А тут еще в небе невесть откуда, казалось, прямо из дрожащего марева, появился с десяток вертолетов, которые, дружно хлопая лопастями, хищно нацелили носы на самый центр острова.
Первые минуты боя практически обеспечили успех штурмовых сил. Если возле маяка и усадьбы, судя по бешеному автоматному огню и взрывам гранат, бой еще только разгорался, то в районе пристани ситуация уже была полностью под контролем штурмующих: они поразили практически все видимые цели и теперь двигались к центру острова, куда с воздуха пикировали вертолеты, зависая на низкой высоте и сбрасывая на землю дополнительные силы спецназа.
Вертолетная атака завершилась практически без потерь. Боевики, находящиеся под ураганным огнем штурмующих, успели сделать только один пуск 'Стингера', который практически у самой земли поразил передовую машину. Вертолет рухнул на землю и завалился на бок, но не взорвался. Поэтому большинство находящихся в нем спецназовцев отделались травмами и даже кинулись в бой.
…Глухов проверенным годами чутьем опытного вояки все оценил в секунды: федералам удалось начать штурм по-настоящему внезапно, и это означало, что они близки к успеху. Он еще не знал всей обстановки, но по тому, как дружно, почти по-киношному падали боевики, сраженные снайперским огнем, по нарастающему звуку боя со стороны усадьбы, по видимому в бинокль бою в районе пристани, где спецназ уже практически полностью подавил сопротивление, Глухов понял: через пять-десять минут остров будет захвачен полностью.
Со стороны маяка тоже доносились выстрелы, хотя пока еще редкие – значит, мужчины-заложники готовятся вступить в бой. Сейчас по ним, по приказу Глухова, начнут бить из гранатометов, но это на исход боя уже не повлияет.
Его личная охрана, расположившаяся вокруг нового командного пункта, устроенного в помещении магазина, тоже вступила в бой, и это означало, что штурмующие находятся на расстоянии прицельного автоматного выстрела.
Глухов понял, что времени для размышлений у него практически нет. Он засунул за пояс два полностью снаряженных пистолета Стечкина и тихо произнес в рацию:
– Зайди!
В дом нехотя вошел Расул, которого, казалось, разгорающийся вокруг бой абсолютно не трогал.
– Взрывай их! – приказал Глухов. – Эти бросятся разбирать завалы и спасать детей, а мы уйдем. Акваланги под берегом, где я показывал! Встречаемся в условленном месте… Давай!
Расул не шелохнулся, молча разглядывая что-то на полу.
– Ну! – настойчиво повторил Глухов. – Ты что, не понял?
– Понял! – ответил Расул. – Но не буду! Пошли воевать, Максим. Умрем, как мужчины! А дети пусть живут!
– Без взрыва нам не уйти!!- заорал Глухов. -…Дай сюда!!!
– На! – Расул протянул мобильник.
– Код???
– Он в памяти…
Глухов лихорадочно нажал кнопку и, побелев, взглянул на Расула.
– В памяти пусто!
Расул странно сощурился, но промолчал.
– Код??? – заорал Глухов. Потом наморщил лоб, силясь вспомнить цифры, и лихорадочно стал тыкать пальцем в клавиатуру, нажал 'вызов' и глянул в окно, в сторону графской усадьбы.
Но взрыва не произошло.
Глухов еще раз нажал кнопку, но пейзаж за окном не изменился, только автоматные очереди наступающих спецназовцев звучали уже совсем рядом.
– Ты предал меня, Расул? Где код? Ты помнишь его?
– Конечно! – Расул неожиданно широко улыбнулся и произнес загадочную фразу:
– Есть все-таки Всевышний! Поверь, я не знал, какой из двух телефонов отдаю Каленину… Код у него… Чеченская рулетка…
Он спокойно повернулся к Глухову спиной и вышел на улицу.
Тот рванул из-за пояса пистолет, но выстрелить не успел: в открытую дверь было видно, что Расул, сделав несколько шагов, попал под кинжальный автоматный огонь и несколько пуль буквально переломили его худое тело пополам.
