Вот ведь работоспособность! Трудится как пчела. Даже про принесенный секретаршей кофе вспомнил спустя час, отхлебнул, поморщился и велел переделать.
Ближе к вечеру, к нему позвонил некий Анатолий Михайлович, судя по всему, Женин шеф. Эту беседу тоже любо-дорого было послушать. И вообще Монастырский проявил себя с наилучшей стороны одинаково свободно и естественно общаясь как с преступниками, так и с респектабельным редактором.
Правда, роли поменялись, и теперь редактор изъяснялся иносказаниями и аллегориями, а министр наоборот пытался максимально прояснить ситуацию.
— В связи с той трагедией на Московском проспекте…о, ужасное происшествие, не правда ли? Такая потеря для всех нас… Как вы думаете, личность м-м-м… пострадавшего, так и не будет установлена в ближайшее время? — невидимый собеседник разве что не рыдал в трубку.
— Полагаю, что нет. Так что не стоит поднимать панику раньше времени. Тем более что это и ваших интересах тоже. — резко оборвал причитания редактора Монастырский — И хватит об этом, меня интересует другое…
Слезы в голосе Жениного шефа высохли как по волшебству. И больше к этой теме они не возвращались, увлекшись решением иной задачи — кто же кого перемудрит. Этим они занимались почти 20 минут, хотя смысл их беседы укладывался в два предложения. Монастырский был готов заплатить, и за это хотел получить компромат, а редактор хотел деньги, но и компромат желал оставить у себя. Министр был невозмутим и убедителен. Шеф колебался, нервничал, и стоял на своем. Тем не менее, за 20 минут переговоров они так и не сумели разобраться с основным противоречием и… сердечно попрощались.
На мой взгляд, результат беседы совсем не разочаровал Монастырского. Даже наоборот. Положив трубку без видимых признаков расстройства, он позвонил домой и с безмятежным видом обсудил, какого цвета ковер он хочет видеть в малой гостиной. Можно было предположить, что эта беседа была далеко не первая и не последняя. Ну что же, тем лучше. Значит, документы в ближайшее время будут находиться у редактора.
Оставшееся время Монастырский перечитывал какие-то бумаги, подписывал документы и изредка говорил по телефону исключительно в рамках основной деятельности. На всякий случай я подождала еще, но, видимо, все запасы счастливых случаев были на сегодня исчерпаны.
Покидая гостеприимный кров служителя закона, я обратила внимание на то, что секретарь по- прежнему не отрывается от монитора и бойко барабанит по клавишам. Удивившись такому похвальному трудолюбию, я не удержалась и заглянула в монитор, и там обнаружился Думм. Хм, а внешне все выглядело так классически. Вот так-то идти на поводу у стереотипов.
Дома я застала душераздирающее зрелище: по гостиной, из угла в угол, метался преображенный до неузнаваемости Женя. Угольно-черные, уже отнюдь не волнистые, волосы гладко зачесаны назад. На висках — пара платиновых, под седину, прядок. К тому же искусственно состаренный Женька был облачен в диковинный оранжевый пиджак поверх серебряной футболки и рэперские штаны с 'искоркой'. Ну, просто звезда подиума или цирка.
Ловя свое отражение в зеркальной стене бара, он сквозь зубы бормотал, что-то даже отдаленно не напоминавшее молитвы. Зрелище было настолько неожиданным и забавным что я не выдержала и рассмеялась, к счастью находясь в нематериальном состоянии — не бить же лежачего. Отсмеявшись, собралась силами и, сделав серьезное лицо, материализовалась. Обнаружив мое появление, он вскочил с дивана и, обеими руками пригладив и без того прилизанные волосы, обреченно спросил
— Ну как?
— Вроде нормально, — я старалась говорить как можно естественнее, но от напряжения голос получился очень тонким
— Что с твоим голосом? — он вскинул удивленно брови, и тут же добавил — Нет, нет, лучше не отвечай — по глазам вижу. Но сначала новости и, желательно, хорошие.
— Ты их получишь. — я постаралась утопить хихиканье в зародыше. — Готов? Тебя никто не ищет, и искать не собирается.
