Очищение. Том 1. Организм. Психика. Тело. Сознание

можно, очистив от физиологического ажиотажа перевозбужденные умы поздних ассоцианистов и психологов сознания.

Глава 2. Научная ассоциативная психология. Джеймс Милль

Рассказ об ассоциативной психологии вообще бы надо начинать с Локка и Дэвида Гартли (1705– 1757). Но меня пока не интересует ассоциативная работа ума. Мне интересны лишь представления ассоцианистов о сознании. Поэтому я пропущу ранний период и сразу перейду к тому источнику, из которого выросла более известная ассоциативная психология середины XIX века, которая изо всех сил стремилась быть не просто наукой, а естественнонаучной и позитивистской.

Этим источником является двухтомный труд шотландского философа Джеймса Милля (1773–1836) «Анализ феноменов человеческого духа» (Analysis of the phenomena of the Human mind), изданный в 1829 году. Название это требует пояснений. Очевидно, что английское слово mind означает сейчас ум, но на русский эту книгу Милля раньше переводили через понятие «дух». Сейчас, наверное, перевели бы через «сознание».

Я здесь не просто следую за традицией, но усматриваю в таком переводе и несоответствие действительности. Ко времени Джеймса Милля физиология нервной деятельности уже сделала ощутимые успехи. Во всяком случае, тот же Гартли в вышедшем в 1749 году «Размышлении о человеке, его строении, его долге и упованиях» пытался объяснить мышление «синтезируя Локковское учение об ассоциации идей со своими собственными представлениями о работе нервной системы» (НФЭ, с. 484).

Это «собственные представления о работе нервной системы» вызывает улыбку, но при этом означает очень важную вещь — все то же стремление философа утвердиться рядом с естественниками. Милль был увлечен Гартли, но в создании собственной психологии пошел самостоятельным путем. Нервная система не оказалась в числе тех оснований, на которых он строит свой образ исследования. В каком-то смысле его сочинения — пример очень чистого психологического подхода. И даже то, что он начинает его с ощущений, не превращает его книгу в психологический отросток от Физиологии нервной деятельности.

Именно такой подход в моих глазах оправдывает и то, что в России его «исследование ума» воспринимали как «исследование духа». Если уж это не душе-логия, то уж точно духо-логия.

Издавшие ее в 1869 году Александр Бэн и сын Джеймса Милля Джон Стюарт Милль, снабдили книгу множеством подстрочных комментариев, которые, правда, сильно подтягивают ее к неврологии, но в целом дают восторженную оценку как одному из важнейших философских трудов. Не знаю, так ли это, но вот то, что эта вполне простая и доступная для понимания книга не переведена в России, определенно обедняет нашу Психологию.

Что же касается Миллевского понятия сознания, тут надо сразу сказать: последующих ассоцианистов без него не понять. Да и понимание теории ассоциаций вряд ли возможно, поскольку это ассоциации явлений сознания.

Рассказ необходимо начать с того, что Милль исходит в своих построениях из Локка и постоянно предпосылает своим главам его основополагающие мысли. И, пожалуй, не будет ошибкой сказать, что все его исследование разворачивается из второго рассуждения Локковского «Опыта о человеческом разумении».

В нашем так называемом «академическом» переводе Савина, оно звучит так:

«Так как моей целью является исследование происхождения, достоверности и объема человеческого познания вместе с основаниями и степенями веры, мнений и согласия, то я не буду теперь заниматься физическим изучением души. Я не буду вдаваться в исследования о том, в чем ее сущность, вследствие каких движений души и перемен в нашем теле мы получаем любые ощущения через свои органы чувств или идеи в своем разуме, зависят ли при своем образовании некоторые или все эти идеи от материи или не зависят. Как ни интересны и ни любопытны все эти вопросы, я не буду касаться их, поскольку они лежат за пределами моей задачи» (Локк, с. 91).

Мягко говоря, это не совсем дословный перевод. Во всяком случае, Милль исходит вот из какого текста:

«'I shell not at present meddle with the physical consideration of the mind, or trouble myself to examine wherein its essence consists; or by what motions of our spirits, or alterations of our bodies, we come to have any Sensation, by our organs or any Ideas in our understandings; and whether those ideas do in their formation, any or all of them, depend on matter or no. These are speculations which however curious and entertaining, I shell decline, as lying out of my way in the design I now upon' (Locke, i. 1,2)».

Оставляя в стороне всяческие мелочи, обращу внимание только на две принципиальные вещи, которые, в сущности, являются искажениями Локковской мысли. Локк выделяет в своем тексте заглавными буквами два понятия — Sensation и Ideas — Ощущения и Идеи. В той же строчке слово ideas повторяется, но уже написанное с маленькой буквы, значит, это выделение сделано им осознанно. Опустить его было недопустимо, потому что этим были уничтожены смысловые акценты, понятные для Милля и непонятные для нас.

Если восстановить эти акценты и обратить внимание на то, что в первой строчке говорится не о «физическом изучении души», а о «physical consideration of the mind», то есть «рассмотрении ума», то становится понятым, почему в заглавии сочинения Милля стоит именно mind. А. Савин переводил Локка еще в 1898 году, когда в России было принято понимать английское mind как дух или душу. Но основное словарное значение этого слова все-таки ум. Именно поэтому Локк посвятил свой трактат «человеческому разумению», как это переводили раньше, хотя я бы перевел «Human understanding», если не как «понимание», то уж как «способность думать». Но и то и другое — слишком дословные переводы, и Савин прав, переводя эти английские тексты не так, как звучат слова, а так, как он понимал автора. То, что Локк обозначил словом mind, оказывается вмещающим в себя и Ощущения и Идеи. Вероятнее всего речь идет о душевной жизни или психике, если говорить современно. Значит, все-таки о душе, потому что для русского понимания душа может иметь ощущения, чувства и идеи, а вот ум, как кажется, нет. Это понятие гораздо уже.

И все же остается вопрос: а Локк и Милль тоже считали, что говорят о душе, или же англичане XVII–XIX веков считали, что способность к ощущению есть свойство ума?

Как бы там ни было, Джеймс Милль называет свою книгу «Анализом феномена человеческого ума (mind)», затем приводит выдержку из Локка, тоже исследующего ум и выделяющего ощущения и идеи, и посвящает первую главу Ощущению (Sensation). Первая же строка связывает в одно ощущения и чувства:

«Моей целью в том, что я скажу, рассматривая классы феноменов, подпадающие под имя Ощущение, является привести тех из моих читателей, кому внове подобное исследование, к отчетливому пониманию чувств» (Mill. Analysis of the Phenomena of the Human mind, vol. I, c. 2).

Затем следует еще одна мысль чрезвычайно важная для понимания Милля: он называет ощущения и чувства состояниями ума:

«Необходимо, чтобы учащийся упражнениями обрел привычку созерцания Ощущений, как определенного класса чувств, и, благодаря этому, был подготовлен четко различать их и другие состояния ума (mind), когда он продвинется к исследованию более таинственных явлений» (Там же, с. 2–3).

Затем Милль говорит, что под явлением ощущения мы обычно понимаем те самые пять чувств — обоняния, вкуса, слуха, касания и зрения. Но этим наши чувства не исчерпываются, взять хотя бы мускульное чувство или ощущения, связанные с пищеварением.

Во второй секции первой главы, посвященной обонянию, Милль вводит еще одно понятие, объединяющее чувства с умом: mental phenomena (явления ума). При всем уважении к тем переводчикам, которые «понимали» mind английских философов как душу, перевести mental как душевный я не могу. Это