глубинном уровне они уже все знали?
— Пора, — произнес Дэниел и, захлопнув книгу, положил на стол.
Мне показалось, будто над столом пронеслось нечто среднее между всхлипом и вздохом. Я плечом ощутила, как поднялась и опустилась грудь Рафа.
— Верно, — негромко согласилась Эбби, словно обращалась к себе самой. — Раз надо — значит, надо.
— Мне хотелось бы кое-что обсудить с тобой, Лекси, — произнес Дэниел. — Может, нам с тобой стоит поехать в город вместе?
— Что конкретно обсудить? — резко спросил Раф, и его пальцы впились мне в руку.
— Если бы это касалось тебя, — ответил Дэниел и встал, чтобы поставить тарелку в мойку, — я бы пригласил тебя составить нам компанию.
Ага, а вот и вновь откуда ни возьмись острые края. Так и порезаться недолго.
— Итак, — произнес Дэниел, подкатив к парадному крыльцу, и я села с ним рядом. — Поехали, что ли.
Во мне тотчас поднял голову инстинкт самосохранения. А все потому, что смотрел он не на меня, а выглядывал из машины на дом, укутанный утренней дымкой. Джастин мягкой тряпицей протирал ветровое стекло. Раф сидел на ступеньках, зарывшись подбородком в шарф; на его лице застыло задумчивое, если не откровенно печальное выражение.
Я понятия не имела, на что может решиться мой спутник и существуют ли вообще для него границы. Пистолет лежал в тумбочке рядом с кроватью Лекси, а все потому, что в полиции есть металлоискатель. Помнится, Фрэнк сказал: если ты и будешь вне зоны приема, так это по дороге в город и из города.
Дэниел улыбнулся теплой, приветливой улыбкой слегка подернутому дымкой голубому небу.
— Похоже, день будет замечательный, — произнес он.
Я уже была готова выйти из машины и, громко захлопнув за собой дверцу, подойти к Джастину и сказать, что Дэниел ужасен и требует, чтобы все остальные непременно поехали с ним. Тем более что на этой неделе все только и делали, что вымещали друг на дружке злость, так что никто ничего даже не заподозрил бы. Вдруг дверь позади меня открылась и на заднее сиденье скользнула Эбби, лицо раскраснелось, волосы спутаны, в руках перчатки и шляпа.
— Эй, — произнесла она, захлопнув за собой дверь. — Мне с вами можно?
Дэниел бросил на нее взгляд через плечо.
— Мне казалось, мы сошлись на том, что ты едешь с Рафом и Джастином.
— Шутишь? Когда они в таком настроении? Все равно что ехать в одной тачке со Сталиным и Пол Потом. Да что там, по сравнению с ними эта парочка отдыхает!
Неожиданно Дэниел улыбнулся ей — настоящей теплой улыбкой.
— Пусть себе дуются, если хотят. Может, ты и права: провести час-другой вместе в одной тачке им явно не помешает.
— Похоже на то, — произнесла Эбби, правда, с сомнением в голосе. — Потому что они или приедут, или придушат друг друга.
Она достала из сумочки раскладную щетку для волос и повела атаку на свои локоны. Перед нами Джастин раздраженным рывком снялся с места и покатил по подъездной дорожке — вернее, полетел сломя голову.
Дэниел протянул через плечо руку ладонью вверх. Жест предназначался Эбби. При этом он не смотрел ни на нее, ни на меня. Его взгляд был устремлен вперед, сквозь ветровое стекло, на вишневые деревья в саду. Эбби опустила щетку, положила свою руку в ладонь Дэниела и сжала. И не отпускала до тех самых пор, пока Дэниел со вздохом не нажал на газ. Мы тронулись с места.
