Боги майя [День, когда явились боги]

_{Примеры майяских глифов}

Заголовки типа «Тайна письменности майя раскрыта» [10] или «Иероглифы майя разгаданы» [11] слишком хороши, чтобы соответствовать истине: они звучат как сенсация, однако не соответствуют действительному уровню исследований.

Один из крупнейших исследователей письменности майя, профессор Томас Бартел, говоря о трудностях точного толкования, отмечает, что письмо майя имеет «очевидный смешанный характер» [12], поскольку одинаковые знаки могут обозначать совершенно разные вещи. Существуют целые иероглифические блоки, стоящие посреди текста из цифр, а также каламбуры, «предлагающие многочисленные варианты прочтений, смысл которых указывает на самые разные направления» [13]. Кроме того, имеются шрифтовые элементы разного размера, «которые складываются и сливаются в новые единицы различных размеров».

То, что сегодня создает столь серьезные трудности для исследования, было изначально сделано преднамеренно: священные книги как своего рода тайный код предназначались только для жрецов и посвященных; таинственные символы лишали простой народ доступа в мистический лабиринт письма. К тому же в каждом городе, на каждой родовой территории были иные языковые и графические формы, своего рода диалекты.

Надписи, которыми мы располагаем, перемежаются многочисленными рисунками, которые — хотелось бы думать дополняют и поясняют текст. Все, что справедливо для кодексов, касается и более чем 1000 иероглифических текстов, найденных в 110 местах [14]. Все храмы покрыты символами и рисунками. Попытки связать их между собой потерпели неудачу, поскольку рисунки майя не являются четкими идеограммами, когда рисунки означают слово: «солнце» обозначает солнце, «человек» — человека, «пламя» — огонь. В стародавние времена владевшие письменностью майя совсем не искали четкости и простоты: они мыслили весьма метафорично и записывали свои мысли в виде трудно воспроизводимых шифровок, например рисунок мертвого оленя обозначал «засуху», а пламя — «идею». Ну кто может в этом разобраться?

Удивляет изобретательность майя в создании барьеров для предотвращения легкого понимания их письма. Обычно иероглифический блок начинается с так называемого вводного глифа, который можно сравнить с буквицей — огромной начальной буквой, украшенной витиеватым орнаментом и завитушками. Можно было бы думать, что читать следует слева направо. Майя поступали замысловатей. Они размещали знаки слева направо, а также сверху вниз, а иногда глифы в расположенных рядом колонках следует читать попарно. Буквица лишь сигнализирует: «начинать читать здесь!», ту же функцию выполняют и вводные глифы, но они приводят в замешательство своим исполнением, которое вовсе не является орнаментом. Иногда они имеют четкую геометрическую форму, потом вдруг становятся многозначно абстрактными, на них может появиться птица или другое животное, иногда голова человека, а затем мифологическое чудовище.

Без изобретения машины времени, которая позволит нам унестись в то время, когда ученые майя изобрели письменность, мы никогда не догадаемся, какой смысл они вкладывали в свои картинки- загадки.

«В ограниченьи виден мастер», — сказал Гете. Нам приходится ограничиваться тем немногим, что считается известным на сегодня, но и это весьма фантастично.

Одиннадцать листов Дрезденского кодекса содержат астрономические сведения о Венере. Из длинных рядов цифр и дат следует, что согласно расчетам майя венерианский год составляет 583,92 дня; правда, они округлили дробное число до 584 дней, но каждые пару десятилетий учитывали накапливающуюся погрешность. Древние индейские астрономы манипулировали удивительными единицами в 18 980 дней, которые соответствовали их историческому ритму из 52 лет по 365 дней. Эту сумму они делили на 73 и подставляли тысячелетия венерианского цикла в численную композицию, которая в графическом виде давала пентаграмму — пятиконечную звезду [15].

Два листа посвящены орбите Марса, четыре — Юпитера, даже его спутники не были обойдены вниманием. Восемь листов посвящены преимущественно Луне, Меркурию, Юпитеру, Сатурну и Венере, в точном расчете не пропущены также Полярная звезда, созвездия Ориона, Близнецов и Плеяд, в нем учтены даже кометы [16].

