принца-консорта, его накидка с собственноручной отделкой принцессы Алисы, его обручальное кольцо, большое количество фотографий, ее свадебная фата и т.д. А в левую руку королевы должна быть вложена фотография Джона Брауна вместе с локоном его волос[92].
В соответствии с инструкциями королевы ее похороны должны быть «военными», как и положено главе вооруженных сил страны. Гроб с ее телом следовало поместить на артиллерийский лафет с восемью лучшими лошадями. Королева предусмотрела даже места, которые должны занимать в похоронной процессии ее родные, близкие и придворные, включая Мунши и немецких секретарей. По ее мнению, на этих похоронах нужно отдать предпочтение не черному цвету, а белому, и даже лошади должны быть белыми, а не черными.
Это предпочтение белому цвету было в значительной мере навеяно поэтическим настроением лорда Теннисона, которого она однажды пригласила в мавзолей во Фрогморе. Королева обратила внимание на яркий солнечный свет, проникавший в помещение через окна. Теннисон ответил, что, по его мнению, белый цвет имеет «глубокий смысл и он хотел бы, чтобы на его похоронах преобладал именно этот цвет». А когда он умер двадцать лет спустя, гроб с его телом действительно был украшен белыми цветами и покрыт белым саваном. Королева решила последовать его примеру.
Убедившись, что все инструкции королевы были выполнены и что члены ее семьи могут вернуться в комнату, доктор Рид отрезал прядь волос с головы королевы и вложил в ее руку букет цветов, чтобы хоть как-то прикрыть фотографию Джона Брауна. Когда в комнату вошли родные и близкие, принц Уэльский, ставший уже королем Англии Эдуардом VII, сразу же послал за Мунши, чтобы любимый индийский слуга покойной королевы мог попрощаться с ней до того, как гроб с ее телом будет закрыт крышкой. После этого гроб, покрытый белым атласным покрывалом, был спущен группой военных моряков в столовую, временно превращенную в похоронный зал. Воздух в столовой был насыщен терпким запахом свежих роз и гортензий. При свете восьми огромных свечей у гроба королевы вытянулись четверо солдат из гвардии гренадеров, а над их головами понуро свисал «Юнион Джек». Кайзер Германии сразу же изъявил желание получить этот флаг после завершения похоронной церемонии, пояснив при этом, что это было бы для него самым ценным знаком памяти о покойной королеве.1 февраля гроб с телом королевы был доставлен на пирс Троицы, откуда на королевской яхте «Альберта» отправился в Портсмут, сопровождаемый траурным салютом военных кораблей. За «Альбертой» следовала яхта «Виктория и Альберт» с новым королем на борту, а следом шла яхта германского императора. На следующее утро гроб с телом королевы, от которого ни на шаг на отставала леди Литтон, был доставлен по железной дороге на станцию «Виктория», где его уже встречала большая толпа в траурном одеянии. Многие из людей становились на колени и низко опускали головы перед траурным кортежем.
В Лондоне артиллерийский лафет с гробом королевы также встречали люди в черной траурной одежде. Даже самые обыкновенные дворники привязали черные ленты к своим метлам. На крышке гроба королевы возвышалась имперская корона, а рядом с ней лежали скипетр и держава, олицетворяющие собой монархическую власть. Чуть дальше лежала лента ордена Подвязки.
Леди Монксвелл наблюдала за похоронной процессией с верхнего этажа большого магазина, что неподалеку от железнодорожной станции «Виктория».
«Улицы города действительно представляли собой довольно странное зрелище, — вспоминала позже она. — Они были заполнены самыми разнообразными людьми, объединенными лишь одним- единственным признаком — траурной одеждой. Даже в девять часов утра там буквально яблоку негде было упасть. Все они пребывали в мрачном настроении, но вели себя вполне дисциплинированно и выполняли все приказы полицейских... Мы видели всех королей и принцесс, проезжавших мимо на лошадях, четыре или пять карет с закрытыми окнами, в которых поехали королева Александра и принцессы. Чуть позже верхом на лошади проехал лорд Роберте. Похоже, он был единственным человеком, которого толпа людей встречала восторженными возгласами... Лично меня не очень-то интересовало, кто сопровождал этого всадника, так как все мое внимание было обращено на главный объект похоронной процессии — гроб с телом королевы, который сопровождал принц Уэльский, а теперь король, а также германский кайзер, который ехал на ослепительно белой и прекрасной лошади. Больше я ничего ровным счетом не видела, так как пелена слез на моих глазах не давала никакой возможности наблюдать за происходящим. Я молча попрощалась с ней. Люди на улице стояли молча, с непокрытыми и понуро опущенными головами».