Глава 22
Фрэнк, гад ползучий, бросил меня томиться в комнате для допросов. (К вам сейчас кто-нибудь подойдет, мисс Мэдисон.) Причем на целых два часа. Если уж на то пошло, сама комната для допросов была не из лучших — ни охладителя воды, ни удобных кресел. Иными словами, затрапезная, обшарпанная комнатенка, мало чем отличающаяся от камеры предварительного заключения. В таких допрашиваемые обычно начинают жутко нервничать. Что безотказно сработало и на сей раз. Буквально каждую минуту я подскакивала как ужаленная. Ведь Фрэнк в это время мог отмочить что угодно. Ему ничего не стоило разнести к чертовой матери мою легенду — например рассказать остальным про «мою» беременность или о том, что нам известно про Неда, — да что угодно!
Я понимала, что нервы мои сдают и что именно этого поганец Фрэнк и добивался: чтобы я ощутила себя подозреваемой. Я готова была прибить его на месте. Я даже не могла сказать в камеру, что думаю по этому поводу, потому что знала: за мной наверняка кто-то наблюдает. Фрэнк явно ждал, что я вот-вот взорвусь.
Я поменяла стул. Фрэнк нарочно посадил меня на колченогий, у которого на одной ножке отсутствовал колпачок. На такие специально сажали подозреваемых, чтобы те нервничали. Меня так и подмывало заорать в камеру: «Я здесь работала, ты, идиот, это мое жизненное пространство, мой газон, так что не пытайся меня достать». Я нашарила в кармане жакета шариковую ручку и позабавилась тем, что причудливыми буквами вывела на стене: «Здесь была Лекси». Правда, это не привлекло внимания. Впрочем, чему удивляться — стены здесь и без того исписаны каракулями. Тут и имена, и рисунки, и анатомические малопонятные намеки. Пару имен я узнала.
Боже, как все это было мне ненавистно! Сколько раз мне приходилось бывать в этой комнате, сколько раз мы с Робом обрабатывали здесь подозреваемых при помощи нашей безупречной, прямо-таки телепатической согласованности действий — как те два охотника, что кругами ходят вокруг зверя, выжидая нужный момент. Оказавшись здесь одна, я поймала себя на странном ощущении — будто кто-то вытащил из меня все жизненно важные органы и я вот-вот рухну от образовавшейся внутри меня пустоты. В конце концов я вогнала ручку в стену с такой силой, что у нее отломался кончик. Остаток через всю комнату швырнула прямо в камеру. Стекло треснуло, но это отнюдь не прибавило мне хорошего настроения.
К моменту, когда Фрэнк решил вновь почтить меня своим присутствием, я была уже готова лопнуть от злости.
— Ну и ну, — произнес он, отключая камеру. — Кто бы мог предположить, что мы встретимся здесь? Присаживайся.
Я осталась стоять.
— Знаешь, кончай свои долбаные игры!
Фрэнк недоуменно выгнул брови.
— Вообще-то я допрашиваю подозреваемых. А что, разве я должен просить у тебя разрешения?
— Ты должен был поговорить со мной, прежде чем подставлять мою голову под удар. Извини, Фрэнк, я там не в бирюльки играла, работала. А из-за тебя могло полететь псу под хвост все, что я пытаюсь сделать.
— Работала? Вот как, значит, это теперь называется?
— Я делала то, ради чего меня туда послали, и в конце концов что-то нащупала. Так какого черта ты начал совать мне палки в колеса?
Фрэнк прислонился к стене и сложил на груди руки.
— Если ты намерена жульничать, Кэсси, то и я имею на это право. Знаешь, часами просиживать на том конце микрофона та еще работенка.
Дело в том, что мне было доподлинно известно: Фрэнк не жульничает, по крайней мере не взаправду. Поставить — вернее, посадить — меня в угол, чтобы я подумала о том, что я наделала — это одно. Понимаю, он рвал и метал — причем небезосновательно. Его так и подмывало всыпать мне по первое число. Я знала: если в ближайшую пару минут не придумаю чего-то такого, что меня бы спасло, гореть мне на следующий день ярким пламенем. Правда, он никогда, даже выйдя из себя от злости, не допустит ничего