В астрономических таблицах описываются не только орбиты планет! Путем сложных расчетов в них сопоставлено взаимное положение планет между собой и даже их положения относительно Земли [17]. Существуют периоды годов Меркурия, Венеры, Земли и Марса продолжительностью 135 200 дней. Поистине астрономические числа в 400 млн лет древних астрономов не пугали.

Изложенная в Дрезденском кодексе астрономия майя представляет много загадок. На многих листах сообщается о битвах между планетами [18], а на семи листах так называемых таблиц затмений можно увидеть каждое затмение прошлого и каждое затмение будущего. В 1937 г. известный немецкий профессор Герберт Ноль-Хузум писал в «Журнале этнологии»:

«Таблица затмений составлена настолько гениально, что за сотни лет каждое отдельное вообще возможное на данной территории затмение, а, кроме того, любое другое невидимое, теоретическое затмение можно установить с точностью до одного дня и прочесть о них» [19].

Некоторые исследователи слушают все это с неудовольствием. Как мог народ, который приносил людей в жертву даже при игре в мяч, иметь науку, далеко опережавшую свое время? Откуда «дикари» получили свои фантастические знания? Кто научил их вычислять орбиты планет? Какой дух внушил им, что небесные тела движутся относительно друг друга в поддающейся исчислению корреляции? Когда Марс находится в точке X, где тогда находится Венера по отношению к Юпитеру? Индейцам майя это было известно. Откуда?

Из продолжавшихся сотни лет наблюдений, от маниакального стремления создать совершенный календарь, от своеобразной страсти к математике, отвечают археологи.

Само собой разумеется, что людей каменного века завораживали светящиеся точки на небе. Можно согласиться и с тем, что жрецы и астрономы майя делали отметки на камнях или коре деревьев о восходе и заходе ярких звезд. Накопленный за столетия опыт, передававшийся из поколения в поколение, вполне мог вылиться в астрономические таблицы.

«Только тут, вот незадача, получилось все иначе», — срифмовал Вильгельм Буш.

Майя жили на территории, которая в метеорологическом отношении никоим образом не была пригодна для постоянных наблюдений за небесными объектами. От влажных лесов поднимался туман, который все покрывал пеленой. Плотные тропические тучи не менее шести месяцев в году закрывали небосвод. Астрономам же для подтверждения, что мир по утрам и вечерам находится в порядке, требуется регулярно наблюдать восход и заход определенных небесных тел. Первое условие при этом — хорошая видимость. Но для такого подтверждения en gros et en detail[10] астрономам майя нужны были не только Солнце и Луна, но еще и планеты.

При наблюдении с Земли не так-то просто включить планеты в закономерности годичного звездного календаря: поскольку сама Земля движется вокруг Солнца по эллиптической орбите, а другие планеты тоже не стоят неподвижно, всякое наблюдение связано со сдвигом во времени. Что касается Венеры, то она появляется в одной и той же конфигурации один раз в восемь лет, Юпитер — раз в двенадцать лет. В Дрезденском кодексе приведены астрономические исходные точки, которые повторяются один раз за 6000 (!) лет. С помощью каких чертовских уловок майя пришли к точным расчетам, охватывающим тысячелетия?

Даже в свободомыслящей классической Греции, богатой блестящими математиками и гениальными философами, считалось кощунством утверждать, что Земля движется вокруг Солнца. Анаксагор (около 500–428 гг. до н. э.) был обвинен в безбожии и выслан из своего родного города, когда объявил, что Солнце представляет собой раскаленный камень [20]. Птолемей Александрийский (около 90—160 гг.), располагавший данными наблюдений за небесными объектами в Египте и Вавилоне за несколько сотен лет, ставил Землю в центр своей системы мира, пока ему не возразил Николай Коперник (1473–1543): он выдвинул в качестве исходного положение, что Солнце образует центр круговых орбит планет. Его основной труд «De revolutionibus orbium coelestium»(«Об