Глухов отшвырнул телефон в сторону и осторожно выглянул в дверь. Три пулеметные точки, расположенные в клубе, вели прицельный огонь по наступающим. Еще два десятка боевиков яростно огрызались густым автоматным огнем. И хотя шансов у них не было, они не думали сдаваться и занимались привычной работой – множили число попутчиков на тот свет!
Глухов прислушался к себе и с удивлением отметил, что не только не испытывает страха, но, напротив, собран, как никогда, и даже ощущает азарт, поскольку можно в который раз испытать судьбу и попробовать обмануть смерть в практически безвыходной ситуации. Он выдохнул, сделал шаг назад, как перед прыжком, и бросился на улицу. Он мчался от эпицентра боя, в расчете на то, что спецназовцы не смогут сразу переключиться на новую цель. Он бежал, отсчитывая секунды. На счете 'десять' Глухов резко прыгнул в сторону, упал, перекатился дважды через голову и затих, с удовлетворением отмечая, что его расчет сработал: ровно в этот момент спецназовцы переместили огонь на него, однако вяло и не дружно. Несколько очередей ударили в его сторону, но поскольку оружия в его руках не было и он производил впечатление человека, который просто спасается от стрельбы, то автоматный огонь снова сместился к прежним целям.
Глухов сделал еще бросок, потом еще один, все дальше уходя от района основного боя и приближаясь к пустынной, продуваемой всеми ветрами части острова, где стоял дом Полины Святкиной. Он преодолел самое опасное и простреливаемое место – бугор, на котором стоял дом. До воды по длинному пологому склону оставалось немного, и он уже видел корягу, под которой спрятал в воде три комплекта подводного снаряжения.
…Опасность, возникшую со спины, Глухов почувствовал с опозданием. Он так увлекся смертельной игрой со спецназом, что бегущую параллельно и сзади стаю собак заметил только тогда, когда уловил за спиной сиплое дыхание. Глухов резко обернулся и столкнулся взглядом с внимательными и, как ему показалось, абсолютно равнодушными глазами огромного, покрытого колтунами пса. Пес находился метрах в двух прямо за его спиной, а со всех сторон медленно приближалась разномастная стая.
Глухов не испугался, скорее удивился. За время, проведенное на острове, он ни разу не встречал это собачье сообщество, да и вообще умные твари – собаки, кошки и даже гуси, как только началась стрельба, попрятались по дворам и старались лишний раз на улицу не выходить.
Одновременно он отметил ту странность, что стая преследует его абсолютно молча, и в этом читался какой-то зловещий знак.
Собак было штук пятнадцать, и вели они себя необычно: вроде бы поджимали хвосты, отворачивали головы, не желая встречаться с человеком взглядом, но при этом словно ждали чего-то. И только вожак не прятал глаз, а смотрел на Максима открыто и пристально.
Глухов подивился этой необычной картине, хотел цыкнуть на собак, погнать их, но раздумал и снова двинулся было к воде. В эту секунду вожак неожиданно оскалил огромные желтые клыки и сипло зарычал. Тут же вслед за ним обнажили зубы и принялись рычать на разные лады остальные.
'Чушь какая-то! – подумал Глухов, но на всякий случай достал из-за пояса пистолет. – Пристрелить вожака, и дело с концом!'. В этот момент он почувствовал резкую боль в икроножной мышце, в которую молча вцепилась небольшая шавка. Глухов резко мотнул ногой, рассчитывая легко освободиться от взбесившейся твари, стрелять в которую было неудобно – надо было хотя бы сбросить ее с себя, отшвырнуть на метр и потом пристрелить. Но как только он попытался это сделать, на него одновременно бросились еще несколько псов, каждый из которых работал по своей цели: один атаковал ногу, другой ягодицу, третий ударил в кисть левой руки, промахнулся, но повторил бросок и успел-таки сомкнуть клыки, повредив сухожилие.
'Да что же это!? – подумал Глухов, не осознавая до конца ужас своего положения.
– А ну!!! – заорал он и попытался сбросить с себя наседавшую ораву. 'Покусают же всерьез, сволочи! Надо стрелять!'.
