глазки — серо-голубые. Из отличительных особенностей — сколотый правый клык (мерси сестренке и ее идеи заниматься рукопашным боем) и слегка заостренные ухи. Да и характер по вредности до Алининого не дотягивает — уж слишком я флегматичная и ленивая, чтоб лишний раз с кем-то спорить. Хотя родителей такой расклад вполне устраивает, ибо, как сказал мой папа «будь моя старшая дочь такой же буйной, как младшенькая, у меня дома была бы не квартира, а вечный полигон». Помнится, произнесена эта фраза была, когда отца в очередной раз вызвали в школу, чтобы рассказать о чрезмерно буйном поведении его младшей дочери.
— Оль, может, все-таки искупнешься? — опять активизировался вечный генератор идей, — я ведь плаваю плохо, могу и утонуть…
— Речка мелкая. И потом, такие, как ты, не тонут.
— Намекаешь, что я продукт жизнедеятельности? — обиженно надула губки сестренка.
Ей богу, вечное дитя! Семнадцать лет завтра стукнет, а она все ребенка из себя строит.
— Я имела в виду поплавок, — терпеливо разъяснила я, — кроме того, кто заставляет тебя отплывать от берега?
— Как кто? А кипучая жажда деятельности и горячая младая кровь? — хихикнула Лина и вновь скрылась под водой. Чтобы она не говорила, а на воде она держится неизвестно каким образом, абсолютно не умея при этом плавать.
— Слушай, а как ты думаешь, что мне родители подарят? — несколько неожиданно спросила сестра.
— Без понятия. А чего ты ждешь?
— Как было бы здорово, если бы мне подарили что-нибудь вроде этого медальона? — девушка с удовольствием посмотрела на висящий на груди медальон, — представляешь, просыпаюсь я завтра, а мне вместо «- с добрым утром!» говорят «- Чего изволите, светлая княжна?»
— Да у тебя мания величия, сестренка! — засмеялась я.
Впрочем, в словах мечтательницы была доля правды. По материнской линии мы действительно были потомками какого-то княжеского рода, не слишком богатого, но широко известного в узких кругах. В детстве вместе со сказками нам рассказывали о наших «великих и прекрасных» предках, которые в свое время, так или иначе, творили всякие разные дела. Однако когда я в сознательном возрасте попыталась выяснить у мамы, почему о наших предках не указано не в одной энциклопедии, она объяснила, что во время революции почти весь род был уничтожен, а оставшиеся в живых решили не разглашать тайну своего происхождения, сохранив историю в устном варианте.
А еще при рождении нам подарили фамильные медальоны. Мой представлял из себя маленькую серебряную пластинку, лицевую сторону которой украшало вычерненное изображение волчьего клыка, обвиваемого змеей, а на обороте изящной вязью написано «patronus». Кого и от кого мне предстояло защищать, я не представляла себе до тех пор, пока сестренка не достигла возраста повышенной говорливости. Медальон сестры был гораздо замысловатей, что породило с моей стороны приступ зависти. Ей досталась в подарок роскошная подвеска с красивым янтарем с лицевой стороны и причудливыми рунами с обратной. Стоит ли говорить, что я считала такое распределение фамильного наследства несправедливым?
— … а еще хорошо бы на лошадях покататься, а то уже месяц на конюшне не была… — продолжила мечтать Лина, сидя по пояс в воде. — Похоже, я знаю, что я подарю тебе в качестве бонуса, — хмыкнула я — И что? — Губозакатотельную машинку, вот что! Тебя она обязательно пригодиться, с такими желаниями…
— Да ну тебя! Раз в год и то фантазию проявить не даешь! Вот представь, я сейчас сожму медальон в руке и скажу «Хочу оказаться в родовом гнезде матери!» и раз! Я очутилась в прекрасном замке с белыми лебедями на пруду!
Желание сестры, медальон, естественно, исполнять не торопился. Да и с чего бы? Всю жизнь прожили в России в трехкомнатной квартире с в меру буйными соседями, а тут на тебе — светлые палаты и свечи вместо люстр! Действительно, машинка лишней не будет!
