— Ой, извини, совсем забыл. Большое спасибо, у тебя золотые руки. Жаркое прекрасно удалось.
— Так-то лучше, на здоровье. Но это ты еще не пробовал рыбное суфле 'ля Вуазьон'. Могу приготовить его на ужин…
— Хм, слышал я про одну ля Вуазьон, она, кажется, специализировалась на ядах при Людовике XIV. А почему тогда не десерт имени Тофаны? Лучше я запасусь пельменями, если ты непротив. Можешь сварить мне их на обед.
— Всегда рада помочь, только где ты их возьмешь?
— Куплю по дороге, когда пойду забирать кассету
— Это та, из твоих стратегических запасов?
— Она самая. Но на самом деле, это так, вспомогательный материал. Я на нее особенно и не рассчитываю. На ней редактор убеждает меня забыть о делах Монастырского.
— Угрожал, а потом когда ты отказался…?
— Да нет, к убийству Михалыч уж точно не имеет отношения — не его полет. Оперировал все больше ссылками на библию, а потом и на Линкольна с Франклином.
— Он что взятку предлагал? Много? Дашь послушать?
— Не смотри на меня с таким восхищением. Разуметься, отказался — от моего редактора я бы и Тадж-Махал брать постеснялся. Впрочем, и от Монастырского тоже. А послушать, пока не получится. Запись была качества неважного, и я отдавал ее от шумов почистить, неофициально конечно, ребятам из судебной экспертизы. Они со звуком просто чудеса творят. И теперь надо ее забрать. Вдруг все-таки пригодиться редактора припугнуть. Если, разумеется, дело еще у него.
— Думаешь, он его мог отдать Монастырскому?
— Кто его знает? Но это был бы наихудший вариант. Пока бумаги у редактора, есть шанс их получить обратно. А вот на месте Монастырского я бы их сразу уничтожил. Но будем надеяться на лучшее.
— И все-таки я не одобряю эти прогулки по городу, пока вообще ничего не известно об их планах.
— Но кассета нужна сейчас, а когда все выяснится, то зачем она мне вообще тогда. Да и за едой, например, надо выйти.
— У тебя только еда на уме.
— Зелен виноград?
— Глупости! Просто мне кажется, что самому напрашиваться на неприятности это, по крайней мере, неумно.
— Но я же не могу все время сидеть взаперти. Рано или поздно мне надо будет выбраться из дома.
— Да, но…придумала! Тебе надо изменить внешность. — я оценивающе прищурилась — может парик?
Женя посмотрел на меня как на ненормальную:
— Ты где-нибудь в нашем городе видела магазины мужских париков или предлагаешь переодеться в женщину?
— А что, это идея!
— Нет, это отпадает — тоном, не допускающим возражений, заявил он.
— Ну, ладно, можно просто перекраситься
— Идея хорошая — задумался он — сменить прическу, потом еще переодеться, темные очки… Но для этого все равно придется идти в парикмахерскую и магазин. Тогда какая разница?
— Во-первых, парикмахерская — последние место, где тебя могут искать, а во-вторых, можно вызвать мастера на дом. А в-третьих, чем идти в магазин, попробуй залезть в шкаф твоего домовладельца. И кто из нас гений?
— Безусловно, ты. Я разбит и уничтожен.
— Ура. Вот и развлекайся. А я отправляюсь в логово мафии.
— Как бы мне хотелось, что бы было наоборот — донеслось мне вслед — Ну ладно, сейчас позвоню, за час управлюсь и тогда, да здравствует свобода.
Я в глубине души подозревала, что насчет ' управиться за час' он погорячился, но расстраивать его своими подозрениями не стала, дабы не сбивать боевой настрой.
