действиях. Убоявшись этого, Леонтий запретил Аэцию священнодействовать, однако ж, всячески покровительствовал ему. Между тем те два достодивные мужа, Флавиан [ [151]] и Диодор, не получив должностей священнослужения и находясь в числе мирян, днем и ночью возбуждали всех к ревности по благочестию. Они первые стали делить поющих на два хора и научили петь Давидовы псалмы попеременно — то одним, то другим хором. Этот обычай сперва принят был в Антиохии, а потом распространился повсюду и сделался общим во всех пределах вселенной. Людей, любивших заниматься делами божественными, они собирали к гробам мучеников и проводили с ними в бдении всю ночь, восхваляя Бога. Видя это, Леонтий находил опасным запрещать им такие занятия, ибо заметил, что народ весьма расположен к тем превосходным мужам, но, говоря с ними кротко, он только просил их совершать свое богослужение в церквах. Они, хотя и очень хорошо понимали лукавство Леонтия, однако ж, повиновались его приказанию и, с великим усердием созывая своих соревнователей в церкви, по– прежнему возбуждали их воспевать всесвятого Господа. Что же касается до Леонтия, то ничто не могло расположить его к исправлению себя от лукавства. Прикрываясь личиною ласковости, он таил в себе бесстыжество Стефана и Флакита, людей, следовавших превратному учению, возводил на степени пресвитеров и диаконов, хотя бы они вели самую распутную жизнь, а державшихся учения апостольского не удостаивал этой чести, хотя бы они украшены были всеми родами добродетели. Поэтому клир составлялся большею частию из лиц, зараженных арианством, а народ особенно стоял за правые догматы, так что облеченные властию учительства не осмеливались обнаруживать богохульных своих мнений. Вообще Флакит, Стефан и Леонтий совершили в Антиохии столько нечестивых и беззаконных дел, что описание их по обширности предмета требует особенного сочинения, а по великости его напоминает одну печальную песнь авида, ибо и об этих людях надобно сказать: «яко се врази твои возшумеша, и ненавидящие тя воздвигоша главу. На люди твоя лукавноваша волею, и совещаша на святыя твоя, реша: приидите и потребим я от язык, и не помянется имя Израилево к тому» (Пс.82,4–5). Но будем продолжать свою историю.
Глава 25. О нововведении Евдоксия германикского и о противодействии ему Василия анкирского и Евстафия севастийского
Город Германикия, лежащий на границе Каппадокии с Киликиею и Сириею, принадлежит к так называемой евфратской епархии. Предстоятель германикской церкви Евдоксий, узнав о смерти Леонтия, немедленно отправился в Антиохию, захватил епископскую кафедру и начал, подобно дикому вепрю, опустошать этот вертоград Божий. Он уже не скрывал, подобно Леонтию, своего злонравия, но с открытым неистовством восставал против апостольского учения и осмеливавшихся противоречить себе поражал всевозможными бедствиями. В то время в Анкире, митрополии галатийской, кормило правления церковью держал преемник Маркелла, Василий, а в Севастии, главном городе Армении, правил Евстафий. Узнав о противозаконных делах и неистовстве Евдоксия, эти епископы письменно раскрыли его преступления царю Констанцию, который находился еще в западных частях империи и, истребив тиранов, исправлял там произведенные ими беспорядки. Они были любимы царем и, по своей достохвальной жизни, имели перед лицом его особенно великое дерзновение.