— Кстати, если я буду тонуть, ты меня спасешь? — кокетливо поинтересовалась сестричка, которая не могла молчать больше трех минут.
Нет, блин, оставлю тебя на произвол стихии, еще и флагом на прощанье помашу, ибо надоела ты мне хуже горькой редьки!
— Может и спасу, но только для того, чтобы самолично тебе мозги на место вставить.
Лина весело фыркнула. От меня по шапке она получала лишь дважды — когда в первый раз не пришла домой ночевать и когда из-за своей глупости чудом не попала под машину. За все остальные проделки она обычно платила выслушиванием долгих лекций о морали и приличии, которыми ее кормила мама. Я в это время изображала из себя держателя стен, принципиально не защищая сестру.
Внезапно налетел ветер. Небо стремительно затягивалось тучами. Их мрачный свинцово-синюшный цвет говорил о приближающемся дожде. Птицы, до этого орущие на разные голоса песни, неожиданно смолкли. Даже надоедливые насекомые предпочли скрыться от приближающейся непогоды.
— Слушай, вылезай! Кажется дождь собирается, пора под крышу. Да и кушать охота! — последнюю фразу я произнесла под жалобный стон желудка.
— Ага, сейчас, — успевшая неведомо каким образом доплыть до середины реки сестренка, гребя по- собачьи, возвращалась к берегу.
Внезапно похолодало. Это был не обычный преддождевая прохлада, а вполне ощутимая свежесть зимнего дня. И это в конце лета?!
Непонятное чувство тревоги усиливалось с каждой минутой. Быстрее убраться как можно дальше от воды, к дому, к теплу, к свету…
Словно издеваясь надо мной, сумерки сгущались. Мне даже почудилось, что я слышу чей-то голос, бормочущий какие-то латинские слова. Только глюков мне не хватало!
— Оль, помоги мне! — раздалась жалобная просьба и, повернувшись к реке, я увидела, что Лина барахтается около берега, словно пытаясь вырваться из воды.
— Хватит дурить, вылезай, — буркнула я, на всякий случай подходя ближе.
— Не могу, — почти всхлипнула сестренка, — меня что-то не пускает!
Я вздохнула. В голосе утопающей не было ни намека на ложь, однако я помнила, как она в прошлый раз разыграла меня подобным образом, устроив незапланированное купание, когда я протянула ей руку помощи.
— Ну если ты меня обманываешь… — многозначительно произнесла я, таки помогая ближнему своему.
Но Лина не врала. Ее действительно что-то удерживало, потому как стоило мне попытаться вытащить сестру из водяного плена, девушку стало затягивать с удвоенной силой. Но я тоже не собиралась сдаваться и потому рывком попыталась выдернуть будущую утопленницу на твердь земную.
— Ты мне руку оторвешь, заботливая ты моя! — прошипела утопающая, но от помощи не отказалась.
На воде начали образовываться маленькие водовороты, чем-то напоминающие слив в унитазе. Будь у нас менее трагичная ситуация, я бы возможно заинтересовалась данным феноменом, но сейчас, увы, я была занята проблемой извлечения тела из воды.
Пару минут спустя моя задача поменялась. Вместо вытягивания из воды сестры, я боролась с тем, чтобы самой не оказаться рядом с ней. Не очень-то легкая задачка, учитывая, что тебя засасывают с целеустремленностью голодного пылесоса.
— Брось меня, — неожиданно прошептала Лина, — спасайся сама…
Я умиляюсь такой самоотверженности! А мне что, потом в трауре остаток жизни ходить, да?
— Не брошу я тебя, глупая, чтобы не случилось. Клянусь…
И кто меня за язык тянул? Стоило последним словам вылететь из моего рта, как я почувствовала, как медальон нагрелся, и, скосив глаза, заметила окружающее его сияние. У нас тут, блин, трагедия, а он фокусы творит!
Закончить поток выразительных мыслей мне не удалось, ибо в этот момент меня дернуло со страшной силой и я оказалась в воде рядом с Линой. Ну, теперь мы, по крайней мере, на равных условиях!
