возможность наблюдать за отношениями между королевой и ее слугой, который оказывал на нее «неограниченное влияние», относился к ней с нескрываемым пренебрежением и фактически заставлял ее выполнять все свои желания и прихоти. Дескать, именно поэтому королева проводила в Балморале так много времени, в течение которого она удалялась с Джоном Брауном в небольшую хижину в горах, где и предавалась любовным утехам, пока все ее фрейлины коротали время в другом конце хижины. И все это происходило под благовидным предлогом необходимости выгуливать собак и дышать свежим горным воздухом... Эдгар Боэм утверждает, что своими глазами наблюдал за весьма фамильярным поведением Джона Брауна, и это не оставило у него никаких сомнений в том, что он был гораздо ближе к королеве, чем могло показаться на первый взгляд. Боэм рассказал Кэтрин Уолтерз, а та поспешила поделиться своей новостью с Блантом, что королева действительно очень обожала своего мужа, а потом вдруг пришла к выводу, что душа ее любимого супруга воплотилась в образе Джона Брауна, и именно поэтому после четырех лет вдовства она отдала предпочтение своему слуге и позволила ему стать любовником. (Wilfrid Scawen Blunt, «Secret Diary» MS 9, Department of Manuscripts and Printed Books, Fitzwilliam Museum, Cambridge, quoted in Theo Aronson, «Heart of a Queen», 1991, 159—161).
Спустя почти двадцать лет после смерти Брауна обнаружилось, что во дворце существовал чёрный оловянный ящик, в котором находилось более трехсот писем, написанных королевой Александру Профиту и касавшихся непосредственно Джона Брауна и его роли при дворе. Лорд Ноуллз, личный секретарь короля Эдуарда VII, попросил бывшего личного врача королевы доктора Джеймса Рида добыть эти письма у сына доктора Профита Джорджа Профита, который грозился использовать их в качестве компрометирующего материала для шантажа королевской семьи. Риду удалось заполучить эти письма, заплатив за них, вероятно, весьма круглую сумму. После этого Рид отдал их королю, а тот, будучи известным «ликвидатором государственных бумаг», скорее всего просто сжег их. Однако перед тем, как передать эти бумаги королю, Рид прочитал их, а позже записал в своем дневнике, что большинство из них носило «откровенно компрометирующий характер». Многие копии этих писем он внес в свою «зеленую книгу памяти», которую его сын сжег в 1923 г. вскоре после смерти отца (Michaele Reid, «Ask Sir James: The Life of Sir James Reid, Personal Physician to Queen Victoria», 1987, 56, 227-228). Что бы на самом деле ни содержали эти письма, все же маловероятно, что в них имелись доказательства сексуальных отношений между королевой и Джоном Брауном. Фредерик Понсонби, который лучше других знал королеву, поскольку в течение многих лет занимал пост ее личного секретаря, писал по этому поводу: «Истории о похождениях Джона Брауна настолько многочисленны и настолько недостоверны, что вряд ли стоит опровергать их... Конечно, я не могу с уверенностью сказать, испытывала ли она в самом деле сексуальные чувства к своему верному слуге, но я совершенно убежден в том, что если такие чувства и были, то совершенно неосознанно с обеих сторон. Ясно только то, что эти отношения вплоть до самого конца строились на принципах хозяйки и верного слуги» (Frederick Ponsonby, Recollections of Three Reigns, 95).
В декабре 1998 г. в прессе были опубликованы сообщения о том, что на чердаке небольшого дома, что неподалеку от Балморала, в котором много лет проживал пресловутый мистер Браун, в старом чемодане были обнаружены фотографии, письма и воспоминания. Дуглас Роу, исполнительный продюсер нашумевшего фильма «Миссис Браун», который получил свободный доступ к этим бумагам, якобы заявил, что «у меня нет абсолютно никаких сомнений в том, что все они были написаны двумя людьми, которые обожали друг друга и находились в интимных отношениях... Семья решила, что эти бумаги не будут преданы гласности до тех пор, пока живы еще нынешние представители королевской династии, и в особенности королева-мать». Мистер Роу сказал, что сейчас «вряд ли возможно установить достоверность сплетен о том, что королева Виктория имела ребенка от мистера Брауна и что они состояли в тайном браке» («Daily Telegraph, The Times», 28 October 1998).
48
Шотландский егерь. — Примеч. пер.