— То есть, как? — он выглядел даже немного расстроенным.
— Очень просто. Монастырский и его компания считают, что это тебя обнаружили под балконами. Теперь твои молдавские друзья с чувством выполненного долга отбыли на родину, гордясь своим пиротехником, который сумел такое устроить. А на работе, я так думаю, с помощью твоего шефа будут считать, что ты уехал в командировку.
— Потрясающе! Значит и родителей не придется нервировать. А бумаги?
— У редактора.
— Здорово — у Михалыча изъять их будет гораздо проще. Даша, ты прелесть!
— Чего уж там, я еще и на машинке строчить умела. Вопрос в том, где он их может хранить.
— Где-то в надежном месте — может дома, может в банке. У него в кабинете есть только допотопный сейф, но явно не тот — было бы слишком просто. Только подожди, что же я зря вот это все, вынес? — он выразительно кивнул в сторону зеркальной стены.
— Не зря. Раз ты так удачно числишься в покойниках, то нет смысла раскрывать карты раньше времени. Поэтому на глаза знакомым лучше все-таки не попадаться. А так тебя вряд ли кто-то узнает.
— Это точно. Сам не узнаю.
— Да, надо отдать должное, ты порезвился на славу. Я почему-то думала, что ты постараешься слиться с толпой.
— Да уж, сольешься тут. Не знаю, как я вообще живым вырвался из рук этой маньячки. Вызвал же парикмахера, а нарвался на стилиста.
— Так это были не твои идеи? — преувеличенно удивилась я, поймала негодующий Женин взгляд и примиряющее сказала, — Ладно молчу и жажду подробностей.
— Пришла невзрачная особа с мышиным хвостиком, в очках, полчаса ахала, восхищаясь интерьером. А когда я напомнил ей о цели визита и заявил что хотел бы радикально изменить внешность — тут началось такое! Она заявила, что понимает мое 'стремление соответствовать окружающему стилю'. — Нет, как тебе эта идея подогнать хозяина под цвет обоев! — И она не сомневается, что мне подойдут 'креативные тенденции в области модных стрижек'. Мне приходилось сражаться за каждый сантиметр волос, не говорю уж про цвет. Она даже брови порывалась 'подкорректировать'! Мало того, что она мою голову 3 часа мучила, вот это сделала, — он брезгливо протянул руки с аккуратным маникюром, — Так потом в виде любезности навязала мне консультацию стилиста. Перерыла весь Максов гардероб и вот результат.
— Хорошо, что у вас размер почти совпадает. Что-то еще не так, а поняла, цвет лица…
— Автозагар — процедил невыразимым тоном Женя — еще бы пять минут и одним трупом в моей биографии стало бы больше.
— Не нервничай так. Ты же хотел изменить внешность — и ей это удалось! — сдавленное хихиканье не удалось замаскировать под кашель. — Может, тебе со временем самому понравится.
— Кому это может нравиться? Разве что Ане.
— Ане?
— Это моя девушка, сейчас она на съемках в Швейцарии, вечно пилит меня за то, что я не хочу следить за модой и порчу ей имидж, появляясь на тусовках 'в убогом офисном стиле'. Жалко, что она этого не увидит. А, в общем, все это мелочи, зато я все-таки попаду на улицу — с этими словами он нацепил лежавшие рядом темные очки. Но, несмотря на декларированный оптимизм, в очередной раз поморщился, проходя мимо зеркала в прихожей.
— Нет, все-таки выгляжу как полный придурок.
Я подлетела поближе, заглядывая в зеркало из-за его спины.
— Ну, совсем не полный, скорее даже худощавый.
— Спасибо за поддержку. Есть, правда, еще один момент, который меня утешает
— Что же? — попалась я на удочку
— Твое отражение рядом — с удовольствием рассмеялся он, кивая на зеркало.
Да уж, я с моим театральным гримом, в отделанном перьями и стразами туалете, и Женька с поддельной сединой в 'набриолиненных ' волосах и лаковой коже. Эта картина, обрамленная малиновой с