– Предупреди с утра врача приемного покоя, чтобы больного… – Святослав Филиппович заглянул в свой настольный ежедневник – …Дитяткова Олега, семнадцати лет, которого привезет «скорая помощь», положили бы к тебе в отделение. И подготовь ему место получше, желательно – без соседей. Ты запиши.
– Я запомнил. – Гарбунин пожал плечами. – Дитятков Олег, семнадцать лет. Во вторник по «скорой». Не беспокойтесь – не забуду. И хорошо, что сегодня предупредили – в понедельник «двушку» под него освобожу.
– Только обязательно его дождись и сам все проконтролируй. Вызов они организуют прямо с утра, но неизвестно, сколько психбригада до них ехать будет.
– Конечно, дождусь. Все будет в лучшем виде.
– Ему надо выставить паранойяльное расстройство личности.
– Параноидное расстройство личности, – поправил Гарбунин.
Параноидное расстройство личности – очень удобный диагноз. Как и шизофрения, дает полное освобождение от воинской обязанности, но когда в нем отпадет нужда, «снимается» куда проще шизофрении.
– Да, не паранойяльное, а параноидное. Никак не привыкну называть его по-новому. С кафедрой договорись сам, их интерес учтешь вместе со своим. И вообще веди себя так, словно это твой личный кадр, меня не свети.
– Разумеется. Какой будет расклад, Святослав Филиппович? – вежливо поинтересовался Гарбунин.
– Что возьмешь – все ваше. Со мной у них будет особый расчет. Себя не обижай, но и не наглей, исходи из средних цифр за подготовку откоса от армии. Люди абсолютно надежные, никаких проблем с ними не будет. Мальчика натаскай, чтобы все симптомы назубок знал. Комиссию он, конечно, тоже не всухую пройдет, но свою болезнь знать должен. Только сам его не веди, отдай хотя бы Мартыновой. Сам понимаешь, вопрос скользкий и…
– …мнение еще одного врача, отраженное в истории болезни, не помешает.
– Вот-вот.
– Вопрос можно?
– Конечно, – разрешил Святослав Филиппович.
– Кто родители у мальчика?
– Отцу принадлежит какая-то сеть магазинов молодежной одежды, название я и не выговорю. Не «Коллинз», конечно, но на жизнь хватает. Соседи – мы с ними в одном подъезде живем. Цени, Женя, я их по знакомству-соседству мог бы и забесплатно к тебе отправить.
«Правда, тогда ты не будешь так усердно стараться и не станешь так крепко держать язык за зубами», – подумал главный врач, разглядывая своего собеседника.
– Я ценю, Святослав Филиппович. – Маленькие уши Евгения Юрьевича слегка покраснели.
– Вот и цени, Женя. Все, пора отдыхать.
– Я сегодня дежурю, Ольга Семеновна попросила дыру заткнуть.
– А я не дежурю. – В предвкушении отдыха Святослав Филиппович не смог удержаться от довольной, какой-то кошачьей, улыбки. – Заведующими Ольга Семеновна в порядке исключения может дыру в расписании заткнуть, а мной – нет.
Глава двадцать первая
Обмен любезностями
– Если бы я был бы начальником всей «скорой помощи», то ни за что не стал бы работать по выходным, – поморщился сын, вольготно, совсем по-взрослому развалившийся на переднем сиденье.
– Начальник всей «скорой помощи» зовется главным врачом, – машинально поправила Елена. – И кажется, я уже объясняла тебе, что руководить – это делать не что хочется, а что надо.
– Мам, не занудствуй! Ты же прекрасно поняла, что я хотел сказать. И какой тогда смысл становиться начальником?
– У каждого свои резоны. – На светофоре загорелся зеленый свет, и в ту же секунду сзади нетерпеливо засигналили. – Вырастешь и решишь для себя – надо оно тебе или нет.
