– Ну, и когда? Когда?
– Такой большой, а не знаешь, эх ты! Когда всех фашистов побьем в Берлине!
Серж снова пожал плечами. Очередной снаряд не ахнул наверху, и неожиданно наступила тишина. Где-то трещало пламя, пожирая уцелевшее дерево. Замполит затушил окурок.
– Не дадут заскучать, гады. Сейчас полезут. Очень мы их допекли своим рупором. И контора эта заводская им хуже кости в горле. Давай-ка наружу. А ты, Курт, сиди тут. Ферштеен? Хальт, хальт. Валюха, присмотри за ним.
Прежнюю позицию было не узнать – на нее рухнул кусок стены, похоронив под грудой щебня гранаты, сидор и котелок. Попытаться их откопать было некогда: в проломах заводской стены замелькали серые шинели, со второго этажа по ним ударил пулемет, вокруг защелкали хлесткие винтовочные выстрелы, торопливо затрещали ППШ и трофейные МП-40. Серж пристроился за выступом разбитого окна и тоже принялся стрелять.
В горячке боя было почти невозможно понять, попадает он в кого-то или нет. Выстрелы сливались в сплошной треск. Серые фигуры падали, поднимались, и снова падали, и снова поднимались. Некоторые оставались лежать. Серж передергивал тугой затвор, нажимал спуск, и снова все повторялось, только с тем, что враги подкатывались ближе. Серж совсем не был уверен, что продержится, если дело дойдет до рукопашной – колоть штыком ему не приходилось. И тут в его коленку ткнулось что-то тяжелое. Это Валюха вывалила к его ногам три гранаты – принесла их в охапке, как дрова.
– Ты зачем здесь?! – заорал Серж. – А ну, вниз! Живо!
Немцы, несмотря на потери, подобрались уже совсем близко – можно было без труда разглядеть лица. Тогда из окон здания в наступающих полетели гранаты. Серж тоже бросил подряд все три. Волной разрывов первые ряды атакующих расшвыряло по сторонам, как тряпье. Остальные не выдержали и побежали назад. Серж устало привалился спиной к стене и вытер шапкой со лба испарину, слушая, как кричат раненые, и немцы, и свои.
Из пролома в соседнюю комнату вылезли замполит и Мякишев.
– Эй, Родин! – позвал главстаршина.
Серж поднялся на подгибающихся ногах.
– Слушай, боец Родин, – сказал Мякишев, – у нас пропала связь со штабом батальона, и патронов осталось вообще ничего. Сейчас немцы очухаются и полезут опять, а нам и отвечать нечем. Понимаешь?
– Да.
– Не «да», а «так точно», – поправил замполит. – Ничего ты не понял, боец. Забирай сейчас Валюху и немца, и мотайте отсюда.
– Доставишь их в батальон, и передай, что нам нужны боеприпасы. Как можно больше и как можно скорее. Понял?
– Да. Так точно.
– Гранат побольше.
– Так точно.
– И аккуратней, чтоб не засекли минометчики.
– Понял.
– Выполняй.
Когда миновали разбитый паровоз – снег почти перестал. Серж умотался больше всех – не привык ползать. А тут еще впереди окликнули:
– Стой! Кто идет?
– Свои! – крикнул Серж. – Не стреляйте!
– Пароль! – потребовал неизвестный.
– Дзыбин! – узнала Валюха. – Дзыбин! Это мы!
Они сползли в соседнюю воронку от полутонной авиабомбы и свалились прямо на старшину.
– Вот черти! – крякнул он. – Цигарку затушили. Глядеть же надо.
– Здрасьте, товарищ старшина! – сказал Серж.
– А, крестник! – узнал Дзыбин. – Оклемался? Куда это вы немца тащите?
– В штаб батальона, замполит приказал. А вы куда?
– А мы вам патроны несли, только вот один я остался – товарища моего снайпер подстрелил. Теперь тяжеловато тащить, запарился. Отдышался чуток, теперь поползу напрямик, так скорее. Ну, прощай, Валюха-муха.
Дзыбин порылся в карманах и выудил половинку сухаря.
– На вот, муха.
– Спасибо, дяденька старшина. А табачку не будет у вас для Курта?
– Это фашисту-то?
– Ich nicht faschist, – сердито заявил Курт, – nicht nazi, nicht SS! Ich genau derselbe als du! Der mann!
– Ишь ты, – усмехнулся старшина, – дер манн. По-ихнему – человек. Ладно, шут с тобой, человек. Кури, не поперхнись.
Дзыбин выдал немцу кусок бумажки и табаку и даже поднес прикурить самодельную зажигалку. Потом кивнул и поволок ползком тяжеленные ящики напрямую через пустырь.
– Обиделся твой Курт, – усмехнулся Серж, глядя, как немец нервно попыхивает самокруткой, шмыгая острым ястребиным носом.
– Конечно, обиделся, – сказала Валюха. – А ему, думаешь, приятно? Для своих – предатель, для наших – тоже. А он просто понимает, на чьей стороне правда. Верно, Курт?
И тут позади грянул взрыв. На стену воронки шлепнулся и с грохотом съехал вниз разбитый круглый магазин ППШ. Курт от неожиданности выронил самокрутку в снег.
– Дзыбин! – крикнула Валюха и рванулась к старшине.
Серж едва успел схватить ее за ногу и вернуть в воронку. Приподняв голову, он увидел шагах в двадцати, на белом полотнище пустоши, грязно-бурое пятно с ошметками тряпья.
– Мины, – сказал он. – Там были мины.
– Пусти! – пищала Валюха. – Пусти!
– Не надо тебе туда. Понимаешь? Видеть этого тебе не надо.
Девчонка затихла, тихонько всхлипывая.
– Вот что, – сказал Серж, – слушай сюда. Вы с Куртом пойдете в батальон, а я вернусь и доставлю патроны.
– Я с тобой, – заявила Валюха. – Я тоже могу нести. Я сильная.
– Ты с Куртом пойдешь в батальон, и точка. Этих патронов надолго не хватит. Передашь приказ. Поняла?
Девчонка, набычившись, молча всхлипывала.
– Курт! – позвал Серж. – Курт, отвечаешь за нее головой, понял? Ферштейн? Ты и фройлен Вален – назад, цюрук ту батальон. Ферштейн?
– Ja, – кивнул немец.
– Не хнычь, Валюха, мы еще увидимся, это я точно знаю, – сказал Серж.
– Я все равно с тобой! – рванулась Валюха.
– Да господи боже мой! Курт! Держи ты ее!
Немец послушно перехватил маленькую фигурку поперек.
– Пусти! – шипела Валюха, пытаясь кусаться. – Пусти, фашист проклятый!
– Nicht faschist, – терпеливо уговаривал Курт.
Перевалившись через край воронки, Серж пополз по следу старшины, стараясь попадать локтями в те же углубления в грязном снегу.
Один ящик остался цел, содержимое другого было разбросано взрывом вокруг. Тут же лежали и гранаты. Серж набил ими свой вещмешок и противогазную сумку, потом снял каску и принялся собирать в нее рассыпанные патроны, стараясь не глядеть в сторону дымящегося тряпья. Патроны были все в снегу, а порой рука натыкалась на мягкое и липкое. Серж сдерживал спазмы и продолжал набивать каску и карманы.
