к одежде; или вернее: последний близок к первому, близок так же, как одежда к телу. И все-таки, между тем и другим есть различие' (Там же, с. 5–6).
Как видите, Липпс усиленно подвигает читающего к внимательному вглядыванию в смысл каждого высказывания, точнее, языкового выражения, которым язык рисует проявления нашего Я.
При этом из предыдущего рассуждения прикладники самопознания обычно делают вывод: тело подобно одежде, покрывающей наше Я. Поэтому его точно так же можно отбросить из рассмотрения и сразу пойти к более глубинным, а значит, предположительно, более истинным составляющим нашего Я. Наделе это ведет лишь к тому, что брошенное в начале пути тело однажды «догоняет» торопливого «самопознанца» и обрушивается на него со всеми своими неисследованными сложностями.
Так что во внимательном исследовании той составляющей меня, которая зовется телом, как и такой же составляющий образа меня, есть немаловажный смысл. И самое главное тут то, что решив умом, что мое тело, являясь моим, не может быть мной, ты упускаешь то ощущение, которое стоит за словами Липпса: при этом ты продолжаешь не только говорить: я устал, я голоден, — но и ощущать это как свою усталость, свой голод. Тело не мое, но я телесно устал?
Одним решением проскочить уровень тела от этого ощущения избавиться не удается.
4. 'Еще далее, однако, смысл слова «я», относящегося к телу, от смысла того «я», которое чувствуется в состоянии веселья, огорчения или уверенности. Другими словами, от «я», заключающегося в чувстве.
Конечно, я могу также чувствовать себя «усталым» и притом иметь в виду то же самое «я», которое разумею, говоря, что я нахожусь в веселом настроении. Но в таком случае под усталостью уже понимается нечто иное: я «устал» от чего-либо значит тогда, что мне что-либо надоело. <…>
Я усматриваю усталость во втором смысле слова не в мускулах. Она мною не ощущается в том или другом месте, а лишь «чувствуется». Для всякого ясно, что бессмысленно разыскивать усталость, понимаемую в значении скуки, где-либо в теле' (Там же, с. 6).
А вот это наблюдение, хоть и очевидное, но вовсе не такое уж простое. Более того, оно приходило на ум далеко не всем занимающимся самопознанием. А между тем, если мы в него вглядимся, то увидим, что оно позволяет задать очень глубокие вопросы. Особенно если вспомнить из собственной жизни, что не всегда, говоря 'я устал' в душевном смысле, мы говорим о скуке. Вспомните те случаи, когда это говорит человек, опустошенный долгой и бессмысленной борьбой. Человек, полный телесных сил, после отдыха, сидит уставившись в точку, а точнее, обратив взор куда-то вглубь себя, и на вопрос: Что с тобой? — отвечает: Я устал…
Причем, в русском языке он не скажет просто: Устал! Тогда это точно поймут как телесную усталость. Но вот если он добавит Я — Я устал, — то это будет понято как некая иная, не телесная усталость.
И вот первый вопрос: а какая? И только вдумайтесь в него, как вы почувствуете за ним громадные поля для исследования: ведь что-то же устает во мне и чувствует эту усталость — точнее, я чувствую ее. Но я ли устаю? Ведь когда устает тело, я это тоже чувствую как мою усталость. Так что, если в таком случае устало какое-то следующее тело, например, душа, то я все равно буду чувствовать это как мою усталость. И это чувство не поможет мне понять, что же в действительности устало.
А что поможет? Изучение проявлений этой усталости, а потом и того, что может быть носителем эти проявлений.
И еще один вопрос: что такое скука? Есть ли это как раз усталость того следующего тела, или же это нечто иное? А ведь ощущается, что нечто иное, потому что та усталость ощущается как отсутствие душевных сил, если только не как истощение духа, его потеря.
Но в любом случае, ответ можно найти лишь путем самонаблюдения и вот таких поисков и рассуждений, описывающих все тонкости исследуемых явлений.
Липпс дает обоснование такого способа самопознания в следующем примере.
