«мессеры». «Юнкерс» бросился вниз. «Уйти хочешь?» Моркиляс довернул истребитель. В прицел вошла кабина кормового стрелка. «Юнкерс» метнулся в сторону, но Моркиляс не выпускал, кабину из прицела. Трассы вошли в бомбовоз. Пулемет смолк. Тогда Леопольд подвел истребитель вплотную к «юнкерсу» и дал очередь по его правому мотору. Командир фашистской машины резко развернул бомбардировщик, но «чато» заградительным огнем отрезал ему путь. Выводя «юнкерса» из крена, фашистский пилот не рассчитал. Рубя винтами остовы горящих зданий, бомбовоз рухнул на землю…
На остатках горючего «чатос» выходили из боя. Последними к аэродрому Ламиако подошли Сан Хосе и Леопольд Моркиляс. Не успел Леопольд подрулить к стоянке и выключить двигатель, как над аэродромом появились «фиаты». Войдя в пике, они открыли огонь, Вспыхнул самолет Флореса. Буквально вывалившись из кабины, Моркиляс едва успел добежать до укрытия.
А «фиаты» пошли на второй заход.
На аэродроме Ламиако не было зенитного прикрытия. Вернувшиеся из боя И-15 не имели ни боеприпасов, ни горючего. Они не могли взлететь с блокированного фашистскими истребителями аэродрома, узкая взлетная полоса которого позволяла уйти в воздух только одному самолету.
Но, увлекшись атакой, пилоты «фиатов», очевидно, забыли о наблюдении за воздухом. И вдруг со стороны залива показался «чато». Он шел совсем низко над землей и с ходу атаковал один из вошедших в пике «фиатов», Окутанный пламенем фашистский истребитель взорвался над гвоздильным заводом.
А И-15 отчаянно ринулся на вторую фашистскую машину. «Фиат» рванулся вверх. Пулеметы республиканского истребителя полоснули фашиста. Тот перевернулся через крыло и ударился о землю. Увидя гибель второй машины, фашисты бросились прочь от Ламиако.
«Чато» зашел на посадку. Навстречу рулившему истребителю бежали из укрытий летчики. Бакедано с радостью увидел на борту самолета опознавательный знак своей эскадрильи.
— Да ведь это Магринья! — воскликнул комэск. Два дня назад Рафаэль Магринья был направлен в Сиитандер, на аэродром Альберисия, чтобы перегнать на Ламиако вышедший из ремонта истребитель. Его неожиданное появление над своим аэродромом в такой момент и смелая атака вызвали восхищение товарищей. Ведь истребители, находившиеся на Ламиако, были последние, оставшиеся у республиканцев на всем Северном фронте!
— Считай, Рафаэль, меня братом навеки, — сказал, обнимая летчика, Бакедано.
Магринья жадно закурил предложенную сигарету. Лицо его было бледно.
— Как это ты догадался вовремя появиться над Ламиако? — хлопнув Рафаэля по плечу, спросил Моркиляс.
Он и Магринья были родом из Таррагоны, и Леопольд гордился смелым поступком земляка.
Магринья устало сел на землю и сделал глубокую затяжку.
— За эти сутки столько всего было! Я еще вчера на рассвете собирался вылетать к вам. Едва взошло солнце, как к Альберисии подошла целая стая «юнкерсов». Бомбить не стали — ведь на аэродроме стояли только мой «чато» да два неисправных «Бреге-19». Бомбардировщики развернулись над заливом и пошли к Бильбао. А на Альберисию спикировали «фиаты». Один «бреге» сожгли. Моему истребителю изрешетили элерон верхнего крыла. Думаю: что делать? К счастью, в мастерских оказался запасной элерон…
Магринья встал с земли и бросил окурок. Лицо его оживилось:
— Только подтащили к машине стремянки и начали работать, как на аэродром приехали Мартин ЛунаПодполковник [6], камарада Федорио [7]и с ними сеньорита Ляля.
Приложив к губам сжатые пальцы, Рафаэль поцеловал их:
— Уж на что наша Таррагона славится красавицами, но такую, как сеньорита Ляля, трудно сыскать.
Слушатели заулыбались. Вся эскадрилья знала, что отчаянный, веселый Магринья был неравнодушен к советской переводчице Ляле Константиновской.
