т. д. Причина, по которой гомосексуализм превратился в социальную проблему, — исчезновение дружбы. Пока дружба являлась чем-то важным и принималась социумом, никто не акцентировал внимание на том, что мужчины занимались любовью. Был между ними секс или нет, не имело никакого значения. Но дружба как культурно обусловленный тип отношений исчезла, и возник вопрос: “А чем это занимаются эти двое?” Я уверен, что исчезновение дружбы как вида социальных отношений и объявление гомосексуализма социо- политико-медицинской проблемой составляют единый и неделимый процесс» [521].
В Америке Фуко был счастлив: он наконец-то примирился с самим собой. Он доволен работой. Он живет полной жизнью. В начале восьмидесятых годов Фуко серьезно подумывает уехать из Парижа и из Франции, которые его все больше и больше раздражали, и осесть в Америке. Он ни от кого не скрывает, что мечтает поселиться в калифорнийском раю. Утопающем в солнце, прекрасном…
Но именно в этот момент новая чума начала свой опустошительный поход.
Глава девятая. Жизнь как произведение искусства
«Эта серия исследований выходит в свет позже, чем я предполагал, и в совершенно иной форме» [522]. Прошло восемь лет после выхода «Воли к знанию», которая должна была стать введением к пяти книгам. В июне 1984 года появляются два тома, озаглавленные «Использование удовольствий» и «Забота о себе». За эти восемь лет Фуко коренным образом переработал свой проект. Он подступался к нему несколько раз и с большим трудом перестроил материал, который собирался им с того момента, как была задумана «История сексуальности». Сначала он пытался следовать объявленному плану: приступить к отысканию зачатков «дискурса о сексуальности» внутри христианства и доктрины признания. Речь шла, как уже говорилось, об «археологии психоанализа». Фуко погружается в чтение руководств по исповеди и другой христианской литературы, но ему приходится углубляться во все более и более далекое прошлое.
В Коллеж де Франс в 1979/80 учебном году он читает лекции на тему «Управление живыми», посвященные главным образом «процедурам исследования души и признания в раннем христианстве». Возникает вопрос: «Как сформировался тип управления людьми, при котором человек должен не только быть покорным, но и формулировать, кто он?» Фуко анализирует «историю пенитенциарных практик» и кодификацию «проверки совести» в монастырях, сопряженную с обязанностью рассказывать все о себе старшему или учителю [523].
Эти исследования приближались к концу, и Фуко пишет книгу, которую называет «Признания плоти». Пробыв долгое время в размышлениях над христианской моралью, Фуко осознал, что довольно затруднительно говорить о первых временах христианства, не задумываясь над тем, что было до него, не попытавшись выяснить, откуда пришли формы «отношения к себе», которые «доктрины плоти» перерабатывают и пускают в русло теории вины и греха. Ибо Фуко обнаружил, изучая христианство, что речь идет не о введении нового более строгого и аскетического образа жизни, как он полагал изначально, а, скорее, о модернизации «техник, направленных на себя». И отказался от уже написанного предисловия к «Признаниям плоти», где он коротко обрисовывал античную философию и языческую мораль. Потому что в этом тексте Фуко, в сущности, ограничился воспроизведением «общих мест», взятых из книг, посвященных этому периоду, в которых языческой культуре приписывалась куда большая сексуальная свобода и толерантность, чем свидетельствуют источники. В них уже представлена христианская тема «суровости». А также — и особенно — потому, что в языческой культуре главной была не проблема строгих правил аскезы, а проблема «техник, направленныхна себя», «формирования себя»… Возникает новая линия: поиск в античной философии тематики «заботы о себе» и «использования удовольствий», который позволил бы увидеть, как языческая мораль создавала «модальности подчинения» накануне возникновения христианства.
