или иным предложением. Очень помогают родственники больных. Они же приходят не только с жалобами, но и просто выразить свое мнение, иногда – поблагодарить…
– Вам нравится, когда вас благодарят?
– Конечно, это же лучший показатель качества моей работы.
– А какого вида благодарность вы предпочитаете?
– Устную. – Святослав Филиппович прикинулся простофилей, не понявшим суть вопроса. – Иногда люди пишут благодарности в департамент здравоохранения, что тоже очень приятно.
– И все? – настаивала Колокольцева.
– Однажды газета «Московская правда» опубликовала очень теплое письмо одного из наших пациентов, – «вспомнил» Святослав Филиппович. – А если вы имеете в виду какие-то материальные выражения благодарности, то у нас в больнице это не одобряется и никем из сотрудников не принимается. Мы чтим закон.
– Это прекрасно, – без особого воодушевления сказала корреспондент. – А права личности соблюдаются у вас столь же неукоснительно?
– Что вы имеете в виду? – нахмурился Святослав Филиппович, которому чем дальше, тем больше не нравилась вся эта затея с интервью. – Какие именно права личности?
– Хотя бы то, что ваши пациенты даже побриться не могут без разрешения…
– Не могут, – подтвердил Святослав Филиппович. – Мы не разрешаем пациентам иметь острые, колющие и режущие предметы в, так сказать, свободном владении. Знаете, мне вспомнился такой случай. – Этот жуткий случай действительно имел место около десяти лет назад. – Одна из недавно принятых на работу медсестер по недомыслию заколола волосы, собранные в узел, длинной красивой шпилькой. Обычно для подобной цели наши сотрудницы пользуются резинками. Старшая сестра не заметила, заведующий и другие врачи не обратили внимания, но злосчастную шпильку увидел один из больных, у которого к этой сестре была… личная неприязнь. Он вырвал шпильку из волос, всадил ее в глаз бедной девушки – все это произошло буквально в одно мгновение, – а потом точно так же выколол глаз одному из санитаров. А вы говорите – бриться. Тут не о правах личности надо думать, а о специфике нашего учреждения.
– Ваши сотрудники должны всегда быть начеку? – нахмурилась Колокольцева.
– Да, – кивнул Святослав Филиппович, не понимая, к чему она клонит.
– То есть все проводимое лечение не может гарантировать если не исцеления, то хотя бы спокойствия пациентов, снижения их агрессивности?
– Ох, – вздохнул Святослав Филиппович, – мы с вами сейчас залезем в такие дебри практической психиатрии, откуда уже не выберемся. – Конечно же лечение помогает, иначе какой бы смысл был его проводить? Но бывают рецидивы, бывают неожиданные, спонтанные обострения здесь, в стационаре. Вот, кстати, буквально на днях один из наших больных, сам, между прочим, врач со стажем, набросился во время обхода на лечащего врача и заведующего отделением. Пришлось прибегать к физической силе, чтобы сделать ему успокаивающий укол.
– Вы одели его в смирительную рубашку?
– У нас нет смирительных рубашек, – снисходительно улыбнулся главный врач. – Это приспособление не очень-то гуманно и вдобавок не совсем надежно. Для фиксации больных, которая применяется у нас в больнице лишь в исключительных случаях, мы используем широкие текстильные – не резиновые! – ремни, при помощи которых человек фиксируется к кровати.
– А специальные комнаты, обитые мягким поролоном, у вас есть?
– Это из области кинематографии. – «Да заканчивай ты скорей!» – подумал Святослав Филиппович.
Колокольцева никуда не торопилась. Ей было нужно если не скандальное, то хотя бы «пикантное» интервью, минут на пять-семь. Для того чтобы набрать интересного материала на пять минут, иногда приходится беседовать полтора часа.
– Скажите, Святослав Филиппович, насколько мне известно, в качестве одного из компонентов лечения вы применяете труд. Ваши пациенты занимаются уборкой отделений, благоустройством территории или чем-то еще?