Глава 26. О соборе, предположенном в Никее, но собравшемся после в Селевкии исаврийской
Узнав об этом, Констанций известил антиохийцев письменно, то не он дал Евдоксию предстоятельство в их церкви, как разглашал это сам Евдоксий, и потому приказывает изгнать сего епископа из города и подвергнуть дела его суду в Никее вифинcкой, где, по его повелению, имеет быть собор. Назначить местом для собора Никею убедил царских придворных чиновников сам Евдоксий. Но Промыслитель всяческих, ведая будущее, как бы уже прошедшее, необычайным землетрясением воспрепятствовал состояться этому собору. Землетрясение разрушило большую часть города и погубило большую часть жителей. Ехавшие сюда епископы, узнав о том, сильно испугались и возвратились в собственные епархии. В этом событии я вижу действие Божией премудрости, так как святые отцы в Никее изложили учение веры апостольской, а собиравшиеся теперь в тот же город имели намерение утвердить учение противное, и это приверженцам Ария могло представлять случай к обманыванию простых людей рождеством имени, то есть когда бы они стали называть никейским этот свой собор, выставляя его для простодушных вместо Никейского древнего, то Господь, пекущийся о церкви, и рассеял собрание их. Спустя немного времени, те же обвинители Евдоксия опять напомнили Констанцию о соборе, и царь повелел быть ему в Селевкии [ [152]]. Этот город находится в Исаврии, лежит при море и почитается главным во всей провинции. Сюда–то приказано было собраться всем восточным епископам и в том числе епископам понтийского и азийского округов. В это время Кесариею, палестинскою митрополиею, управлял преемник Евсевия Акакий, тот самый, которого отлучил собор сардикский, но который, презрев столь великий сонм епископов, не покорился приговору. В Иерусалиме же, после Макария, о котором я много раз упоминал, был прежде предстоятелем Максим, муж, славившийся подвигами за благочестие, ибо у него был выколот правый глаз и подрезаны жилы правого колена. А когда он переселился в жизнь бессмертную, то благодать епископства принял усердный поборник апостольского учения Кирилл. Спор этих двух епископов о первенстве был причиною величайших зол для церкви. Акакий под каким–то ничтожным предлогом низложил Кирилла и изгнал его из Иерусалима. Кирилл отправился в Антиохию, но, нашедши этот город без пастыря, переехал в Таре и жил с дивным тогдашним епископом тарсской церкви Сильваном. Узнав о том, Акакий писал к Сильвану и уведомил его о низложении Кирилла, но Сильван, питая уважение к Кириллу и опасаясь народа, который с величайшею любовию внимал учению Кирилла, не возбранял ему служить в церкви. Равным образом когда епископы собрались в Селевкию, то и Кирилл также в их собрании занимал свое место, имея общение с Василием, Евстафием, Сильваном и прочими. Но Акакий, прибыв на собор, составившийся из ста пятидесяти епископов, объявил, что он тогда только примет участие в соборных совещаниях, когда удален будет из собора Кирилл, как лишенный сана архиерейского. Некоторые, заботясь о сохранении мира, просили Кирилла удалиться, обещая после рассуждения о догматах рассмотреть и его дело, но он не послушал этого. Тогда Акакий, отделившись от собора, соединился с Евдоксием, успокоил его от страха, в котором он находился, ободрил, обещался быть его защитником и помощником и, не дав ему ехать на собор, отправился вместе с ним в Константинополь.
Глава 27. О том, что случилось с православными епископами в Константинополе
Возвратившись с Запада, Констанций был в Константинополе. Во многом обвиняя перед царем Селевкийский собор, называя его сборищем негодных людей, соединившихся на погибель и поругание церкви, Акакий возбудил гнев в царе и не менее раздражил его также своею клеветою на Кирилла. Он клеветал, будто Кирилл продал ту священную златотканую ризу, которую всехвальный царь Константин, желая почтить иерусалимскую церковь, подарил архиерею того города Макарию, чтобы он облачался в нее для совершения службы в день таинственного крещения, и будто ту ризу купил какой–то театральный плясун и надел ее, но, прыгая в ней на театре, упал, расшибся и умер. Имея общение с такими–то людьми, берутся они (говорил Акакий о селевкийских епископах) рядить и судить других. При этом случае царедворцы убедили царя призвать к себе не целый собор, потому что боялись общего его голоса, а только десять главнейших епископов. В числе призванных были Евстафий армянский, Василий галатийский, Сильван тарский, Элевсий кизикский. Прибыв в Константинополь, они просили царя обличить богохульство и преступления Евдоксия, но он, действуя под влиянием противников их, сказал, что сперва надобно рассудить дела касательно веры, а потом уже исследовать и обвинения против Евдоксия. Василий, по прежней близости к царю, начал было говорить с дерзновением, напоминая, что он умышляет против апостольского учения, но Констанций сильно разгневался на то, и Василию, будто бы виновнику всего смятения в церкви, приказал замолчать. Между тем как Василий оканчивал свои слова, Евстафий сказал: если ты хочешь рассуждений о вере, Государь, то взгляни, на какое богохульство против Единородного дерзнул Евдоксий, — и с этими словами подал царю изложение веры, в котором ко многим другим выражениям нечестия присоединялось и следующее; «Неподобное по проявлению неподобно и по существу; един Бог–Отец, из него же вся — и един Господь Иисус Христос, им же вся (1 Кор.8,6): но из него же не подобно тому или не то значит, что им же; следовательно, Сын неподобен Богу–Отцу». Констанций приказал вслух прочитать это изложение и, сильно вознегодовав на содержавшееся в нем нечестие, спросил Евдоксия, он ли писал это? Евдоксий тотчас же отрекся и сказал, что это написано Аэцием, разумея