Цикл лекций, который Фуко прочел в 1980/81 учебном году, назывался «Субъективность и истина». «Мы изучали, — пишет Фуко в «Конспекте лекций», — что в эллинской и римской культурах получило развитие как “техники жизни”, “техники существования” у философов, моралистов и врачей в период с первого века до нашей эры до второго века нашей эры. Эти техники жизни рассматривались лишь в их приложении к тому типу актов, который греки называли aphrodisia; очевидно, что перевод этого понятия при помощи нашего слова “сексуальность” является неправильным». Фуко добавляет: «Становится понятно, насколько мы далеки от истории сексуальности, связанной со старой гипотезой репрессивности и ее обычными вопросами (как и почему подавляется желание?). Речь идет об актах и удовольствиях, а не о желании. Речь идет о формировании себя через техники жизни, а не о вытеснении, запрете и законе. Речь идет о том, чтобы показать не оттеснение секса, а то, как был дан ход многовековой истории, связывающей в нашем обществе секс с субъектом» [524].
В 1981/82 учебном году Фуко углубляется в еще большую древность. Его лекции посвящены «Герменевтике субъекта»: «Отправной точкой исследования, посвященного заботе о себе, является, естественно, Alcibiade [диалог Платона]. В нем ставятся три вопроса: как соотносится забота о себе с политикой, педагогикой и познанием себя». Фуко рассматривает советы, которые Сократ дает Алкивиаду, сравнивая их с более поздними текстами стоицизма. Вот что изменилось при переходе от Платона к стоикам: «Алкивиад понимал, что он обязан заботиться о себе, поскольку он намеревался впоследствии заботиться о других. Теперь же забота о себе осуществляется ради самого себя. На протяжении всего существования человек является объектом своей заботы о себе самом» [525].
Можно констатировать: за несколько лет проект Фуко трансформировался по воле «логики открытий», в которойколебания и ошибки, заблуждения и раскаяние играют немаловажную роль и преодолеваются благодаря интуиции и новым находкам. «История сексуальности» становится историей техник, направленных на себя, «генеалогией “субъекта”» и модальностей, сформировавших его на заре западной цивилизации. Весной 1983 года Фуко отвечает на серию вопросов Дрейфуса и Рабиноу. Профессора из Беркли пытаются разобраться в нагромождении анонсированных Фуко названий трудов. Объяснение просто: будет два тома «Истории сексуальности». Первый называется «Использование удовольствий». Он посвящен языческой морали и техникам, направленным на себя, которые она предписывает в связи с сексуальной этикой накануне появления христианства. Второй том называется «Признания плоти». В нем речь пойдет о периоде от Античности к раннему христианству.
Следующая задуманная книга не является частью «Истории сексуальности». В ней будут собраны исследования, посвященные «своему “я”» (the self), в частности, в нее войдет комментарий к «Алкивиаду» — античному тексту, в котором впервые пробивается тема заботы о себе. Поэтому Фуко хотел бы назвать книгу «Забота о себе». На вопрос Рабиноу, правильно ли он понимает, что эта книга появится в издательстве «Сёй», а две другие — в издательстве «Галлимар», Фуко отвечает: «Да» [526]. Очевидно, речь идет о книге, которая должна была выйти в серии «Труды» под названием «Управление собой и другими». В первом варианте предисловия к «Использованию удовольствий», который Фуко отдает Полу Рабиноу для сборника «Читать Фуко», очерчены контуры программы: «Использование удовольствий» посвящено «поздней Античности», то есть языческой культуре первых веков нашей эры.
В общем плане продолжения «Истории сексуальности» ничего не говорится об античной Греции. Однако чуть позже происходят новые изменения: Фуко решает слить два проекта. Названия перетасовываются: работа о Платоне разрастается, вытесняя «Алкивиада» на периферию (диалог цитируется лишь один раз), а в центр тома, озаглавленного «Использование удовольствий», помещаются размышления о Древней Греции. А Плутарх, Эпиктет, Сенека и Галлиен перемещаются во второй том, получающий название «Забота о себе». Название последнего, третьего, тома не меняется — «Признания плоти». Придя к этому решению, Фуко задумывается, нужно ли делить исследование на тома. Он задается вопросом: «Не проще ли составить один толстый том?» Но тогда нужно ждать окончания всей работы. Ибо есть еще одна проблема: последний том уже написан, но задолго до первых двух, в то время когда проект имел совсем другой вид. Фуко решает переработать его. И, поскольку ему хотелось опубликовать труд как