– Уборкой отделений и благоустройством территории занимаются наши сотрудники. Для пациентов трудотерапия проводится в лечебно-производственных мастерских. Это отдельное подразделение больницы, представляющее собой небольшое промышленное производство. Там, разумеется, работают только компенсированные больные, отдающие себе отчет в своих действиях. Помимо благотворного лечебного эффекта в наших мастерских пациенты, многие из которых являются инвалидами по психическому заболеванию, приобретают навыки, которые позволяют им подрабатывать надомным трудом. Согласитесь, что это очень важно.
«И мне как главному врачу кое-что обламывается», – мелькнула приятная мысль.
Если лечебно-производственными мастерскими руководить правильно, то они превращаются в настоящий клондайк, да что там в клондайк – в алмазные копи царя Соломона.
Святославу Филипповичу с Вадиком, директором мастерских, повезло, впрочем точно так же, как Вадику повезло с главным врачом. Как поется в песне – встретились два одиночества. Только никаких костров разжигать не стали, а замутили выгодный коммерческий проект.
Вадик – впрочем, Вадиком он был только для главного врача, а для всех остальных Вадимом Ивановичем, – принадлежал к кооператорам самой первой волны, начавшим работать «на себя» еще на закате социализма. Первой продукцией Вадика стали модные в то время «вареные» джинсы. На смену джинсам пришли автомобильные колпаки, потом были стальные двери, немного позже – меховые шапки… Жизнь не стояла на месте – Вадик тоже находился в постоянном движении. В недоброй памяти девяносто восьмом году Вадик был владельцем довольно большого производства пластиковых окон, но некстати разразившийся кризис (а когда они, кризисы эти, бывают кстати?) подрубил его, что называется, «на корню».
Жизнь пошла на спад, покатилась по наклонной. Вадик как истинный бизнесмен не сдавался – судорожно сучил лапками, пытаясь сбить из молока спасительный кусок масла, но молоко вокруг было трижды снятое и, кроме пены, ничего дать не могло. После недолгого бегства в сельское хозяйство (чертова пасека оказалась далеко не столь выгодным делом, как утверждал бойкий московский градоначальник) Вадик занялся производством тротуарной плитки. Ни на что большее денег уже не хватало, а нехитрое «плиточное» оборудование досталось ему в качестве компенсации от разорившегося должника и несколько лет лежало без применения.
Производство тротуарной плитки – дело сезонное, унылое и бесперспективное. С ноября по апрель, когда спрос на плитку падал до нуля, Вадик бомбил на своей «Дэу-Эсперо». Халдейская деятельность угнетала его немерено, но других возможностей не было.
Однажды судьба свела его с голосующим на Ленинском проспекте Святославом Филипповичем. Тому было надо в Строгино, на юбилей к однокашнику. По дороге разговорились, почувствовали взаимную симпатию, грозящую перерасти во взаимную выгоду, и всего через две недели Вадик стал директором лечебно-производственных мастерских – наконец-то пригодился инженерный диплом, «заочно» полученный, а если точнее, то купленный в начале девяностых. Прежнего директора, человека скучного, безынициативного и всего боящегося, Святослав Филиппович экстренно спровадил на пенсию.
Мастерские при больнице были заветной мечтой любого делового человека. Дармовое помещение, дармовое производственное оборудование, бесплатная (ну, скажем так – практически бесплатная) рабочая сила и при всем том – реальные и очень хорошие деньги, которые можно получить, если слегка пошевелить извилинами.
Двоюродную сестру своей жены Вадик зарегистрировал в качестве индивидуального предпринимателя – делу нужна была надежная ширма. Затем он договорился о поставках продукции с торговцами всяческой, по его собственному выражению, «эзотерически-мистической хренью», и дело пошло. В самый первый месяц все эти шары, воздушные колокольчики, веера и маски, совершенно несложные в изготовлении, принесли компаньонам четыре тысячи долларов чистого дохода.
– Это только начало! – пообещал Вадик и не соврал – за два месяца увеличил доход чуть ли не втрое.
Доход делили по-братски. Двадцать процентов ежемесячно шли «на прикрытие», то есть раздавались