5. 'Наконец, я говорю также, что я смертен или бессмертен; или же, что я глуп, что забывчив и тому подобное. Веселье я чувствую, пыль на моей одежде я вижу, телесную усталость я непосредственно ощущаю в мускулах. Что же касается до глупости или до музыкальной одаренности, то я их не чувствую, не вижу, не ощущаю, таким образом, я не чувствую не вижу и не ощущаю того «я», к которому относятся эти свойства.
Одаренность или глупость, а соответственно этому, одаренное или глупое «я», не переживаются непосредственно и не могут непосредственно переживаться, а представляют собой нечто полученное путем логического заключения, прибавляемое к непосредственному переживанию' (Там же, с. 7–8).
Этот вывод прост и понятен. Но вот вытекающее из него рассуждение стоит прочитать со вниманием, потому что Липпсу не удалось сделать его слишком понятным, а между тем, оно очень важно. Поэтому я разобью его на несколько частей, чтобы ваше внимание успевало задержаться на каждом шаге.
Начинается оно так:
'Музыкальное дарование прирождено ребенку. Оно, следовательно, находится в ребенке раньше, чем дойдет до его сознания' (Там же, с. 8).
Иначе говоря, одаренному человеку потребуется немалое количество наблюдений над собой и другими, чтобы через эти сравнения сделать вывод о том, что он отличается исходно, некой заложенностью, заданностью, которая позволяет ему решать определенные задачи, которые другие люди решать почему-то не могут.
Это «почему-то» выражает человеческое непонимание природы врожденных отличий, которое отразилось в понятиях «дар» и «дарование», являющихся всего лишь сокращением от выражения 'божий дар'. Иначе говоря, природа врожденных отличий настолько непонятна для обычного человека, что выгодные отличия он не может считать ничем иным, кроме как особым вниманием кого-то из богов к своему избраннику, которому бог старается этим даром создать более выгодные условия жизни по сравнению с другими людьми.
Однако если речь идет о науке, то мы не можем ограничиться таким бытовым объяснением. Или покажите нам этого «бога», который раздает дары, или давайте посмотрим, нет ли естественных причин для возникновения таких отличий. А что может входить в такие 'естественные причины'?
Нечто находящееся в избраннике, какая-то принимающая среда и нечто оказывающее на нее воздействие, скорее всего, внешнее по отношению к этой среде. Что это может быть? Вот какой психологический вопрос стоит за продолжением этого рассуждения Липпса:
'Конечно, я знаю о глупости или о даровании только на основании явлений сознания; а именно: человек, одаренный в музыкальном отношении, иначе относится к звукам, иначе обращается с ними, чувствует себя относительно звуков иным образом, чем человек, который лишен музыкального дарования. Однако последнее еще н е состоит, благодаря такому обстоятельству, из подобных случайных переживаний сознания, а является тем всегда находящимся в наличности элементом, который делает возможными такие переживания сознания или который лежит в их основе. Дарование, рассматриваемое само по себе, является тем «психическим» устройством, той «психической» структурой или организацией, на которой основываются упомянутые переживания сознания' (Там же, с. 8).
В этом непростом рассуждении собралось такое количество возможностей для вопросов, что я просто опускаю их все, чтобы не увести рассказ в сторону от Субъективной психологии. Тем более, что делаемый Липпсом вывод оправдывает некоторую облегченность исследования:
'Это вместе с тем указывает, в чем состоит то понятие о «я» о котором идет здесь речь. Оно является душой, причем остается совершенно открытым вопрос о том, есть ли душа нечто иное, чем мозг, или то же самое' (Там же, с. 8–9).
Иными словами, Липпс говорит, что дальнейшее исследование может идти как путем физиологической психологии, исследуя устройство и проявления мозга как субстрата психических процессов, так и полностью самостоятельным путем, где «душа» не определяется, а просто предполагается как та основа или среда, в которой содержатся такие свойства, как одаренности, к примеру.
Это выглядит несколько легковесно, но какая нам, в общем-то, разница в начале исследования, когда мы описываем проявления, что есть их источник — мозг или черный ящик? Вот в конце исследования, когда описание будет полным и надежным, мы зададимся этим вопросом и ответим на него, найдя