пересаливать, Куфальт.
Куфальт посмотрел на него с ухмылкой:
— Ах нет! Ты уже не торопишься? Выпей рюмку коньяку, Ильза, и гуляй!
— Почему — Куфальт? — спросила девушка, колеблясь. — Я думала, Ледерер.
— Разве я сказал «Куфальт»? — с издевкой спросил Бацке. — Протри уши. Его зовут Простофиля. Такой он и есть.
Переводя быстрый, бегающий взгляд с одного на другого, девушка сердито пробурчала:
— Ладно, я пойду.
— Выпей еще рюмочку. Марийка, — сказал Бацке и подмигнул Куфальту. Но девушка не захотела больше пить. Обиженно и скороговоркой она заявила, что не позволит так обращаться с собой и не собирается в каталажку за пять марок и рюмку коньяка, и, кроме того, ее зовут не Марийка.
Бацке ухмыльнулся.
— Ладно, Ильза, увидимся завтра как обычно, — сказал Куфальт.
— Можешь не приходить, — ответила она, — оставайся со своим «другом» и своими двумя фамилиями.
При этом она не сдвинулась с места и вызывающе смотрела на обоих.
— Ну ладно, ступай, ступай, — нетерпеливо сказал Куфальт.
— Я пойду, когда мне захочется, — сказала она, свирепея. — Я не позволю, чтобы такие, как ты, мне указывали. А если я сейчас пойду в полицию… Я прекрасно слышала, что ты здесь говорил о плате за комнату, о добыче…
Но закончить ей не удалось.
Бацке быстро вскочил, обхватил ее обеими руками и злобно прорычал:
— Марийка, — и так сжал ее, что она вскрикнула от боли. — Проваливай. Ты ведь меня знаешь, а?! — Он отпустил ее.
Она постояла какой-то миг, не зная еще, стоит ли ей расплакаться, но затем молча ушла.
— Чтобы провернуть дело, — сказал Куфальт, — мне придется подыскивать новую квартиру. И все из-за того, что ты так неосторожен.
— Какое дело? — спросил Бацке. — Ты мне еще не говорил.
Как изменилась ситуация! Куфальт был уже наверху, Бацке же сделал столько ошибок. И все-таки Куфальт непонятно как оказался слабее. (Может быть, потому, что Бацке так обошелся с девушкой?)
— У меня есть идея, Бацке, — сказал он.
— Хороша же будет идея, — с издевкой ответил Бацке. — Ты ведь даже наврать красиво не умеешь.
— Тогда вот, — гневно сказал Куфальт и сдвинул в сторону пепельницу, открывая кучку пятидесятимарковых купюр. — Забирай деньги и уматывай. Я проверну это с кем-нибудь другим.
Бацке посмотрел на деньги, взял их, спокойно пересчитал, сунул в карман и очень довольный сказал:
— Итак, Вилли, выпей грог, пока не остыл. А потом рассказывай, что ты придумал. Мы старые тюремные волки…
Снова резкий ветер, снова снег, снова время ближе к полуночи.
Бацке и Куфальт брели рука об руку по Юнгфернштигу, останавливаясь то перед одним, то перед другим магазином, не спеша разглядывали витрины и наконец оказались перед витриной ювелирного магазина, где вчера вечером молодая парочка любовалась кольцом с аквамарином.
Но Куфальт не разбирался в аквамаринах. Он разбирался в ценах.
— Я имею в виду вот этот лоток, — сказал он.
Это был довольно большой поднос, покрытый синим бархатом и стоявший в центре витрины вплотную к стеклу. На нем сверкали, искрились и сияли бриллиантовые кольца.
Бацке свистнул сквозь зубы.
— Н-да, — произнес он, — прелестные камешки.
— Уже пора, — сказал Куфальт. — Пошли.
Они дошли до Резендамм, повернули назад и прошли немного по другой стороне Юнгфернштига. Потом остановились наискосок от магазина, прислонившись к ограждению Биненальстера.
— Половина двенадцатого, — сказал Куфальт. — Сейчас повалят.
Вдруг он осекся и торопливо произнес:
— Смотри, это сторож.
Полный мужчина в штатском с отвислыми усами появился из Альстерских аркад, прошел мимо магазина, внимательно осматривая витрину, повернулся, опять прошелся вдоль магазина и снова исчез в Альстерских аркадах.
— Глаз не спускает с магазина, — сказал Куфальт.
— Не очень-то силен, — оценил Бацке. — Думаю, если вмазать под дых, загнется.
— Нет, нет, — возразил Куфальт, — ты увидишь, будет кое-что поинтереснее.
Улица оживилась. Из кино и театров выходили зрители в вечерних манто, медленно или торопливо шли по улице, заглядывая в витрины, а затем быстро исчезали в Альстерском павильоне или направлялись к отелю «Эспланада» или «Четыре времени года».
Погода была очень плохой. Все разошлись как и вчера очень быстро, и через десять минут улица стала почти безлюдной.
— Теперь смотри, — сказал Куфальт. Он вынул часы: — Одиннадцать часов сорок две минуты. Вот он идет!
Из-под арки появился толстый сторож, оглядел улицу, неторопливо достал из кармана связку ключей, открыл магазин, вошел и запер дверь изнутри.
Куфальт все еще стоял с часами в руках почти в полной темноте.
— Сейчас он в магазине, — сказал он. — Одиннадцать часов сорок пять минут — подожди, у нас еще есть время, одиннадцать часов сорок шесть минут — десять секунд, двадцать секунд — тридцать секунд — сейчас — сорок секунд — черт подери — пятьдесят секунд — все! Сейчас решетка опустится. Идем, Бацке!
Он взял Бацке под руку и быстро повел в направлении своей квартиры.
— Ты понял? — спросил он настойчиво. — Они, конечно, день и ночь охраняют магазин с этой потрясающей витриной. Но об одном они не подумали. Об этих двух с половиной минутах, на которые сторож уходит в магазин, чтобы опустить решетку, и витрина остается без надзора. А за две с половиной минуты можно разбить стекло, взять лоток и смыться. Разве не так, разве это не блестящая идея?!
— Ну да, — сказал Бацке. — А где ближайший полицейский пост?
— Все учел, — похвастался Куфальт. — Один у Альстерского павильона, другой в начале Бергштрассе. Но это пост дорожной полиции.
— Хорошо, — сказал Бацке. — Это дело надо обсудить.
— Как это обсудить, — возмутился Куфальт. — Что здесь обсуждать? На этом лотке колец минимум на сто двадцать тысяч марок.
— Пока об этом лучше не думать, — сказал Бацке. — Пока они еще в витрине. И надо много потрудиться, чтобы их оттуда добыть.
В эту ночь Бацке и Куфальт долго сидели вместе на Фулентвите.
Бацке был снова на коне, а Куфальт должен был согласиться, что ничего не смыслит. Вначале он вообразил, будто сделал великое открытие. Эти две с половиной минуты казались ему блестящей идеей. А теперь Бацке сидел и смеялся над ним.
— Да, ты себе это так представляешь: подбежал, разбил витрину кирпичом, взял лоток, сразу за угол и поминай как звали! Будто все это так просто.
— А что же в этом трудного? — спросил Куфальт раздраженно. — Конечно, нам придется бежать во все лопатки, но за сто двадцать тысяч марок можно и побегать.
— Скажи-ка, Куфальт, — глубокомысленно произнес Бацке. — Ты здесь как сыр в масле катаешься,
