Стас кивнул головой.
Так и есть. Пришлось проситься.
— Груздень, что думаешь?
Груздень внимательно посмотрел на эльфов.
— Почему разведчиком? У Войтика кусок хлеба отнимать не стану. Я Рэду всех лучников могу отдать. Или полк. А принцу Бодрену, если согласен, крыло… А если и друзьям дома не сидится, так мы и для них дело найдем. — И многообещающе улыбаясь, посмотрел на эльфов. — Как ребята, пойдете?
Вместо эльфов ответил Стас.
— Нет, нет. Не торопись, воевода. Умерь аппетиты. А кто с конязем Зоренем в Предслав поедет? Шикарному бриллианту и оправа побогаче нужна. Это я про коняжну говорю. — И по свойски подмигнул Весте. Подумал, погладил пальцем бровь. — Уступишь двух ребят, милый принц?
Глаза смотрят на принца открыто, доверчиво.
Отказать неудобно.
Толян не выдержал и хохотнул.
— Учись, Груздик. Раз и девка в бабах. Охнуть не успела.
Бодрен нахмурился и промолчал.
— Ничего не могу с собой поделать, Бодрен. Проклятая доброта. Понимаю, что засиделся ты здесь. Место воина на коне с мечом в руке и во широком поле, а не в красном тереме. Сам бы рванул отсюда да обстоятельства мешают. А ты другое дело. Ты человек свободный. Тебе и флаг в руки.
И удрученно развел руками.
— Груздень, а ты когда выступать собираешься?
— Могу и сейчас. — С готовностью поднялся воевода.
— Сутки. И вперед. Стрелы?
— По две сотни на воя.
— Вбивай клинья покрепче. Глубоко и основательно. И в прорыв. И никаких сражений. Увязнешь… Держи инициативу. Не позволяй атаковать. Выбивай стрелами и копейную дружину Хмурого вперед. Охват с флангов и вырубай под чистую. А на обратном пути почистишь. Главное не увязни. Держи кураж. Меняй коней почаще. Там такая возможность будет. Казары кочевой народ. Их сила в высокой мобильности. А мобильность целиком и полностью зависит от конского поголовья. Понял, Груздень?
— Я помню, командир.
— И славно.
— Что делать с пленными?
— Я уже, помнится, говорил, если захотят служить, пусть служат. Толян!
— Служи по Уставу, завоюешь честь и славу. — Отбарабанил Толян и подмигнул воеводе. — Усек, Груздик?
— Понял, воевода? А посему за излишнюю вольность, а равно и за остальные проступки одно наказание— смерть.
Ночью снова проснулся от щемящего чувства беспокойства. По груди скользили чьи то руки.
— Купава, сколько можно. Спать пора. — Недовольно проворчал Стас, снимая ее руки со своей груди.
Но Купава была не причем. Свернулась калачиком, уткнувшись носом в стенку, и мирно посапывала счастливая и довольная.
За то острый изучающий взгляд заставил сделать то единственное, что его руки делали, не дожидаясь команды руководящего органа.
Ножи веером рассыпались вдоль противоположной стены. А вслед за ножами с лавки, содрав со стены меч, метнулся и он сам. Провел мечом дугу на уровне груди. Меч свистнул, не встретив сопротивления. А ножи засели в стене на половину лезвия.
Сонно завозилась Купава, открыла глаза. Увидела в его руках меч и прыгнула на ноги, нащупывая рукой оружие.
— Спи, детка. Это мухи… Ползают, жужжат. Противно. И спать мешают.
— А меч зачем?
— Первое, что под руки попалось…
Качнул нож ладонью в одну сторону, в другую. Выдернул…
— Это тоже от них?
— От них проклятых. Шлепанцами было бы удобнее, так до сих не обзавелся.
Приоткрыл двери и тенью скользнул в коридор.
Вой в волчовке поднял на него взгляд и с удивлением посмотрел на, тускло сияющий в полумраке, меч.
— Что случилось, вождь?
Стас опустил меч.
— Сам бы хотел это знать. Как я понимаю, мимо тебя никто не проходил?
— Ночью? — Страж был сбит с толку и обескуражен странным вопросом вождя. — Кому придет в голову ночью ходить по терему?
— Оно конечно.
Стас закрыл за собой двери и мельком взглянув на амулет, коснулся его рукой. Камень был не теплее и не холоднее, чем обычно.
Постоял, прислонил меч к лежанке, а на крестовину повесил связку ножей. Лег и закинул руки за голову.
Купава, решив, что спать — только время терять и не скрывая своих непристойных устремлений, привалилась рядом и решительно обняв за шею, нахально прикусила острыми зубками мочку уха.
Стас на корню пресек эти не скромные поползновения, убрав руки со своей груди и отодвинулся.
Купава недовольно сморщила нос, но Стас не обратил на ее обиду ни малейшего внимания. Ему снова показалось, что из темноты на него смотрят чьи-то острые колючие глазки.
Рука потянулась за ножом.
А взгляд уперся в его грудь. Туда, где покоился камень. На поверхности высветились строчки. И он снова взмахнул рукой, с зажатым в ней ножом.
Нож, не долетев до стены, повис в воздухе и мягко упал на пол. Словно подхваченный чьей то рукой. Но сразу же следом просвистел еще один нож и со стуком впился в стену. Это Купава, не раздумывая, метнула из-за его спины свой нож.
— Кому то очень нужен мой оберег. Прямо жить без него не может. — Стас повернулся к Купаве. — И что они нашли в нем хорошего? Камень, как камень…
Купава широко раскрытыми глазами глядела на, лежащий у стены, нож.
— Зачем он им? Он же твой.
Вопрос по детски наивной.
— Поиграть…
Может перейдем в мою каморку? Или в каморку Веселина? — Предложила Купава. — Там не найдут.
Похоже она все еще на что, то надеялась, не забывая о своих не пристойных попытках.
Между тем хитроумная вязь на амулете померкла, а скоро и совсем исчезла, не оставив и следа на его поверхности.
— Сон сморил.
— Тебя? — Купава не смогла скрыть своего огорчения.
— Ротозеев, которым приглянулся мой оберег.
— Мой вождь! — Купава воспряла духом и воркуя, закинула руки на его плечи.
За метко брошенный нож, пришлось платить долго, старательно и от всей души. Полумерами отделаться не удалось. Наивная молодость в этом деле халтуры не признает.
Только-только успел задремать, как в ушах прозвучал негромкий голос.
— Человек- волк!
Надо же, прилипла кликуха!
