Что все поборники истины, и особенно епископы западные, Действительно осуждали это изложение веры, о том свидетельствует послание их к иллирийцам. Между писателями его первенствовал Дамас [ [150]], получивший предстоятельство в римской церкви после Либерия и украшавшийся многочисленными видами добродетели. Вместе с ним в написании этого послания участвовали девяносто епископов, собравшихся в Рим из Италии и Галатии, называемой ныне Галлиею. Я перечислил бы здесь и имена их, если бы не находил этого излишним. Писали же они следующее: «Епископы, собравшиеся на святой собор римский, Дамас, Валериан и прочие, возлюбленным братьям епископам иллирийским желаем о Боге здравия. Мы надеемся, что вы держите святую, на учении Апостолов утвержденную нашу веру и, как священнослужители Божий, которым надлежит учить и других, преподаете ее народу, нисколько не отступая от определений отеческих. Между тем, однако ж, по донесениям братьев наших из Галлии и Венеции, мы знаем, что некоторые вводят ересь. Этого зла не только должны беречься епископы сами, но и противостоять чьему бы то ни было разногласящему учению, чтобы кто–либо по неопытности или простоте не принял этих ложных толкований, думая о том, как бы не преткнуться, но когда доходят до слуха различные мнения, ближе держаться отеческого образа мыслей. Уже написано, что за это особенно осужден и Авксентий Медиоланский. Итак, надобно, чтобы в римском мире все учителя Закона хранили единомыслие и не оскверняли своей веры разногласящими учениями, ибо едва только нечестие еретиков начало усиливаться, подобно тому как ныне особенно прокрадывается арианское богохульство, — отцы наши в числе трехсот восемнадцати епископов, равно как и избранные от римской церкви, сделав в Никее исследование спорного предмета, воздвигли эту твердыню в защиту от диавольского учения и таким противоядием из вершили смертельный яд ереси, то есть положили, что в Отца и Сына должно веровать как в единую силу и единое Божество и что ту же ипостась и существо имеет и Дух Святой, а всякого, мыслящего иначе, признали чуждым нашего общения. Но потом это спасительное определение и досточтимое исследование некоторые задумали разрушить и осквернить другими исследованиями. Однако ж, и из этих самых иные, сначала принужденные вводить новости и пересматривать то определение в Аримине, так исправили дело, что признали себя обманутыми каким–то сторонним рассуждением, вовсе не думая противиться мнению, принятому отцами никейскими; ибо между членами Ариминского собора во время его открытия никто не мог поддерживать какой–либо предрассудок, — ни римский епископ, которого мнение надлежало принять прежде всех, ни Викентий, который столько лет неукоризненно хранил епископство, ни другие согласившиеся с их определениями, — особенно когда представим, что и те самые, которые, как сказано, по–видимому, увлеклись хитростию, пришедши к лучшей мысли, засвидетельствовали, что то прежнее мнение им не нравится. Итак, да усмотрит ваша непорочность, что надобно с постоянной твердостию держать одну ту веру, которая основана в Никее на авторитете апостолов. Этою самою верою вместе с нами хвалятся и восточные, если они признают себя христианами кафолической церкви, и западные. Веруем, что мыслящие иначе за такую решимость скоро будут отлучены от общения с нами и лишены имени епископов, чтобы их миряне, освободившись от рассеиваемого ими обмана, могли отдохнуть, ибо, находясь в заблуждении, они не будут иметь никакой возможности исправить его в других. Итак, с мыслями всех иереев Божиих да придет в согласие и образ мыслей вашей чести, в котором вы, как мы веруем, пребудете твердыми и непоколебимыми. А что мы с вами должны право веровать, — докажите это обратною грамотой вашей любви. Будьте здоровы, честнейшие братья».