Елена не отказала себе в удовольствии не спеша тронуться с места. Времени у нее было много, а проблемы нетерпеливого водителя наглухо тонированной «шестерки» ее нисколько не волновали. Своих было достаточно…
Соблазнительная в своем бесстыдстве мысль пришла вчера вечером, когда по одному из телевизионных каналов показывали старую и очень наивную комедию «Ты – мне, я – тебе».
Мысль была вот какая – попросить Михаила Юрьевича помочь Данилову. Чем-чем, а связями и влиянием, необходимыми для благоприятного исхода дела, главный врач обладал. Вопрос в другом – насколько уместна такая просьба и захочет ли он ее выполнить? Не будет ли это выглядеть чем-то вроде вымогательства и шантажа?
Впрочем, какое тут вымогательство?! Куда податься несчастной женщине с такими вот семейно- медицинскими проблемами? К кому ей обращаться за помощью? И почему нельзя обратиться к своему начальнику, с которым у них, кажется, наладилось взаимопонимание?
Ах, Вовка, Вовка, хрен моржовый, умеешь ты, кичась своей независимостью, задать всем проблем!
Ну, а что плохого в принципе «ты – мне, я – тебе»? На нем и стоит наш мир, мир, все обитатели которого делятся на своих и чужих.
В конце концов, она же сделала то, о чем просил ее главный врач. Пусть обстоятельства сложились так, что сами вынудили ее к этому, но первопричина все равно в желании Михаила Юрьевича подкопаться под Калинина, резвого мальчика-попрыгунчика.
«А-а, семь бед – один ответ! – решила Елена. – Попытка не пытка, тем более что можно умело изобразить подавленность и, если главный врач задаст вопрос, рассказать о проблеме и, словно экспромтом, попросить о помощи».
А если не задаст? Если вообще не заметит ее настроения? Что она ему – жена или любовница?
Не задаст – так все равно будет экспромт, только уже без наводящего вопроса. И не надо так мандражить – скорее всего он не откажет. Не должен отказать, ведь куда выгоднее помочь, а потом в свою очередь обратиться с новой просьбой. Принцип мафии – умножай число людей, обязанных тебе, и ты станешь непобедимым.
Остановившись у «Макдоналдса» (лучше сделать два лишних разворота на Садовом кольце, чем дергаться, гадая – перешел ребенок дорогу по светофору или просто ломанулся наперерез автомобилям), Елена выдала сыну триста рублей и предупредила:
– Никуда не уходи. Я не очень долго, максимум – час с небольшим. И не вздумай выключать мобильный.
Она намеренно завысила время вдвое против ожидаемого, чтобы Никита не волновался в случае задержки.
– Да с такими деньгами я здесь до вечера просижу! – обрадовался Никита, вылезая из машины.
Елена проводила его взглядом до дверей, радуясь тому, как вырос сын, и немного огорчаясь его все более заметному сходству с отцом. Хорошо, если сходство останется только внешним. Не очень хочется, чтобы сын стал такой же бездушной скотиной, как и его отец, ошибка ее молодости. А кто виноват? Ну да – сама она и виновата. Настроила себе воздушных замков, непременным обитателем которых был Вова Данилов, а когда все замки рухнули (Данилов и законный брак – это до сих пор несовместимые понятия), поспешила выйти замуж за первого же симпатичного мужика, показавшегося ей более-менее надежным.
Данилов, при всех своих закидонах и тараканах, живой и настоящий. С ним тепло. Первый и пока что последний, муж был хорошо спроектированным роботом, имевшим одну-единственную цель в жизни – удовлетворение собственных потребностей. На все остальное, в том числе и на жену с сыном, ему было наплевать.
– Адвокат должен быть бесстрастным! – отвечал он на все Еленины упреки.
– Бесстрастие и бездушие – это совершенно разные понятия! – однажды не выдержала Елена.
Обложив опешившего мужа площадной бранью, а заодно по косточкам разобрав все его мнимые достоинства (тоже с обильным использованием нецензурной лексики), Елена потребовала развода…
