Хватайка из сумки кричит:
– Кто там? Кто там? Кто там?
– Да, кто это у вас там? – спрашивает тётя Тамара.
Савельев так испуганно отвечает:
– Никого, мамашенька, у нас там нет. Кто же это может быть у нас там? Кто там?
А из сумки слышится:
– Это я – почтальон Печкин. Принёс журнал 'Мурзилка'.
Ученик Савельев забормотал:
– Это радионаводки. Это обман зрения. Это обман слуха.
А галчонок из сумки вопит:
– Сам ты – обман зрения! Сам ты – обман слуха!
Тут Шарик как психически закричит:
– Ага, воришка! Хватайку хотел украсть! Застрелю! – И своё фоторужьё схватил.
Как телефонисты испугаются, как побегут.
Тамара Семёновна как скажет:
– Стой. Фотографировать будем!
От этого окрика они ещё больше испугались и ещё шибче побежали. Они быстрее чем телеграмма в районный город сами себя доставили.
И ещё долго рассказывали там другим телефонистам, какую строгую женщину-генерала в Простоквашине видели. И другие телефонисты в ужас приходили. А тётя Тамара в самом деле была очень добрая. Просто она жуликов не любила и проходимцев.
Глава девятая – КАНДИДАТЫ В ДЕПУТАТЫ
В клубе села Троицкое было не продохнуть. Всё местное население собралось. Так интересно с кандидатами раз в жизни встретиться и сразу обо всём поговорить.
И вокруг клуба было не продохнуть. Там мужики курили. И все были нарядные: в телогрейках, в шапках и побритые. Рубашки на них были белые.
Женщины платки яркие вокруг себя повязали, ходили и улыбались. Ведь не каждый день на селе такой хороший религиозный праздник – встреча с кандидатами.
На сцене стоял длинный стол, покрытый зелёной скатертью. За столом сидела тётя Тамара и кандидат Толстов А.С. Тот самый, который мылом и нефтью командует. Тётя Тамара сегодня больше тётю напоминала, чем полковника. Она была красиво накрашена и была в вечернем шёлковом платье без погон. И глаза у неё под чёрными бровями сверкали, как антрацит.
Если бы профессор Сёмин сейчас бы её увидел, а не тогда, когда она на тракторе каталась, он бы в неё сразу влюбился. Хоть она и была без собачки.
А если бы избиратель, который сюда пришёл, не читал объявление про кандидатов у входа, он бы подумал, что это русская народная певица приехала к ним на село цыганские романсы петь.
Папа с мамой в зале разместились. Там же были Печкин с Ивановым-оглы. Матроскин с Шариком сбоку за сценой пристроились. Шарик говорит:
– У тёти Тамары должно быть доверенное лицо. Так по выборам положено. Это лицо всюду с депутатом ездит и о депутате хорошие слова говорит. Я мог бы таким лицом стать.
– Понимаешь, Шарик, – говорит Матроскин, – если тебя побрить и завить как следует, все равно не получится из тебя лицо. Из тебя собачья морда так и прёт.
– А из тебя, Матроскин, вредность прёт! – обиделся Шарик.
Кандидаты начали перед избирателями выступать. Первой была тётя Тамара. Она так заговорила:
– Дорогие односельчане, мы с вами ясно понимаем, чем богаче страна, тем богаче мы. Поэтому все лишние деньги надо отдавать государству. Чем больше налогов с нас берут, тем лучше. Каждый лишний рубль мы должны отдавать стране. Потом она вернёт нам эти деньги! Она даст нам бесплатные поликлиники, бесплатные школы, бесплатные пенсии, бассейны и прочее. Вы согласны? Голосуйте за меня!
Все подумали, стали согласны, и все решили голосовать за тётю Тамару Семёновну. А второй кандидат Толстов А.С. никак не был согласен:
– Дорогие односельчане! Ничего не надо отдавать государству. Всё надо оставлять себе. Не бывает лишних рублей! Чем богаче мы, тем богаче страна. А когда мы богаты, нам не нужно бесплатных поликлиник, мы в платные пойдём. Не нужны нам бесплатные школы, у нас будут богатые и хорошие. Голосуйте за меня!
Все подумали и решили голосовать за него.
Тётя Тамара снова говорит:
– А армия? Кто её будет содержать? Торпедные катера и аэродромы. Они же денег требуют. А самоходки, а противолодочные ракеты типа ПР-41-ба-бах? Их же содержит государство!
Все решили:
– Да, она права. Нам без торпедных катеров и аэродромов никак нельзя. Особенно без этих ба-бах-41 раз. Будем голосовать за неё.
Но вредный и противный Толстов говорит:
– Дорогие односельчане! Я вот тут походил несколько дней по нашим просторам и ни одного торпедного катера не увидел. И аэродромов я не встречал. И самоходок с противолодочными ракетами! Старики говорят, что и раньше их не было. Может быть, мы и без них проживём?
Все подумали и решили:
– А что? Он прав. Жили мы без этих аэродромов и катеров как люди. И дальше жить сможем.
Шарик не выдержал и говорит Матроскину:
– У меня голова пухнет. Того послушаешь – тот прав. Её послушаешь она права. Пойду-ка я домой.
Матроскин отвечает:
– И я домой пойду. Только он больше прав. Он за тех заступается, кто много работает и много хочет иметь. Он за таких, как я.
– А она за таких, как я! – кричит Шарик. – Потому что ты корову имеешь и телёнка. А я ничего не имею. Мне только на государство надеяться надо.
– Знаешь ты кто такой? – говорит Матроскин. – Ты – 'пролетарий всех стран, соединяйтесь'. Пролетал по жизни как бабочка и не заработал ничего.
– А ты куркуль, вот ты кто.
Матроскин не знал, кто такой куркуль. Он только сумел представить себе целый кулёк куриц и больше ничего. Но он понял, что это что-то очень обидное.
Пришли они домой, друг с другом не разговаривают. И всё больше друг на друга злятся.
– Глаза бы мои на тебя не глядели, – говорит Шарик. – Ты на мою половину избы лучше не заходи.
– А где твоя половина избы? – спрашивает Матроскин.
– Я сейчас её отделю, – отвечает Шарик.
Он взял кусок мела и провёл черту через всю избу.
– Всё, что с этой стороны, где кровать с колесиками, это – моё. А что с другой стороны, где лавка с вёдрами, – твоё.
Он подумал ещё и говорит:
