потрясен, что потерял дар речи.
На Алькале царило ликование…
До смерти уставшему Михаилу ничего не хотелось — только бы повалиться под крыло своего «чато» и хотя бы на часок забыться. Ведь скоро наступит день. Строгий Иван Еременко не будет спрашивать, спал он ночью пли нет. В эскадрилье каждый летчик и самолет на учете. Значит, им с Серовым надо скорее возвращаться на Сото.
Но тут Якушина пригласили к телефону.
— С вами будет разговаривать командующий ВВС Сиcнерос, — предупредил дежурный.
— Да как я буду, не зная испанского, говорить с командующим? — взмолился Михаил.
На помощь пришел Агальцов, примчавшийся к тому времени на Алькалу из Мадрида. Он посадил на параллельный телефон переводчицу Аделину, и разговор с командующим прошел гладко.
Потом Кутюрье разложил на столе документы и полетные карты членов экипажа «юнкерса».
— В следующий раз, Миша, аккуратнее стреляй, — увидев пробитую в нескольких местах полетную карту командира корабля, сказал начальник штаба авиагруппы Котов.
Оказалось, что бомбардировщик взлетел с аэродрома Авилы.
— На борту бомбовоза и остатках киля нарисован черный дракон, — сообщил Кутюрье.
Позвонил Еременко:
— Поздравляю, Миша. Все ребята гордятся тобой. Ну, а твой Хозе несколько раз хотел на Алькалу бежать от радости.
— Спасибо, командир. А нельзя ли нас отсюда поскорее забрать?
— Это не в моей власти. Пока сидите на Алькале — таков приказ генерала Хозе.
Михаилу Якушину предстояло еще пережить в этот день много удивительного.
Скоро на аэродром прибыл секретарь премьер-министра Испанской Республики Хуана Негрина и передал летчикам приглашение на правительственный прием, устраиваемый в их честь.
Подошло несколько лимузинов. В первую машину посадили Михаила Якушина, во вторую — Анатолия Серова и переводчицу Аделину. Секретарь премьера махнул рукой. Затрубил горнист. Заревели сирены мотоциклов почетного эскорта. На огромной скорости машины помчались к Мадриду…
На прием прибыло большинство министров республиканского правительства. Советских летчиков встретили тепло. Премьер Хуан Негрин, посадив рядом с собой Якушина, долго с ним разговаривал. Михаил узнал от Негрина, что его младший сын, окончив в Советском Союзе летную школу, возвращается на родину, чтобы сражаться с фашистами.
Под аплодисменты присутствующих Хуан Негрин объявил, что летчики Карло Кастехон и Родриго Матеу[20] за мужество и летное мастерство, проявленное в ночных полетах, награждаются золотыми часами и легковыми машинами.
— Мне-то за что? — удивился Серов.
— Сеньор Матеу, — ответил ему Негрин, — мы надеемся, что это не последний «юнкерс», сбитый ночью советскими летчиками. Мы желаем вам и вашим товарищам новых побед в воздухе.
Золотыми часами была награждена и Аделина.
— Сеньорита, если бы мне раньше сообщили, что вам всего семнадцать лет, я распорядился бы отправить вас домой, — сказал ей Негрин. — Но теперь поздно. Ведь вам все же будет восемнадцать?
— Будет, — улыбнулась Аделина.
…Через несколько дней в Испанию пришло известие:
ЦИК СССР наградил Анатолия Серова и Михаила Якушина орденом Красного Знамени.
Весь день 27 июля Девотченко, Степанов и Сюсюка-лов провели в напряженном ожидании. С утра над Тулузой стояли серые дождевые тучи. Ни один самолет неподнялся с аэродрома. Когда в полдень погода прояснилась, оказалось, что «потез», собиравшийся лететь в Испанию, неисправен…
Стемнело. Раздосадованные добровольцы поехали в гостиницу. Там они встретились с приехавшим из Парижа товарищем, о котором им говорила перед отъездом Шура Васильченко.