— Что же дальше было? — поторопил рассказчика Бакедано.
— Дальше? — переспросил Рафаэль. — Дальше, мой капитан, случилось почти невероятное. Из-за гор выскочила новая группа самолетов. Проклиная фашистов, мы уже подумывали, где бы укрыться. Но, к нашему удивлению, Луна, Федорио и Ляля спокойно продолжали разговаривать. И тут мы увидели… Это были не фашисты! Впереди шла «катюша»[8], а за ней в плотном строю восьмерка «москас»!
Рафаэль обвел всех ликующим взглядом:
— Вы бы видели, камарадас, что творилось на аэродроме! Мы чуть с ума не посходили. Только камарада Федорио был спокоен. А Мартин Луна… — тут Рафаэль запнулся.
— Ну?
— Луна поцеловал Лялю, — со вздохом закончил Ма-грянья. — Сели «москас», как на своем аэродроме. Трудно было поверить, что они прошли на высоте шесть-семь тысяч метров без кислородных приборов маршрут в триста пятьдесят километров!
— Кто же прилетел? — заинтересованно спросил Бакедано.
— Русос пилотос, мой капитан[9]. Вы знаете, какие это ребята? После посадки истребители быстро заправили. В это время ракета — к Сантандеру идут фашистские самолеты. Прямо со стоянок «москас» рванулись в воздух. Над портом свалили три «савойи» и двух «фиатов». Весь Сантандер им аплодировал. Зазвонил телефон.
— Командира! — крикнул со стоянки инженер эскадрильи.
Бакедано взял трубку. Лицо его сразу помрачнело. Окончив разговор, командир эскадрильи тяжело вздохнул и медленно направился к летчикам.
— Через десять минут готовность номер один. Взлет по зеленой ракете. После боя садимся на Альберисию. — Бакедано не спеша застегнул замок летной куртки, перекинул через плечо ремешок планшета. — Наш аэродром эвакуируется. Фашисты ворвались в Бильбао.
В полдень 18 июня над Леридой со свистом пронеслась эскадрилья скоростных бомбардировщиков. Круто снижаясь, СБ подходили к покрытой бурой травой посадочной полосе. Оканчивался второй с рассвета боевой вылет на север Испании. Пройдя над территорией занятых мятежниками провинций Арагон и Наварра, «катюши» в районе Бильбао сбросили бомбовый груз на фашистские войска, атаковавшие высоты Санто Доминго и Санто Марино.
Последним садился СБ командира эскадрильи Александра Сенаторова. На самолет быстро наплывала посадочная полоса, с которой отруливал только что севший бомбардировщик. И тут раздался возглас стрелка-радиста чеха Александра Мирека:
— «Фиаты»!
В следующее мгновение по бомбардировщику ударил свинцовый град. В атаку на него шли три вражеских истребителя.
Несмотря на малую высоту и потерю скорости на планировании, Сенаторов, дав двигателям полный газ, развернул машину навстречу фашистам. Теперь все зависело от четких, согласованных действий экипажа.
Не ожидавшие такого маневра истребители метнулись от «катюши». Стрелок-радист полоснул очередью по кабине ближайшего «фиата». Пятнистый от камуфляжа истребитель с нарисованной на борту оскалившей пасть пантерой пошел к земле. Но два других продолжали атаковать бомбардировщик. И тогда Сенаторов повел машину в лобовую атаку. Штурман Душкин вел огонь из носового пулемета, стрелок- радист Мирек — из задней кабины.
Неожиданно для экипажа бомбардировщика и летчиков эскадрильи, с земли тревожно наблюдавших за неравным поединком своего командира, «фиаты», пустив в сторону СБ Сенаторова по последней длинной очереди, повернули и ушли на запад.
Пройдя над догоравшим на краю аэродрома «фиатом», Сенаторов подвел СБ к посадочной полосе.
Когда они подруливали к стоянке, наблюдательный Душкин, увидев прижавшийся к аэродромным постройкам Р-зет[10], проговорил:
— Кажется, у нас гость.
Выйдя из кабины на крыло «катюши», Сенаторов среди столпившихся летчиков увидел офицера
