— Заметано! — соглашается Маак. — Пошли!
Секретарша в приемной, оказывается, в курсе дела.
— Вон там коробки с конвертами. Первые сто тысяч. Картотека с адресами в этих вот ящичках. Только смотрите, ничего в них не переставляйте!
— Ну что вы, фройляйн! — вмешивается Енш. — Мы работаем аккуратно!
— Осторожно несите по лестнице, — говорит Маак.
— С карточек печатать — одно удовольствие, — подает голос и Дойчман.
— Нельзя ли поговорить с господином Бером, фройляйн? — вежливо осведомляется Куфальт.
— Минуточку, сейчас справлюсь. — Секретарша исчезает за дверью кабинета.
— Возьмите меня с собой! — умоляюще шепчет Эзер.
— Если будет удобно, — так же шепотом отвечает Маак.
— Господин Бер приглашает войти, — сообщает секретарша, появляясь в дверях.
Куфальт входит первым, потом Маак, следом за ними протискивается Эзер.
— Разрешите, господин Бер, представить вам заведующего нашим бюро господина Маака. — Сзади раздается робкое покашливание. — Ах да, я и забыл: господин Эзер, один из наших сотрудников…
— Позвольте вручить вам текст соглашения, любезно заключенного вашей фирмой с нашим бюро! — торжественно говорит Маак, вынимает из бумажника белоснежный конверт и передает его сидящему за письменным столом Беру,
Тот небрежно берет конверт и говорит:
— Однако о вашем бюро ни одна собака не знает, господин Мейербер.
— Наша фирма только недавно возникла, — отвечает Маак.
— Но через полгода весь Гамбург будет о ней знать, — самоуверенно утверждает Куфальт.
— Ах, вот как, — сухо бросает Бер и разворачивает вложенную в конверт бумагу.
Эзер стоит и молчит. Но глаза его так горят и так впиваются в руки Бера, разворачивающие письмо, что, кажется, от напряжения они вот-вот выскочат из орбит.
Но Бер и не смотрит на бумагу. Вместо этого он говорит, улыбаясь:
— Понял я, что вы за птица.
У всех троих сердце перестает биться. Наконец Куфальт берет себя в руки, откашливается и говорит каким-то не своим хриплым голосом:
— То есть как это, господин Бер?
Но тот настроен вполне добродушно:
— Извините, вы, видно, совсем перепугались. Просто я лишь задним числом сообразил, что вы безработные, что вы каким-то образом пронюхали про этот наш заказ и что с вами можно было бы столковаться и по восемь марок за тысячу.
Три сердца вновь начинают работать нормально.
— Ну что ж, — заключает Бер, — теперь уж все равно. Главное, чтобы работа была выполнена без сучка и без задоринки. Могу я на это рассчитывать?
— Конечно, господин Бер! — в один голос отвечают все трое вне себя от счастья.
— И чтобы у меня не было никаких неприятностей с биржей труда. Вдруг вы и пособие получаете, и левую работу делаете, — говорит Бер и берется за письмо.
— Это исключено, — возражает Маак. — Никто из нас пособия не получает.
— Однако это прелестно! — восклицает Бер, разглядывая фирменный бланк. — Просто чудо какое- то!
Счастливый Эзер заливается краской до корней волос.
Нет, никакой молнии он изображать не стал («Что мы. фирма громоотводов, что ли!»). Сверху красивыми крупными буквами выведено: «Машинописное бюро „Цито-Престо“», ниже, помельче: «Выполнение любых канцелярских работ». Еще ниже, опять крупно: «Исключительно дешево — исключительно быстро — исключительно аккуратно! — Полное соблюдение деловой тайны!» Совсем внизу дата и название города, как это принято на всех формулярах и бланках. Но все свободное поле слева занято серией рисунков: сверху — девушка, сидящая за пишущей машинкой, передает напечатанное ею письмо молодому человеку, стоящему несколько ниже. А тот другой рукой протягивает уже целую пачку писем здоровенному широкоплечему бородачу, который — уже у нижнего обреза листа — стоит за каким-то столом вроде упаковочного.
