приказал Breslau направиться в Бон, а сам взял курс на Филиппвилль. Но незадолго до полуночи он получил из Германии совершенно неожиданный приказ: Goeben и Breslau должны полным ходом направиться к Константинополю.
Он мог бы и без риска немедленно выполнить этот приказ: Англия нейтральна, а французский флот, в составе которого к тому же нет кораблей достаточно быстроходных, чтобы его догнать, еще далек. Вместе с тем для германских моряков была весьма заманчива мысль сделать первые пушечные выстрелы раньше чем армии придут в соприкосновение. Крейсера, правда, не заполнили свои угольные ямы в Мессине настолько, чтобы без новой приемки угля совершить переход в Константинополь. Но это соображение не имело решающего значения: адмирал Сушон мог легко запастись углем в портах Эгейского моря (и это он действительно осуществил несколькими днями позже). Учтя эти моменты, он решил прежде всего выполнить намеченные операции.[8] Именно это решение, подвергшее оба крейсера риску, придало их бегству характер авантюры, закончившейся полным успехом, который Германия сумела использовать.
В 4 часа 4 августа Breslau выпустил около 60 снарядов по порту Бон; в 5 часов Goeben сделал 43 выстрела по Филиппвиллю; оба тотчас же удалились, следуя сначала, в целях маскировки, в северо-западном направлении. Огонь длился только несколько минут и причинил незначительные разрушения. Береговые батареи отвечали, но оба крейсера скоро оказались вне пределов досягаемости.[9] В 8 часов они шли курсом на ост, чтобы соединиться и, пройдя к северу от Сицилии, прибыть в Мессину, где они должны были получить уголь, необходимый для их дальнейшего перехода.
С 5 часов адмирал де Ляпейрер был осведомлен об обстреле Бона. Он тотчас же приказал адмиралу Шошпра, командующему группой А, маневрировать с таким расчетом, чтобы возможно скорее войти в соприкосновение с германскими кораблями и вступить с ними в бой. Первая группа кораблей довела свой ход до 15 узлов (предела, допускаемого плохим состоянием котлов Mirabeau). Если бы эта группа продолжала идти к Бону, она двумя часами позже очутилась бы в пределах видимости Goeben. Но в 6 ч. 30 мин. на основании телеграммы из Алжира, сообщавшей о том, что германские крейсера направились полным ходом к западу, главнокомандующий предписал адмиралу Шошпру следовать к Алжиру самым полным ходом. С этого момента исчезла всякая возможность для наших морских сил войти в соприкосновение с противником.
Случай, однако, привел к другой встрече. В 9 ч. 30 мин. Goeben и Breslau, только что соединившиеся в 50 милях к северу от Бона, внезапно заметили Indomitable и Indefatigable, шедшие по направлению к Гибралтару.
Обе группы шли контркурсами, большим ходом, по совершенно спокойному морю. Goeben сделал попытку уклониться от встречи, но англичане пошли на сближение, и он лег на прежний курс. Вскоре на дистанции 8000 м произошла встреча. Это — волнующая минута. С одной стороны 16 орудий были готовы к открытию огня, с другой — 10; судьба Goeben могла бы быть решена в несколько мгновений. Но война не объявлена, и никто не стрелял. Никто также не салютовал, хотя немцы считали, что адмирал Мильн находился на борту одного из британских крейсеров, а флаг адмирала Сушона развевался на мачте Goeben. Но капитан 1 ранга Кеннеди, командовавший английской группой, обойдя немцев, лег на обратный курс, вступил им в кильватер и телеграфировал адмиралтейству, что он находится в соприкосновении с ними.
Из Лондона ему тотчас ответили: «Прекрасно, держитесь крепко; война неминуема.»[10] Немного спустя У. Черчилль, с согласия министра иностранных дел, дал ему приказ атаковать после предупреждения Goeben, в случае если последний попытается напасть на французские транспорты. Однако совет министров, собравшийся несколько мгновений позже, решил, что никакое военное действие не должно быть предпринято до истечения срока, фиксированного ультиматумом, который Великобритания накануне вечером предъявила Германии, т. е. до 12 часов ночи. В 19 часов телеграмма осведомила об этом адмирала Мильна и командовавшего группой Кеннеди. «Мы вряд ли отдавали себе отчет, — пишет У. Черчилль. — во что эта почтенная щепетильность должна была обойтись нам и всему миру.»