Спасибо Жениной карте, нужный корпус администрации я отыскала с первой попытки. Но вот найти кабинет Монастырского Викентия Андреевича оказалось не так то просто. Номера, если и попадались, могли с успехом составить конкуренцию генератору случайных чисел, и я добрых полчаса блуждала в поисках его инициалов на двери. Попутно отметив, что, судя по всему, таблички заказывали сами хозяева кабинетов в индивидуальном порядке. И каждый старался проявить свой вкус и фантазию. Попадались надписи сделанные золотом, серебром, бронзой, всех шрифтов и размеров, причем размер букв никак был связан с должностью владельца кабинета, так самая напыщенная, с аршинными буквами, украшенная чеканкой и золотой гравировкой табличка красовалась на двери младшего помощника руководителя пресс- службы. В конце концов, знакомое имя обнаружилась написанное скромными стальными буковками под скромной должностью зам. главы области по энергетике.
Самого же Викентия Андреевича, вопреки моим чаяниям не оказалось на месте. Зато кабинет оправдал все мои ожидания. Много темной кожаной мебели, столы размером с футбольное поле, выложенный самоцветами Урала герб России над диваном, 'фарфор и бронза на столе'. Так сказать, классический набор 'мечта бюрократа'. В приемной обнаружилась роскошная блондинка, которая, красила умопомрачительно длинные ногти (а я-то думала, что акрил с нейл-артом вытеснили этот штамп из жизни гламурных секретарш).
Ожидание затягивалось. На редкие звонки секретарь отвечала 'Нет, но скоро будет', и, покончив с маникюром, уткнулась компьютер. Я отчаянно скучала, в коридоре тоже был мертвый час. Прошло еще полтора часа, я начала подозревать, что он может вообще не придти.
Наконец, дверь отворилась, и явился долгожданный хозяин кабинета. Лет 50–55, полноватый, седоватый и уж не знаю почему, но мне упорно казалось, что от него должено пахнуть таблетками. Попутно заметила, что фотографии Жени, несмотря на очевидное сходство с оригиналом, ему льстили и придавали налет утонченности, которой в реальности не наблюдалось.
Секретарь пискнула 'Здравствуйте, Викентий Андреевич, все в порядке, почта на столе, важных звонков не было' и опять скрылась за монитором, с удвоенной энергией барабаня по клавишам. Он величаво кивнул и скрылся в своем кабинете. Долго шуршал бумагами, отвечал на звонки, распекал кого-то за неправильно составленную смету, обсуждал финансовые планы, подряды. В этих диспутах он постоянно ссылался на чувство ответственности, насущные интересы, приоритеты и передовые идеи. Просто отличник пятилетки какой-то!
Наконец очередной разговор, внешне такой же, как и все остальные, привлек мое внимание — там упомянули Молдавию. Я прислушалась. И не зря — ни мало не смущаясь, в тех же деловых выражениях, он одобрял 'эффективно разрешенную проблему возникновения временных осложнений'. Моему удивлению не было границ — как это 'эффективно разрешенную'? Спасибо, его собеседник, явно не такой образованный, не прибегая к красивым иносказаниям, прояснил ситуацию — писака устранен, наш человек позаботился об этом. Да точно. Был вызов милиции по его адресу. Личность не установлена. Проходит как неопознанный труп.
Из дальнейшего разговора я поняла, что 'мафия' собралась вернуться к себе, и уже из-за границы 'реализовывать программу сотрудничества согласно ранней договоренности', говоря словами Монастырского.
Разобравшись с бандитами, Монастырский задумался, вертя в руках что-то очень похожее на 'Паркер' и, хмурясь, набрал номер.
— Твой человек, как ты там говорил, профессионал, взял деньги за чужую работу и больше не появился. Спасибо, что другие постарались. А то могло совсем уж нехорошо получиться.
На том конце провода слышались какие-то робкие попытки оправдания.
— Все. С неустойкой разберемся позже, но что бы в следующий раз такого не повторялось. — сделав выговор, Монастырский немного просветлел. И с новой энергией принялся за обсуждение смет и балансов.