Здороваясь с ним, Иван Девотченко недовольно проворчал:
— Ну ее, эту авиацию. Лучше пойдем пешком.
— Возможно, так и случится, — ответил ему товарищ, назвавшийся Леонидом.
— Как это? — удивился Иван.
— Если не удастся улететь, придется быть готовыми к переходу сухопутной границы в Пиренеях. До приграничной зоны вас подбросят на машине. А там ночью с проводником пойдете горными тропами. Пока же наберитесь терпения и ждите, — посоветовал Леонид летчикам.
Евгений и Никита отправились погулять по городу. Над готическими крышами Тулузы разливался мягкий свет луны. В табачной лавке они купили несколько пачек сигарет. Обратно возвращались не спеша.
У гостиницы прогуливались, оживленно беседуя, Девотченко и Леонид. Едва Евгений и Никита подошли к ним, как из-за угла, размахивая пачками газет, с громким криком выскочили несколько мальчишек.
— Сенсация! — звонкими голосами оповещали они. — Покупайте вечерний выпуск. Сенсация! В районе Мадрида красный истребитель ночью сбил бомбардировщик национальных сил Испании[21]. Красный пилот Карло Картехон отказался давать интервью. Сенсация! Ночью сбит самолет. В живых остался только один член экипажа. Он взят в плен…
— Это уже интересно, — проговорил Леонид, покупая несколько экземпляров газеты.
Узнав, о чем идет речь, Девотченко заволновался:
— Дай-ка мне пару, — попросил он Леонида. — Может быть, встречу испанца. Наверное, ему будет приятно получить экземпляр газеты, где рассказывается о его победе.
В этот вечер летчики долго не ложились спать, обсуждая новость. Кто-кто, а они хорошо понимали, как трудно ночью найти и сбить вражеский бомбардировщик.
Вспомнили оставшихся в Париже друзей.
— Интересно, удалось Шуре договориться о переброске наших ребят?
Они и не подозревали, что те спокойно спят в Барселоне…
В ожидании прошли еще одни сутки.
Поздно вечером 28 июля в номер гостиницы забарабанил Никита Сюсюкалов.
— Что, завтра летим? — спросил его Евгений.
Никита был взволнован. В руке он держал свернутую в трубку газету.
— Еще один самолет сбит!
— Чей? Где? — не понял Степанов.
— Ночью в районе Мадрида. Только пилот другой — Родриго Матеу [22]. Газетчики так орут на улице, словно каждый из них выиграл в лотерее. А перевел мне с французского швейцар-поляк.
— Пока мы туда доберемся, они, пожалуй, нам и фашистов не оставят, — проворчал проснувшийся Девотченко. — Две ночи — два «юнкерса». Неплохо, а?
Ночью Евгений спал мало. Девотченко совсем не спал и все время курил. Когда рассвело, Иван вышел на балкон.
— Ну что ты топаешь, как слон? — рассердился Степанов. — Спать не даешь.
Иван добродушно засмеялся:
— Ты чего на мне злость срываешь? Вот пойду и украду самолет на аэродроме да и дуну через Пиренеи, а ты тут лежи, переживай.
— Замучился я, Иван. Едем-едем, никак до места не доедем, — пожаловался Евгений.
— Терпи казак, атаманом будешь, — вздохнул Девотченко.
Ивану не пришлось приводить в исполнение свою угрозу. На четвертые сутки их вынужденного пребывания в Тулузе летчиков предупредили, что будет самолет.
Они пошли завтракать в ресторан аэропорта. Небольшой уютный зал, отделанный серым мрамором, был почти пуст. Тихо играла радиола. Летчики заняли столик у широкого окна, через которое было хорошо видно летное поле.
Одетый в замшевую куртку мужчина, держа в руке незажженную сигарету, подошел к их столу.
