взглянула на покосившуюся крышу сарая и вдруг ойкнула – резкая боль обожгла сердце. С ней такое бывало: когда рядом случалась беда, ее словно током дергало, а потом еще долго сердце ныло, напоминая про несчастье. Вот и теперь… Она тяжело поднялась и двинулась к сараю. Чердачная створка, ведущая на сеновал, была настежь распахнута. Старуха подошла к приставной лестнице и позвала:
– Степан! Эй, отзовись!
Сердце заныло еще пуще. Теперь старуха почти точно знала – случилось худое. Она шаркнула ногой и услышала, как возле ее бот 'прощай, молодость', которые не снимала даже в самую жару, что-то звякнуло. И сразу почуяла, что это… С трудом присев на нижнюю перекладину лестницы, она сорвала на ощупь крупный лист подорожника и с тщательностью опытного криминалиста подняла с земли звякнувший предмет, стараясь не касаться его пальцами. В нем безошибочно угадывался нож, вымазанный совсем свежей кровью.
Баба Поля торопливо засеменила к окну спальни и стукнула в стекло.
– Беркасик! Вставай немедля! Беда у нас!
Тот выбежал почти сразу, в джинсах и кроссовках – видать, и не ложился вовсе. Еще через две минуты он тащил на себе вниз по лестнице стонущего Степку, который в полубреду ругался матом и всяко поносил его же, Каленина.
…И только позже, когда местный фельдшер с молоденькой медсестрой оказали Степке первую помощь и повезли катером 'на землю', до Беркаса дошел весь ужас случившегося.
– Помрет ведь! – мрачно сказал он. – Кровищи там…
– Нет, – неожиданно твердо возразила старуха, – не помрет. Я знаю!…Уезжай! – добавила она. – Зови Родьку – он где-то тут крутится – и уезжай. Прямо сейчас.
– Я же ни в чем не виноват! – заупрямился Каленин.
– Дак кто ж спорит! – согласилась старуха. – Да только виноват не виноват, все одно такой шум пойдет, что вскорости тут от милиции не протолкнешься…
– Уеду – только хуже будет. Скажут, убежал.
– А ты в Астрахань – да и сам в милицию заявись…так, мол, и так! И потом скажи, что в Москву срочно надо. Арестовывать тебя побоятся – ты ж начальник…
– Ну, какой начальник, баб Поль? Ну, что ты…
– Как есть – начальник! – упрямо твердила старуха. – Их не арестовывают. А в Москве уж другой подход будет… – Она сердито глянула на свой сарай. – Чужой это! Не наши! Из своих никто бы к нему на подловку не полез, хоть и с ножиком. Говоришь, не во сне его?
– Точно нет. Драка была, лицо разбито… Не пойму только – чего он нес, будто я его… ножом! Стукнуть меня норовил…
– Бредит… – баба Поля взяла Беркаса за руку, и ему вдруг стало легче. – Поезжай, а? – тихо попросила она.
– Нельзя! Сейчас начальство явится. Фельдшер сказал, Николай Тимофеич в курсе…
– Куды там! К девяти, может, проспится, пригодным к делу станет.
Каленин вздохнул:
– Да уж, не заладилось. Хотел вдали от суеты пожить, подумать…
Он глянул в сторону распахнутых ворот и развел руками:
– А ты говоришь – к девяти! Власть не дремлет!
Во двор входил чисто выбритый и абсолютно трезвый дядя Коля в сопровождении жены, по совместительству – секретаря сельской администрации.
– Рассказывай, что промеж вас было, – сурово обратился Живописцев к Каленину. – Да умойся сходи, переоденься. По уши в крови, как мясник!
Каленин не успел ответить, так как с сеновала спустился вездесущий Коровин, который деловито осматривал место преступления. Он поздоровался с Живописцевым и пошел в дом, жестом пригласив за собой Каленина. Живописцев двинулся было следом, но Коровин решительно остановил его:
– Я, Николай Тимофеич, намерен допрос подозреваемого провести. Официально прошу вас не чинить мне препятствия в моих служебных, так сказать, действиях. Посему предлагаю остаться здесь, а вот гражданин Степнов Родион Власович пойдет с нами и даст свидетельские показания.
От такой неожиданной наглости Николай Живописцев аж рот открыл, а Коровин, не дожидаясь пока тот вступит в спор, пропустил вперед себя Каленина со Степновым и решительно захлопнул дверь перед самым носом главы местного самоуправления.
В доме он бесцеремонно уселся за стол и принялся медленно и демонстративно раскладывать добытые улики. Наконец, решив, что клиент созрел, участковый победоносно спросил Каленина:
– Как же это вы так разгорячились, что человека зарезали?
Тот промолчал.
– Не отвечаете… То есть ниже достоинства своего считаете… Эту вашу высокомерную черту я сразу вычислил…Пили вчера?
– Нет! – ответил Беркас Сергеевич. – Я не пью.
– Известное дело! – согласился Коровин. – Вся деревня про то осведомлена, как вы второго дня совсем, можно сказать, не пили.
– Случайно вышло… – неожиданно для себя начал оправдываться Каленин. – Говорю же, не пью я.
– Ну, допустим… А Морозов, он пьяный был?
– Я его только днем видел. У Шебекиных… Вроде трезвый…
– Днем-то знаю. Вместе с вами были, если не помните… – ядовито усмехнулся участковый. – А вот ночью, когда драка между вами вышла, Степка трезвый был?
– Послушайте, какая ночь? Я его со вчера не видел.
– А час назад не вы его оттуда вон тащили?
– Я!…
– А говорите, со вчера не виделись…
– В смысле, не общались. Он в бреду был! И не было у нас драки.
– Как это? – весело отозвался участковый. – Дураку ясно, была. И Степка на вас показывает. Чего ему врать?…Да вы на руку свою гляньте. На правую…
Каленин автоматически перевел взгляд и увидел, что костяшки пальцев покрыты свежими ссадинами – как бывает, когда бьешь кулаком.
– На совесть приложились! У Степки, помимо порезанного живота, еще и нос сломан – так фельдшер сказал. Вы ж навстречу били, верно? А когда навстречу бьешь, сложение сил получается – той, что в кулаке вашем, и той, что в Степкином весе. А в нем килограмм девяносто будет…