На улицах Лондона, опоясанных шеренгами солдат, слышались печальные звуки траурных барабанов и артиллерийские залпы установленных в Гайд-парке пушек. Траурная процессия медленно приблизилась к Паддингтону и при гробовом молчании людей направилась к королевскому дворцу. За гробом королевы в траурном молчании следовали король Эдуард VII, германский кайзер Вильгельм II, король Греции Георг I, король Португалии Карлос и король Бельгии Леопольд II. Вслед за ними проехали германская кронпринцесса, кронпринцессы Румынии, Греции, Дании, Норвегии, Швеции и Сиамского королевства. Императора Австро-Венгрии представлял эрцгерцог Франц Фердинанд, русского царя — великий князь Михаил Александрович, а короля Италии — герцог Аоста.
Как и по всему Лондону, вокруг Виндзорского дворца собралась огромная толпа людей, которые молча склоняли головы перед траурной процессией и стояли с непокрытыми головами, несмотря на холодный пронизывающий ветер. Они все жаждали увидеть гроб с телом королевы, однако ждать им пришлось гораздо дольше, чем они предполагали. Процессия задержалась в дороге из-за небольшого инцидента, суть которого довольно подробно изложил лорду Робертсу командующий военным траурным кортежем:
«Королевская конная гвардия так долго ожидала прибытия похоронной процессии, стоя все это время на ледяном ветру, что когда настало время сопровождать гроб с телом королевы, лошади бросились в сторону, сломали оглобли и повредили артиллерийский лафет. Король был чрезвычайно расстроен этим обстоятельством и послал туда некоторых придворных из своей свиты, но они ничем не могли помочь».
Принц Людвиг Баттенбергский, капитан военно-морских сил и личный адъютант королевы, стоявший рядом с гробом, подошел к Фредерику Понсонби, который был ответственным за организацию похоронной процессии в Виндзорском дворце, и сказал ему: «Если невозможно быстро починить снаряжение, то вы можете приказать почетной морской гвардии дотянуть артиллерийский лафет до дворца».
Понсонби передал эти слова королю, и тот согласился с ним, но среди адъютантов королевы было несколько офицеров Королевской артиллерии, которые возмутились тем, что их конные артиллеристы должны быть заменены другими военными. Причем наибольшее возмущение, по словам Понсонби, продемонстрировал сэр Артур Бигг, который сам был артиллерийским офицером. Не долго думая он направился к королю и изложил все свои претензии. Король молча выслушал его, а потом сказал: «Как бы то ни было, но за все здесь отвечает Понсонби. Мы никогда не выберемся отсюда, если люди будут получать противоречивые приказы двух офицеров».
В конце концов моряки с помощью канатов отвезли артиллерийский лафет к Виндзорскому дворцу и остановились перед церковью Святого Георгия, где был произведен артиллерийский салют из восьмидесяти одного залпа (по количеству прожитых королевой лет). Моряки так хорошо справились с этой нелегкой задачей, что король Эдуард предложил, чтобы они тащили этот лафет до самого мавзолея, где гроб с телом королевы должен был найти свое последнее пристанище. Но Понсонби решительно запротестовал, сославшись на то, что артиллеристы очень недовольны таким унижением и страшно переживают из-за своего поражения... К счастью, король сообразил, что их вины в этом инциденте нет и что будет слишком бесчеловечно наказывать людей еще раз... Правда, он все равно остался при своем мнении и считал, что военные моряки более эффективны, чем артиллеристы. «Ну ладно, — согласился он наконец, — артиллерийский лафет будет доставлен на место с помощью самих же артиллеристов, но если опять случится что-нибудь непредвиденное, я больше не стану с вами разговаривать».
К счастью для артиллеристов, никаких особых происшествий больше не случилось. Гроб с телом королевы был вынесен 4 февраля из церкви Святого Георгия и в сопровождении членов семьи и наиболее приближенных придворных отнесен в мавзолей Фрогмора, над входной дверью которого были начертаны слова: «Королева Виктория, опечаленная кончиной принца Альберта, повелевает, чтобы всё, что так или иначе связано с памятью о принце Альберте, покоилось в этой усыпальнице. 1862 г. Прощай, мой любимый! Скоро и я упокоюсь здесь вместе с тобой и вместе с тобой воскресну во Христе!»
