ура', поскольку в основной массе своей жили не то, чтобы очень. С тех пор Гржима Рудого звать стали Гржим Червена Чаша. Столица объединенного государства, понятное дело, как- то сама собой переехала в Гассар, который незадолгим стал Ксаровым… Вот, собственно, и все. Уважаемые пассажиры! Через пятнадцать минут наш самолет произведет посадку на грунтовом аэродроме в имении графов Мягких. Так что просьба пристегнуть соответствующие ремни…
- Нет, ты уж давай досказывай! Я обо всем том же самом как- то совсем по- другому учил…
- Некогда, - не ты ж машину сажать за меня будешь?
- Считай, что я, остекленев от подобного хамства, - замолк. Ты только скажи, как у вас-то, по- настоящему, звали Сданаха Проклятого?
- Кого-кого, - Ансельм нахмурил красивые брови в усилии сообразить, - а-а, это, наверное, ваши мудрецы так Ждана Первого назвали. Что тебе сказать… Жил и правил Ждан долго, и за это долгое время жизни и деятельности…
- Или, - сокращенно, - просто 'жизнедеятельности'.
- Хороший термин, - невозмутимо кивнул головой кавалер, - так вот успел сей отец нации сменить последовательно аж три прозвища. Сперва прославился, как Ждан Нежный Брат, - за то, что первый успел зарезать братьев своих Лемка и Мовсила. Потом прозвали Нежного Брата Ждан Сбойца …
- То есть убийца все- таки?
- Нет, что ты. Видишь ли, точного перевода на паалти все-таки, похоже, нет: лучше всего подошло бы слово 'забияка', но только без присутствующего тут уничижительного оттенка. Что-то такое вроде 'муж воинственный' или 'муж бранелюбивый', только в одном слове…
- А потом?
- А потом, как то и надлежит строителю Збанибора, во всех войнах победителю и супостата сокрушителю, владыке, что навсегда выкинул извечных врагов и обидчиков в восточные чащи и болота, получил Ждан Iпрозвище Ждан Великий…
- Мы в тех чащах с болотами не пропали. А лично моих предков, джуттов и энгов из Королевства Джуттского, этот ваш Нежный Брат и вообще никогда не бивал…
- Это точно, - кивнул головой Ансельм, не отводя глаз от освещенной летним солнцем полосы, поросшей удивительно ровной, низкой, чуть стелющейся трав- кой желтоватого цвета, - отсиделись вы себя там, в углу на севере, Паалти Ше прикрывшись…
- Ничего себе, - отсиделись, - сказал Дубтах и замолк, потому что в это время шасси 'Збрага' с неестественной мягкостью и точностью коснулись неистребимой травки посадочной полосы, так, что даже пиво в початой емкости не булькнуло, - кто Новый Свет- то открыл? В углу сидючи?
- Траанкен аа, меестре?
- А траанкен. - Коротко глянув на спрашивающего, так же коротко ответил Иоганнас Саар и опустил глаза назад, к столу с выпивкой, потому что много говорить расположен - не был, а отрицать очевидное - не видел пользы: он действительно пил. Пил крепко и достаточно давно, только помогало это плохо. Рыбью кровь и железные нервы меестре-флегера даже солидные дозы алкоголя разогревали весьма незначительно. Его вообще заводила по- настоящему только лишь одна вещь на свете, и это была отнюдь не выпивка. Так, что по виду и не скажешь, что в человеке булькает по меньшей мере шесть выпивок в гремучей смеси с тремя литрами крепкого темного пива. Он больше не глядел на подсевшего к нему господина, поскольку и в этом не было особенной пользы. Если к нему, мирно сидящему в тихом кабаке на окраине Комкавы, подошел человек, говорящей на благородном айкаптаас, и называет его, - пусть и ехидноватым голосом, - 'меестре', то о случайности тут и речи быть не может. Знал господин, точно знал, к кому подсаживается. Впрочем - это еще не основание для того, чтобы его не послать. Ничего хорошего тип все равно не скажет. Впрочем, - послать человека, как известно, никогда не поздно. Он еще раз глянул на человека напротив. Года сорок два - сорок три, густые, ухоженные волосы с проседью, удлиненные по неизбывной в определенных кругах Збанибора моде. В серьезных, надо сказать, кругах. Скромненький летний костюм приблизительно в полугодовое полковничье жалование. Летние кожаные туфельки - тоже немудрященькие, ручной работы, не дороже какого-нибудь народного автомобиля. И темный, шелковый, скромный галстук. Тоже летний. И физиономия… Тоже, в общем, - стандарт. Особенно ежели вспомнить, что первоначально слово 'стандарт' обозначало 'образец', и добавить к существительному 'стандарт' прилагательное 'высокий'. Умные, темные, чуть прищуренные глаза, чуть подвяленная возрастом и нелегкой жизнью кожа сухощавого лица, мелкие морщинки в углах глаз, сильный подбородок. Так что во всяком случае не шпион. Не проявляя фантастических способностей к какому-то узкому роду деятельности, такие люди практически не имеют слабых мест и с детства начинают обходить особо талантливых, особо энергичных и прочих особо резвых. Он заинтересовался, но не то, чтобы слишком: по-настоящему его в этой жизни интересовала всего только одна вещь. Похоже, - господин специально выучил эту фразу, чтобы произвести первое впечатление и не быть послану прямо от ворот, потому что продолжил он разговор на мовяне.
