Финн четвертый разворот выполнил дальше, чем положено. Но он успокоил себя тем, что в истребителе находится опытный летчик, С мягким рокотом «чато» подходил к земле. И тут раздался глухой удар, вслед за ним треск ломающегося дерева. Стоявший рядом с Антоновым механик Гальярдо с криком бросился к рухнувшему на землю самолету, вслед за ним побежал Антонов. Осветив карманным фонарем землю, они увидели опрокинувшийся вверх колесами истребитель.
Случилось непоправимое. Зацепившись крылом завершину пробкового дуба, росшего на границе аэродрома, истребитель ударился о землю и несколько раз перевернулся. У самолета было сломано правое крыло, левое с разорванным перкалем торчком уставилось в темное небо.
Илью осторожно вытащили из смятой пилотской кабины. Летчик был без сознания и весь в крови. Его немедленно отправили в городскую больницу…
Ничего этого еще не знал Степанов, его только тревожило временное запрещение посадки. Он несколько раз прошел над Сабаделем, пока наконец внизу вспыхнул свет автомобильных фар. Приглушив мотор, Степанов повел истребитель на посадку. Не успел он расстегнуть привязные ремни, как к самолету подбежал Энрике. Из его сбивчивых объяснений Евгений понял, что десять минут назад «чато» Ильи Финна потерпел катастрофу…
Рассвет и наступивший день слились для Степанова в какой-то сплошной кошмарный сон. Закончив боевое дежурство, он и Антонов поехали к Илье в Сабадель. У кровати Финна они застали Аделину. Как выяснилось, летчик получил тяжелейшие травмы. У него были сломаны в нескольких местах обе руки и обе ноги, смята грудная клетка, пробита голова. Несмотря на все усилия врачей, Илья в сознание пока не приходил.
Устало опустившись на стул, Евгений всматривался в лицо друга. Тот в забытьи что-то несвязно шептал разбитыми губами. По палате неслышными шагами ходил Антонов.
Сильно уставший за ночь Степанов непроизвольно сомкнул веки, и тотчас ему показалось, что он проваливается в какую-то бездонную пустоту. Вдруг Евгений ощутил, что на него смотрят. Открыв глаза, он встретился с немигающим взглядом темных глаз Ильи.
— Худо мне, Женя, — тихо прошептал Финн. — Горит все внутри.
— Молчи, тебе говорить нельзя, Илюша. Все будет хорошо.
Вобрав в себя воздух, Илья опять заговорил:
— Вернешься — зайди к матери. — Он помолчал, собираясь с мыслями. — Никак она не могла привыкнуть к моей работе, всегда волновалась… И сейчас ждет… Иеще… ждет меня одна девушка… Напиши ей. Адрес у моей сестры…
— Сам, Илюша, напишешь им. И приедешь. — Евгению трудно было говорить, комок стоял у него в горле.
Финн на секунду прикрыл глаза, облизал пересохшие губы.
— Нет, камарада. Не увидеть мне Москвы. — Глаза Ильи расширились. Сделав над собой усилие, он продолжал: — Будешь лететь над Москвой — качни ей крыльями за меня. Помнишь, мечтали: пройдем над Красной площадью, крылом к крылу.
Илья тяжело задышал. Вошел врач и попросил всех выйти из палаты.
Молча стояли летчики в коридоре, глядя, как сильный ветер кружит по саду опавшие листья.
— Кажется, на войне ко всему можно привыкнуть, — заговорил Антонов. — Но когда случается вот такая нелепость, не могу примириться… Как же это он? Эх, Илья, Илья!
— Видно, усталость взяла свое, — нехотя проговорил Степанов.
Дверь резко отворилась, и показался Серов, только что прилетевший с аэродрома Сагунто.
— Как Илья? Жить будет? — бросился он к Степанову.
— Мало надежды.
— Пойду к нему.
— Обожди, там врачи.
И тут за их спиной раздался шум, мимо пробежала Аделина. Припав к окну, она громко зарыдала.
Незачем было спрашивать, и все-таки Серов спросил:
— Что там?
— Илюша… Илюша только что… — она не договорила.
Проститься с погибшим «русо пилото» пришло все население Сабаделя. Смерть советского летчика все восприняли как потерю близкого и дорогого человека. Прилегающие к мэрии улицы и переулки были запружены одетыми в траур людьми. Из открытых окон здания, где стоял гроб, доносились приглушенные звуки музыки.
Агальцов, Серов, Степанов, Антонов, Вальтер Короуз и Том Добиаш вынесли гроб на площадь.
— Смирно! На караул! — скомандовал командир воинского эскорта.
Блеснули шпаги офицеров. Застыл строй солдат Народной армии.
К летчикам, держа за руки Роситу и Фелипе, подошла сеньора Кончита.
— Какое несчастье! Какое несчастье! — рыдая, произнесла она. — Сеньор Антонио, поднимите Роситу, она хочет положить цветы на гроб Илио.
Антонов выполнил ее просьбу. Росита положила красные георгины на крышку гроба, покрытого трехцветным республиканским флагом.
Когда траурный кортеж тронулся к городскому кладбищу, Серов, Степанов и Антонов уехали на аэродром. Им предстояло проводить друга в последний путь с воздуха. Набирая высоту, «чатос» прошли над вытянувшейся на несколько километров траурной процессией. Потом, сделав круг над Сабаделем, взяли курс к кладбищу.
В семнадцать часов над крышами фабрик и заводов Сабаделя вспенились белые шапки пара. Сквозь рев моторов летчики не слышали заводских гудков, но догадывались, что это рабочий класс Сабаделя прощается с «русо пилото», отдавшим жизнь за Испанскую Республику.
Когда гроб стали опускать в могилу, над кладбищем прогремели залпы винтовочного салюта. Тройка И-15 в отвесном пикировании устремилась вниз. Почти над самой землей истребители вышли из пике и взмыли в небо. Раздался грохот бортовых пулеметов. В строю, покачивая крыльями, последний раз пронеслись самолеты над свежей могилой.
«Чатос» скрылись из глаз. Комиссар Филипп Агальцов бросил на холм последнюю горсть каменистой земли.
— Пусть земля ему будет небом…
Минуты жизни
Дождливое утро 7 ноября встало над Сагунто. К сидевшему в кабине истребителя Евгению Степанову подошел Алексей Горохов. Они вдвоем дежурили сегодня на этом маленьком аэродроме, прикрывая от налетов фашистских бомбардировщиков район Валенсии.
— Как думаешь, командир, пройдем мы к Бахарало-су? Так хочется вместе с ребятами праздник отметить.
— Минут через сорок поднимутся облака, тогда и взлетим.
— Сейчас те, кто сегодня над Красной площадью полетит, уже на петле сбора находятся, — вздохнул Алексей.
Евгений взглянул на бортовые часы:
— Да, скоро пробьют куранты, нарком начнет объезд войск…
Не прошло и нескольких минут, как из Валенсии позвонил Федор Усатый:
— Поздравляю с праздником, камарада.
— Спасибо, — Степанов разговаривал, сидя в кабине истребителя, куда ему подали телефонную трубку.
— Звонил я на Бахаралос и Сабадель. Тебе от ребят привет. Спрашивают: не скучно вам вдвоем на Сагунто?
