Очищение. Том 1. Организм. Психика. Тело. Сознание

Ответ на свой главный вопрос оказывается для него исследованием познавательной способности человека, а она, в свою очередь, вырастает из осознавания себя:

«То обстоятельство, что человек может обладать представлением о своем Я, бесконечно возвышает его над всеми другими существами, живущими на земле. Благодаря этому он личность, и в силу единства сознания при всех изменениях, которые он может претерпевать, он одна и та же личность, то есть существо, по своему положению и достоинству совершенно отличное от вещей, каковы неразумные животные, с которыми можно обращаться и распоряжаться как угодно. Это справедливо даже тогда, когда человек еще не может произнести слово Я: ведь он все же имеет его в мысли; и во всех языках, когда говорят от первого лица, всегда должно мыслить это Я, хотя бы это сознание самого себя (Tehheit) и не выражали особым словом.

Эта способность (а именно способность мыслить) и есть рассудок» (Кант, Антропология с прагматической точки зрения, с. 139).

Как видите, Кант не говорит о сознании. Он говорит о разуме и только о разуме. Сознание как слово (или разные слова) он использует, но понятие сознания его не интересует. Когда же он говорит о сознании, он говорит о способности сознавать — мыслить нечто или себя. В сущности, следующий абзац «Антропологии», в котором слово сознание вообще не встречается, определяет Кантовское понимание сознания с предельной полнотой:

«Но примечательно, что ребенок, который уже приобрел некоторый навык в речи, все же лишь сравнительно поздно (иногда через год) начинает говорить от первого лица, а до этого говорит о себе в третьем лице ('Карл хочет есть, гулять' и т. д.); когда же он начинает говорить от первого лица, кажется, будто он прозрел. С этого дня он никогда не возвращается к прежней манере говорить.

Прежде он только чувствовал себя, теперь он мыслит себя» (Там же, с. 139–140).

Сознание — это представление себя, даже сложнее — это «мыслить себя». Даже когда Кант говорит о чистом сознании, для него нет никакой вещи, которая может быть чище или грязнее. Речь идет о качестве или виртуозности исполнения определенного упражнения или действия. А именно того действия, которым мыслитель управляет понятиями своего разума.

Наверное, из Канта можно извлечь пользу, но не тогда, когда занимаешься очищением сознания, а тогда, когда учишься думать. В любом случае, это полезно для самопознания, если только для такого пути хватит сил.

Глава 8. Фихте. Чистое самосознание

Иоганн Готлиб Фихте (1762–1814) был родом из крестьян. Он был тем редким философом, который считал, что главная задача философии — самопознание.

Правда, увлечение наукотворчеством не миновало его, и он увлеченно творит одно наукоучение за другим. Похоже, он вообще был увлекающимся человеком. В начале он сильно увлекся Кантом, точнее, его критической философией, и написал свой «Опыт критики всяческого откровения». Шутка удалась настолько, что ее приняли за работу Канта и высоко оценили. Подозреваю, что тем он навлек на себя ревность и нелюбовь своего кумира. Во всяком случае, через 6 лет Кант брюзжал в письме некоему Тифтрунку:

«Какого Вы мнения об общем наукоучении господина Фихте? Он прислал мне книгу уже давно, но чтение ее мне пришлось отложить, так как в виду ее пространности (кстати, всего 70 страниц — АШ) мне в противном случае пришлось бы надолго прервать мою собственную работу, и я только теперь познакомился с ее содержанием из рецензии в A.L.Z. (Всеобщая литературная газета — АШ).

В настоящий момент я не располагаю временем, чтобы заняться этой работой вплотную, но если говорить о моем впечатлении от рецензии на книгу (свидетельствующей о большом пристрастии к нему рецензента), то мне представляется, будто я пытаюсь схватить призрак и каждый раз, думая, что мне это удалось, обнаруживаю не предмет, а только самого себя, даже только свою руку, протянутую к призраку.

Странное впечатление производит на читателя это чистое самосознание…» (Кант, Письмо Тифтрунку // Трактаты и письма, с. 615–616).

Шел 1798 год. Уже десять лет как шла резня, получившая имя Великой французской революции. Молодая, но зубастая Наука, окрепшая в лоне «Энциклопедии», крушила Церковь и захватывала власть. И все это под лозунгами свободы и демократии, то есть власти народа. Что такое та народная власть, которую на деле получила Франция, видно на примере пришедших к власти личностей — Робеспьера, Наполеона и прочих мерзавцев. Но молодых наукотворцев обманывать не надо, они сами обманываться рады. И Фихте воспаляется новым увлечением. Кстати, им же переболеет и Гегель. Теперь он пишет работы в защиту свободы.

Умрет Фихте во время войны с Наполеоном, несшим Европе ту самую французскую «свободу», которой так восхищались философы. Умрет, заразившись тифом в госпитале, где ухаживал за ранеными…

И примешь ты смерть от коня своего…

Что касается собственных философских взглядов, то тут Фихте ввел еще одно понятие, которому, как и поиску свободы, будет посвящено творчество Гегеля. Это понятие самосознания. Само по себе понятие «самосознания», конечно, встречается и раньше, к примеру, в седьмых Возражениях на «Размышления о первой философии» Декарта. Это значит, что всю философию Декарта можно считать посвященной самосознанию. И все же, в философский обиход оно вошло после Фихте и Гегеля.

Вот как рассказывает о философии Фихте Гайденко:

«Именно философии надлежит обосновать науку как общезначимое достоверное знание, стать 'наукой о науке', то есть «наукоучением». Спецификой научного знания является его систематическая форма: она достигается тем, что все положения науки выводятся из одного начала, которое, по Фихте, должно обладать истинностью и достоверностью само по себе. Здесь он близок к Декарту, который стремился найти такой самодостоверный исходный пункт, отправляясь от которого, можно было бы построить все здание науки.

Таким очевидным и непосредственно достоверным основоположением является самосознание — 'Я есмь Я'» (Гайденко, Фихте / НФЭ, с.252).

Еще одна вещь, о которой стоит сказать, это то, что у Фихте были странные взаимоотношения не только с Кантом, но и с Гегелем, о котором будет следующий рассказ. Каким-то образом эти три великих мыслителя постоянно говорили об одном и том же, постоянно обижались друг на друга, и постоянно критиковали друг друга в своих работах, стараясь не называть имен. При чтении их работ постоянно складывается впечатление, что один что-то заимствовал у другого. Но когда начинаешь разбираться, выясняется, что все было как раз наоборот. Путаница еще усиливается тем, что, к примеру, младший из них — Гегель, некоторые работы написал раньше какой-нибудь из основных работ Фихте, но поскольку он там спорит с Фихте, кажется, что работа Фихте написана раньше. Например, «Феноменология духа» Гегеля написана в 1807 году, а «Факты сознания» Фихте в 1810. И в ней Фихте не просто излагает свое представление о самосознании, а защищается от критики Гегеля. И это его главная работа, посвященная самосознанию. На что же тогда нападает Гегель? На ранние работы, в которых Фихте только ищет свой путь.

Я не знаток философии и поэтому не буду вдаваться в тонкости всего этого диалога великих. Что же касается Фихте, то я приведу несколько мыслей из его довольной ранней работы «Назначение человека» (1800). В ней он ставит вопросы, которые отнюдь не совпадают с тем, что пишет про него Гайденко, он рассказывает в ней о другой цели, помимо философского обоснования Науки. О цели познать себя, для чего тоже приходилось заглянуть в свое сознание и понять, как ты себя осознаешь.