- Вы, кажется, испытываете трудности с трудоустройством после того прискорбного случая с тем лайнером? Как его называли? Кажется, - 'Геллы'?
А вот это уже излишне: если знает его, значит знает и его обстоятельства, и вовсе незачем тыкать этими обстоятельствами Иоганнасу Саару в нос.
- Да. - Ответил он на прямо поставленный вопрос и любезно осведомился. - И чего вы от меня хотите?
Среди вольного братства наемников он слыл на редкость прямолинейным и бестактным парнем. Господин, не отвечая мельком, - мельком! - глянул в сторону наглого, как все холуи, официанта, и тот уже бросился стремглав к их столику. Дробной рысью и на цыпочках. Тот с великолепной уверенностью в себе заказал какой- то салатик, сухое вино и орехи. Повернулся к собеседнику и достал из изящной сумочки визитную карточку.
- А дело в том, господин Саар, что моя фамилия - Колюшич. Мироволд Колюшич, к вашим услугам.
- Это мне ровно ничего не говорит.
Помедлив, Колюшич достал еще одну бумажку, - газетную вырезку. Фотография какой- то бабы. Тощая, нестарая. Дохлая. Глянув на нее мельком, Саар равнодушно отодвинул документ в сторону:
- И что с того?
- А то, что это моя родная сестра. Ее при достаточно странных обстоятельствах отравили в компании… Достаточно своеобразных людей. 'Северный жемчуг', знаете ли.
- Жалко тебя, - равнодушно сказал меестре-флегер, и безучастно поинтересовался, - и хорошая была сестренка?
- Стерва, пилот. Мерзкая тварь. Шлюха. Истинный позор нашего дома. Своими бы руками удавил, если бы у нее хватило глупости попасться мне на глаза. Отца из- за ее фокусов парализовало, а ему и сейчас всего- навсего шестьдесят семь.
- И чем ты тогда, спрашивается, недоволен?
- Тем, что это сделал кто-то другой. Мне - можно, и совсем-совсем другое дело, если члена моей семьи убьет кто-то посторонний. Будь это какая угодно т-тварь… В общем, - посторонним этого нельзя. Ни в коем случае. А кроме того, - видите ли, господин Саар, у нас очень своеобразная страна. И бизнес в ней, - а тем более в Збаниборе, где расположен главный офис торгового дома 'Колюшич и сыновья', - ос-собый… Я, изволите ли видеть, никаких дел с криминальным бизнесом не имею, торговля у меня совершенно законная, - но это ничего не меняет. У нас точно так же, как у самых что ни на есть распоследних гангстеров нельзя позволять, чтобы тебе, - или твоей семье, безразлично, - наступали на ногу. Мигом лишишься кредита, и никакие деньги не помогут. Но дело тут не только в голом торговом расчете… Не знаю, как объяснить…
- А тут нечего объяснять. У черномазых тоже есть что-то вроде кровной мести. И не нужно, и не хочется, - а все равно надо. Лучше объясни мне, наконец, - меня-то с какой стороны это должно интересовать?
- Сейчас дойдем и до этого. Я потратил много времени, сил и денег, чтобы разобраться с этой веселенькой историей, но много не доспел. Узнал только, что иначе, нежели с воздуха, этот лагерь взять