В действительности, в момент получения контрприказа английские крейсера уже значительно отстали. Goeben, который только что вычистил свою подводную часть, мог идти 27 -узловым ходом, тогда как англичане с трудом делали 25. Присоединившийся к англичанам Dublin, пришедший из Бизерты, сохранял соприкосновение с немцами до 21 часа, но потерял их затем из виду с наступлением темноты, и адмирал Сушон получил возможность без новых помех следовать в Мессину.
Адмирал де Ляпейрер должен был бы быть осведомлен об этой встрече: в 20 часов все корабли флота, в том числе и Courbet, получили из Алжира сообщавшую о ней телеграмму, которая вследствие ошибки, оставшейся до сих пор не объясненной, не дошла до сведения главнокомандующего. В результате, последний не внес никаких изменений в свои планы; группы A и B, после крейсерства в продолжение всей ночи в надежде войти в соприкосновение с Goeben, если бы он появился для обстрела Алжира, застопорили машины перед этим портом в 4 ч. 30 мин. утра 5 августа, почти в тот момент, когда германские крейсера входили в Мессину. Адмирал тотчас же условился с командиром 19-го корпуса о формировании и отправке конвоев, которые они оба считали необходимыми, несмотря на повторные указания правительства.[11] Различные телеграммы, сообщавшие о воображаемых боевых схватках на западе, сообщение о том, что германский угольщик стал на якорь на рейде Пальмы, [12] предложение министра распределить подводные лодки 1-го дивизиона по портам Прованса, чтобы защитить эти порты от Goeben, укрепили адмирала в убеждении, что противник угрожает непосредственно нашим перевозкам, и что основным театром борьбы на данном отрезке времени является западная часть Средиземного моря.[13] В результате, считая основной своей обязанностью эскортирование конвоев, первый из которых должен был отправиться в тот же день, он принял соответствующие меры, еще ничего не зная о встрече, имевшей место накануне.
Командующий группой Кеннеди, потеряв соприкосновение с немцами, рассчитывал держаться в течение ночи к северу от Сицилии с тем, чтобы утром на следующий день быть у северного входа в Мессинский пролив. Но адмирал Мильн к 18 часам 4 августа получил сообщение, что итальянское правительство объявило о своем нейтралитете, и указание, что он должен считаться с таковым, не приближаясь со своими кораблями ближе, чем на 6 миль, к итальянским берегам. Он приходит в результате к выводу, что если Goeben войдет в Мессинский пролив, он не сможет его там преследовать, и назначает рандеву Indomitable и Indefatigable на следующий день, 5 августа, в 11 часов в открытом море у Пантелларии, на полпути между Сицилией и Тунисом. Отправив вместе с тем Gloucester в южную часть Мессинского пролива, чтобы контролировать выход из него, он предписал адмиралу Трубриджу держаться со своими броненосными крейсерами вблизи Отрантского пролива. В час ночи он получил сообщение об открытии военных действий между Великобританией и Германией.
* * * Goeben и Breslau в 4 часа 5 августа вошли в Мессину. Их угольные ямы. были почти пусты; безусловно необходимо было их наполнить, чтобы добраться до Константинополя. Адмирал Сушон потребовал соответствующего разрешения у итальянских властей, но натолкнулся на формальный отказ: нейтралитет Италии не позволял ей снабжать корабли воюющих стран. Кроме парохода General, погрузившего предельное количество угля, которое он мог только принять в течение двух предшествующих дней, в порту находился английский угольщик, нагруженный углем для фирмы Стиннес. Немцы подпоили капитана, который не знал еще об объявлении войны, задержали его и несмотря на вмешательство английского консула добились выдачи его груза. Оба крейсера погрузили уголь с предельной поспешностью, но приемка потребовала более 24 часов; по истечении этого времени пребывания в порту они должны были бы быть интернированы. Итальянские