— Прелестно! — еще раз повторяет Бер. — Я сохраню этот бланк на память. — Он глядит и глядит на рисунок, словно не может налюбоваться. Потом вдруг задумывается. — Но девица за машинкой мне как будто знакома. Да и молодого человека я где-то видел! И бородача тоже! Скажите, откуда вы их всех взяли?
— Понятия не имею! — Маак искренен, как никогда. — Это нарисовал для нас один художник.
— Странно! — произносит Бер, откладывая письмо и нажимая на кнопку звонка. — Я это непременно выясню. Уверен, что я их где-то видел.
И, обращаясь к вошедшей секретарше, говорит:
— Напечатайте трудовое соглашение с машинописным бюро «Цито-Тресто». Вот вам образец. Только осторожно! Не помните, не запачкайте… «Согласно вашему письму от 15-го числа сего месяца и т. д. С уважением…» Ну вот, благодарю вас, надеюсь, все будет в полном порядке.
Телерь процессия движется в обратном направлении — к бюро «Цито-Престо». В ее составе: сто тысяч конвертов, печатный материал для вложений, картотека на триста тысяч адресов и восьмерка счастливчиков.
— Эзер, поди-ка сюда! — вдруг окликает товарища Куфальт.
Эзер подходит.
— Ну, чего тебе?
— Мы с Мааком шевелим мозгами, но никак не можем сообразить: кого это ты нарисовал на бланке? Вроде и нам знакомыми кажутся, а вспомнить не можем. Скажи по чести — кто эта девушка?
Эзер весь сияет от гордости, но отвечает кратко:
— Елизавета Гольбейн, урожденная Шмидт, из Базеля.
— Что-о-о? — оба поражены и поначалу ничего не понимают. — Королева красоты, что ли?
— Вы спрашиваете, я отвечаю, — заявляет Эзер с невинным видом. — А молодой человек — это Дитрих Борн, коммерсант. Бородача же зовут Херман Хиллебранд Ведиг, он из Кёльна.
— Никогда не слыхали. Откуда же мы их знаем?
— Ну и болваны же вы, ребята1 — Ликующий Эзер не в силах дольше сдерживаться. — Дурачье тупорылое! Девица срисована с двадцатки, парень — с десятки, а бородач — с тысячного билета. Я только снял с них головные уборы. А на кредитки они попали с картин Гольбейна — и никто не догадался! Никто! — И он тычет смущенных Маака и Куфальта в бок.
— Ну, ребята, до чего же я доволен!.. Отколоть такой номер и всех подряд одурачить!
— А ты, оказывается, порядочная свинья! — хмурит брови Маак. — Дурачить вообще не твое дело. Твое дело — сидеть за машинкой и печатать адреса!
— «Но девица за машинкой мне как будто знакома!» — кривляется Эзер, передразнивая Бера.
И все трое закатываются от хохота.
Время — около десяти утра.
В бюро «Цито-Престо» шесть машинок стоят наготове. Рядом с каждой стопки голубых конвертов; ящички с голубыми, зелеными, красными, желтыми карточками открыты, часть карточек уже выложена на столы — с них будут списывать адреса. За машинками сидят шестеро, руки у них пока еще покоятся на столе или на коленях.
За столиком в углу сидят Куфальт и Монте. Перед ними стопками высится печатный материал, который предстоит разложить по конвертам, почтовые открытки для заказов фирме еще не развязаны и лежат рядом, у каждого под рукой деревянные ножи для фальцовки.
В комнате мертвая тишина. Все чего-то ждут.
И вот Маак встает, поправляет очки и начинает речь:
— Господа! — Запнувшись, он краснеет и поправляется: — Друзья! — Он переводит взгляд с одного
