ШЕВЦОВ Александр Александрович (Андреев, Саныч, Скоморох)
'УЧЕБНИК САМОПОЗНАНИЯ'
Введение
Я хочу написать простой и краткий учебник самопознания для применения в быту, в обычной жизни, который при этом был бы неким Началом, позволяющим переходить к углубленной работе над собой, если ты избираешь самопознание своим жизненным путем.
Необходимость такой книги для меня назрела довольно давно — я уже лет 15 преподаю самопознание как прикладную философию. Сначала в рамках учебного курса Училищ русской народной культуры, потом на Начальных курсах прикладного самопознания, а теперь в Академии самопознания.
Почему я говорю о 'прикладной философии' и что такое Академия? Академия — это не важное учебное заведение, где ходят отмеченные государственным почетом люди, зовущиеся академиками. Академия — это роща возле Афин, где преподавали самопознание Сократ и Платон. Просто гуляя по ее дорожкам. Самопознание было сутью сократической и платонической философий, и это была первая и прикладная философия, имевшая целью познать себя.
Вот почему наш учебный курс философский и академический — мы познаем себя в роще, которую называем Академией самопознания, а иногда Заповедником народного быта под открытым небом, поскольку сохранили все то, что преподавали когда-то в Училищах русской народной культуры. Находится этот Заповедник между Ивановом и Шуей.
Как совместились для нас греческая философия и русская народная культура?
Исторически и волею судеб.
В 1472 году, через два десятка лет после того, как Константинополь пал под натиском турок, племянница последнего императора Византии Зоя (Софья) Палеолог вышла замуж за московского князя Ивана третьего. Так Россия стала третьим Римом, православной правопреемницей великой Римской империи. А в Россию вместе с Софьей и вслед за ней хлынул поток тех греков, кто не хотел жить под турецким игом.
Среди них было множество талантливых людей — ремесленников, богомазов, книгочеев. Великий князь испоселил их по разным местам Руси. Богомазов — в Шую, Палех, Холуй, Суздаль. С тех пор эти места славились своими иконами.
Но богомазами были мужчины. Далеко не все они привезли с собой жен. Кто-то женился на русских женщинах. Да и те, кто привез свои семьи, жил среди нового народа, который принял их. Русский язык и русский быт входили в их сознание. Они забывали то, что привезли, теряли свой язык, свою культуру, становились русскими. Но хранили память.
Чтобы выживать в этих, не слишком плодоносных землях, называемых нечерноземьем, надо было заниматься чем-то иным, чем обычно кормились русские люди — не землепашеством. Земля эта не кормила обильно. И люди здесь обучались либо ремеслам, которые уводили их в отхожие промыслы. Либо торговле.
Так вокруг богомазов из числа их ближнего окружения родилась среда, занимающаяся сбытом икон вначале, а впоследствии просто мелкой торговлей в разнос. Звались они коробейниками. Это были дети и внуки приехавших сюда греков. Очевидно, в основном афинских греков, потому что их прозвали афинеи или офени. Сами себя они звали мазыками или масыгами.
Через несколько столетий — в девятнадцатом веке — русские люди вдруг с удивлением обнаружили, что посреди России живет какая-то странная общность, именуемая непонятным словом офени. По быту своему, по языку, вроде бы русские люди, однако имеющие свой тайный язык, в котором поразительно много греческих слов. И обладающие
небывало высоким уровнем внутреннего доверия. Они торговали, доверяя друг другу большие повозки товаров и немалые деньги под слово. Как будто были все родственниками…
Офеней начали изучать. Ездили к ним многие и из Иванова, и из столиц. Бывали Даль, Максимов, другие собиратели. К концу века даже стало модно публиковать 'Словари офенского искусственного языка'…
Собиратели считали, что офенский язык был создан, придуман на основе русского. Мало кто допускал мысль, что это вполне естественный язык, родившийся сам, как усилие малой капли когда-то великого народа сохранить свой родной язык посреди иноязычного моря…
Чужая культура захлестнула афинеев, и они растеряли себя, как теряют сейчас себя русские посреди моря американской культуры… но они видели это и боролись изо всех сил. История оказалась сильней. От некогда великого языка осталось лишь то, что было нужно для выживания. Во Владимирском Централе, главной пересыльной тюрьме России, куда нередко попадали коробейники, язык офеней был подхвачен мазуриками под именем фени или блатной музыки. Хотя это был лишь язык мазыков.
Сейчас мы ездим в этнографические экспедиции и записываем офеньские слова у тех, кто их еще помнит. Но слова забываются, и никто из этих людей уже не помнит даже того, что у них были предки офени. Во второй половине девятнадцатого века в Иваново была проведена железная дорога, экономические пути сменились, сразу же рухнули те ярмарки, что проходили в офеньских местах, и коробейничество стало гибнуть.
Офени побогаче перебрались в Иваново и вложились в развитие текстильной промышленности. Остальные просто забыли не только свое греческое происхождение, но и своих предков-офеней…
Но еще двадцать лет назад я застал в этих местах несколько стариков, которые отчетливо осознавали себя потомками мазыков, и даже помнили, что когда-то их предки пришли сюда, в офенские места, как артель скоморохов. И они учили.
Я пришел к ним как этнограф, собиратель ремесел. Но довольно быстро понял, что они могут научить гораздо более важной вещи. И я бросил науку и стал учеником. Учеником Хитрой науки, как они это называли. Сначала я подозревал, что меня учат колдовству, но однажды пришло озарение, что это самопознание. На что мой первый учитель сказал: а и нет ничего, кроме самопознания…
Самопознание, безусловно, открывает скрытые в нас силы и способности. Но это лишь попутно, лишь знаки пути. Самопознание самоценно, потому что любые усилия приобрести что-то сверх обычных своих возможностей однажды приводят к вопросу: и зачем это? Все исчерпывается и уходит однажды, как бы сильно оно нас не занимало. Вечным остается только вопрос: кто я?
Я не смогу привести к ответу на этот вопрос ни в этом учебнике, ни в следующем. Я могу помочь только на том отрезке этого большого пути, что прошел сам. Поэтому мой учебник будет весьма ограниченным, это лишь начало.
Но я надеюсь, что это весьма обоснованное начало, потому что я пришел к своему первому учителю самопознания в 1985 году. И с тех пор двадцать лет осмысливал то, что увидел уже тогда. Осмысливал и в прикладной работе, которую вел с тысячами людей, и в больших теоретических исследованиях, изданных мною ранее.
То, что я напишу в этой маленькой книжице — это итог этих двадцати лет работы над собой и над всем наследием мировой философской мысли, хоть как-то посвященной самопознанию.
Глава 1. История сампознания
У предмета моего исследования длинная история. Думаю, не меньше сорока тысяч лет, если считать, что кроманьонец — человек современного вида — рождается тогда. В душе же я допускаю, что эта история гораздо глубже и шире, поскольку охватывает всю вселенную и является смыслом ее существования… Но это между нами.