Глава 23. Послание александрийского епископа Афанасия о том же соборе
Равным образом и Афанасий Великий в послании к Афрам об Ариминском соборе писал следующее: «Если все это было так, то кто примет слова людей, противопоставляющих собор ариминский, или какой другой, собору Никейскому? Или кто не возненавидит отвергающих постановления отцов, и предпочитающих постановления новейшие, утвержденные любопрением и насилием в Аримине? Кому захочется сойтись с людьми, не принимающими и своих определений? Более, чем на десяти своих соборах, как мы выше сказали, утверждая каждый раз все иное и иное, они сами явно осуждают каждый свой собор и подвергаются тому же самому, что потерпели некогда предатели — Иудеи. Как те, пишет пророк Иеремия (2,23), оставив единственный источник воды живой, «ископаша себе кладенцы сокрушенные, иже не возмогут воды содержати», так и они, восстав против собора вселенского, ископали себе множество соборов суетных, которые оказались у них «рукоятьми, не имущими силы» (Ос.8,7). Итак, не потерпим, чтобы Ариминский, или другой так называемый собор противупоставляем был Никейскому, ибо ссылающиеся на собор Ариминский, кажется, сами не знают, что на нем происходило. В противном случае они молчали бы. Но вы знаете, возлюбленные, по донесениям тех между вами, которые с вашей же стороны ездили в Аримин, — вы знаете, что Урзакий, Валент, Евдоксий, Авксентий, и вместе с ними Демофил, были низложены на нем за то, что хотели утвердить противное определениям никейским, и когда просили их анафематствовать арианскую ересь, отказались от этого и решились быть ее защитниками. Напротив, епископы, истинно верные рабы Господа и правоверующие, которых было около двухсот, определили, что они довольствуются одною верою никейскою и ни больше, ни меньше, сравнительно с нею, ничего не хотят ни изыскивать, ни принимать. Это же самое объявили они и Констанцию, по воле которого собор назначен был. Однако ж, низложенные в Аримине еретики, пришедши к Констанцию, успели возбудить его к оскорблению отцов собора и грозили им, что, осудив их, одни не возвратятся уже в свои епархии, и в ту же самую зиму насилиями принудили их во Фракии дать согласие на свои нововведения. Итак, кто станет ссылаться на Ариминский собор, тому пусть укажут сперва на низложение упомянутых лиц и на послание епископов, говоривших, что после исповедания, изложенного отцами в Никее, исследовать более нечего и что иного собора, кроме сего, признавать не должно. Это–то они скрывают, а выставляют только то, что произошло во Фракии через их насилие. Из этого видно, что они — приверженцы арианства, чуждые веры истинной. Желая сравнить между собою тот великий собор и соборы арианские, всякий нашел бы там богочтимость, а здесь безумие, ибо собравшиеся в Никее, и не быв низложены, исповедали, что Сын единосущен Отцу, а эти, быв уже низложены раза два, и в третий раз на самом Ариминском соборе, дерзнули постановлять, будто бы не должно говорить, что Бог имеет существо, или «ипостась». Столько–то ухищрений и такие–то козни против догматов истины придумывали на Западе приверженцы Ария.
Глава 24. О злоухищрениях антиохийского епископа Леонтия, и о дерзновении Флавиана и Диодора
В Антиохии после преемника Флакиллова Стефана, который изгнан был из церкви, предстоятельство получил Леонтий, и получил против правил Никейского собора, ибо был скопец, оскопивший сам себя. Блаженный Афанасий рассказывает и о причине этого необдуманного его поступка. О Леонтии распускали молву, будто он имеет связь с одною молодою женщиною, по имени Евстолия, и ему запрещено было держать ее в своем доме. Поэтому, чтобы иметь возможность без опасения обращаться с нею, он оскопил сам себя, через что, однако ж, не устранился от подозрения и, находясь уже в сане пресвитера, был низложен. По связи с этим, Афанасий Великий писал также об остальной его жизни, и я коротко расскажу о его злонравии и коварстве. Будучи заражен арианскою ересью, он старался скрывать свою болезнь. Видя, что духовенство и прочий народ делятся надвое, что одни в славословии перед словом «Сын» произносят союз, а другие перед тем же словом употребляют предлог «во», он произносил славословие шепотом, так что стоявшие и подле него могли слышать только слова: во веки веков. Впрочем, если бы лукавство его души не обнаруживало чего другого, можно бы еще сказать, что он придумал такую хитрость, заботясь о поддержании единомыслия в народе. Но так как им вымышляемо было множество жестокостей против исповедников истины, а люди, причастные нечестию, удостаивались всевозможного его попечения, то явно было, что он скрывал свою заразу, только боясь народа и Констанция, который сильно грозил дерзающим называть Сына неподобным. Итак, образ его мыслей обнаруживался его делами: кто следовал догматам апостольским, тот нисколько не пользовался его попечением и не удостаивался рукоположения; а последователи ариева безумия имели перед ним самое великое дерзновение и возводимы были по степеням священнослужения. В то время он причислил к сонму диаконов Евномиева учителя Аэция, который богохульство Ария увеличил новыми изобретениями. По сему случаю Флавиан и Диодор, мужи, избравшие аскетический род жизни и бывшие открытыми поборниками апостольского учения, прямо обличили Леонтия в нечестивых его замыслах, сказав, что человека, воспитанного в началах нечестия и своим нечестием думающего стяжать себе славу, он удостоил имени диакона ко вреду церкви, и грозили отстать от церковного с ним общения, отправиться на Запад и объявить о сокровенных его