49
Что же касается самого Брауна, то он никогда не робел перед королевой и, вероятно, именно поэтому приковывал к себе ее внимание. Принц Уэльский как-то сказал Марго Теннант, что сам часто трепещет перед матерью и при каждой встрече пытается хоть как-то справиться со своим страхом. Затем он добавил с милой улыбкой, что «за исключением Джона Брауна, во дворце все страшно боятся королевы» («The Autobiography of Margot Asquith», ed. Mark Bonham- Carter, 1962, 50).
50
Вскоре после назначения Джона Брайта президентом Торгового совета министр иностранных дел лорд Кларендон сообщил герцогине Манчестерской, что «Брайт, по-видимому, произвел на королеву очень хорошее впечатление... Элиза говорила мне о его спокойном характере и добрых манерах, в особенности если он находился в обществе женщин. Фрейлины королевы заставляют его играть с ними в «слепой хоккей», и бог его знает, какие еще испытания они придумают для этого бедного квакера... Элиза совершенно не боится Брайта и даже восхищается им, так как он несколько раз защищал ее от нападок. Она очень благодарна ему и говорит, что никогда не забудет того, что он для нее сделал» (A.L. Kennedy, ed. «My Dear Duchess: Social and Political Letters to The Duchess of Manchester», 247—248).
51
Будучи еще маленьким мальчиком, Чарльз Дилк был представлен королеве на Всемирной выставке, в организации которой самое деятельное участие принимал его отец сэр Чарльз Уэнтуот Дилк. Много лет спустя королева вспомнила, что «гладила по голове этого мальчугана и, вероятно, погладила его волосы в противоположную сторону» (Dilke Papers, quoted in Roy Jenkins, «Sir Charles Dilke», 20).
52
Это был единственный пример самого настоящего страха членов семьи за жизнь королевы. В марте 4890 г. герцог Йоркский разговаривал с лордом Эшером по поводу «несвоевременности и нецелесообразности поездки королевы в Италию в данный момент». «Ему показалось, что он был прав в своем предположении относительно здоровья королевы. Однако никто из членов ее семьи не смел говорить с ней на эту тему» («Journal and Letters of Reginald, Viscount Esher», 1934, 1258-259).
53
Это был единственный пример самого настоящего страха членов семьи за жизнь королевы. В марте 4890 г. герцог Йоркский разговаривал с лордом Эшером по поводу «несвоевременности и нецелесообразности поездки королевы в Италию в данный момент». «Ему показалось, что он был прав в своем предположении относительно здоровья королевы. Однако никто из членов ее семьи не смел говорить с ней на эту тему» («Journal and Letters of Reginald, Viscount Esher», 1934, 1258-259).
54
Королева была оскорблена до глубины души, когда после смерти ее зятя императора Германии Фридриха III в июне 1888 г. в Виндзор прибыл Оскар Уайльд, чтобы написать статью для газеты «Телеграф» о церковной службе, что должна была пройти в церкви Святого Георгия. Королева позволила ему осмотреть церковь, которая, по словам Генри Понсонби, произвела на него «большое впечатление». С тех пор Оскар Уайльд придерживался хорошего мнения о королеве Виктории. А после своего позорного поведения, когда он жил во Франции, он устроил дома вечеринку в честь бриллиантового юбилея королевы, куда пригласил шестнадцать своих школьных приятелей. Они приготовили для него огромный пирог, на котором написали по-французски: «К юбилею королевы Виктории». А в конце вечеринки гости стали распевать «Боже, храни королеву», чередуя эту песню с французской Марсельезой. Кто-то спросил Уайльда, который считал величайшими людьми XIX в. Наполеона Бонапарта, Виктора Гюго и королеву Викторию, видел ли он ее когда-нибудь. Он без колебаний ответил, что видел, и стал красочно описывать друзьям ее внешность. — «Огромный рубин в черном янтаре» — такова, по его мнению, манера поведения» (Richard Ellmann, «Oscar Wilde», 509).
55
Королева всегда резко осуждала любое проявление жестокости но отношению к животным. Когда кронпринцесса написала ей о каком-то мерзавце, который застрелил ее «дорогую маленькую кошечку», потом повесил на дерево и отрезал у нее нос, королева ответила, что после письма долго не могла прийти в себя и все переживала из-за этой кошки. «Это ужасно, — писала она. — Этого мерзавца надо повесить на дереве. Я плачу вместе с тобой, так как обожаю домашних животных. Мы всегда надеваем нашим кошкам ошейник с инициалами «VR», и это спасает их от жестокости со стороны дурных людей. Наш сторож однажды подстрелил любимую кошку Беатрисы, так мы чуть было не разорвали его. Эти сторожа и охранники вообще очень глупые люди, но никто из них не смеет обижать наших милых животных. Думаю, что по умершим или погибшим животным
