под утро, не в счет.
– Ты-то откуда про них знаешь?
Марина отвела глаза, закурила тонкую ментоловую сигаретку и нехотя ответила:
– Бабушка видела. В окно.
– Он уже давно никого не притаскивает. Скажи бабушке – устаревшая информация.
Женщина вздохнула.
– Даже не буду спрашивать, откуда это знаешь ты.
– Через стенку слышно!
– Неважно! Я не хочу, чтобы моя дочь влюбилась в человека, который вытрет о нее ноги и сам того не заметит!
– Да не люблю я его! Я… Я просто боюсь.
Марина Михайловна кашлянула, подавившись сигареткой.
– Кого?! Он, что, тебя обидел?!
– Нет. Он и не разговаривает со мной почти. Просто я вижу его, и мне становится страшно. Мне постоянно снится… Ай, бред.
– Что снится?
– Игорь. Весь в крови. Кажется, он умирает. А я там во сне точно знаю, что способна ему помочь. Но не понимаю, как. Я наклоняюсь над ним, он говорит что-то, я уверена, что его слова очень важны, но не могу их расслышать. А потом мне становится очень-очень страшно. И это ощущение возвращается каждый раз, когда я его вижу. Днем, в смысле. И не смотри на меня как на сумасшедшую!
Марина помолчала. Запустила пальцы в волосы, взлохматив аккуратную укладку.
– Послушай, это просто сон. Нам всем снятся кошмары. Иногда они что-то значат… Возможно, твое подсознание хочет сказать, что с этим человеком не стоит связываться.
– Оно хочет сказать, что человеку нужна помощь! – упрямо повторила Алиса.
– Девочка моя, пойми одну вещь – мужчины очень ревностно относятся к личной территории. И, в отличие от женщин, принимают только ту помощь, о которой попросят сами. В противном случае будут считать спасителя врагом. Игорь просил тебя о чем-либо?
– Нет.
– Тогда давай договоримся – если не хочешь нажить врага на лестничной площадке, оставь соседа в покое! До тех пор, пока он сам к тебе не обратится… хотя бы за разговором. Твое сегодняшнее поведение унижает вас обоих! Тебя это устраивает?
– Нет.
– В таком случае мы договорились. Иди, тебя друзья ждут.
Дверь за дочерью захлопнулась. В спальне мерно гудел телевизор – очередная Хуанита рыдала над несчастной любовью. Марина Михайловна устало потянулась за новой сигаретой. Кошмары снятся всем. Иногда они что-то значат, иногда ничего. Сейчас, когда Алиса ушла, можно подумать, не притворяясь невозмутимой глыбой. Возможно, тут и думать не о чем, но совсем отмахиваться от слов дочери не стоит. Марина Михайловна тоже видит сны…
– Привет, Алиса! – Ромка и сам не понял, зачем окликнул соседку приятеля. Может, чтобы лучше разглядеть девушку. А точнее – полюбоваться. Длинноногая, синеглазая и при этом темноволосая. Юная, наконец! И чего этот Игорь кочевряжится? Стоп, стоп, дружок, не о том думаешь.
Юное длинноногое создание свело брови:
– Я вас знаю?
– Я – Рома, – он протянул руку. – Друг Игоря.
– Ясно, – она нерешительно пожала ладонь. Какие холодные пальцы. А ведь сегодня жарко! – Ну, я пошла.
– А-а… Игорь дома, не знаешь?
– Понятия не имею, – Алиса нахмурилась и постаралась его обойти.
Роман посторонился, пропуская. Посмотрел девушке вслед. Почему-то хотелось, чтобы она задержалась еще хоть на минутку. Чувствовалось в ней что-то… родное. Бывает же: встретишь человека, перекинешься с ним парой фраз, а ощущение такое, будто сто лет знаком.
– Алиса! Подожди минутку. Ты когда-нибудь была в укрепрайоне?
– В общем, вот что мне удалось выяснить, – оказавшись в квартире друга, Рома решил сразу перейти к делу. – Твоя огневая точка продержалась до начала сентября, сражалась до последнего патрона. Немцы смогли ее блокировать лишь тогда, когда гарнизону уже нечем было отстреливаться. ДОТ расстреляли из огнеметных танков, по некоторым данным – из трофейных советских Т-26, предназначенных именно для подавления огневых точек. Изначально гарнизон состоял из пяти человек, сколько дожило до… последнего дня, неизвестно.
– Двое, – бесцветным голосом сказал Игорь. – И перед смертью пели «Песнь Варяга».
– Ну, этого никто не может знать. Очевидцев, знаешь ли, не осталось… Зато известно имя лейтенанта гарнизона – Алексей Витальевич Суховеев. 1910 года рождения. Родился в Харькове, 22 апреля.
– И это все?
– Все?! – Ромка аж подпрыгнул. – Да ты знаешь, сколько материала я перерыл за эту неделю? Информации по укрепрайону – кот наплакал! А по северному участку – вообще практически нет. Судьба большинства ДОТов так и осталась покрытая тайной. Повезло, что об этой твоей точке хоть что-то нашлось.
– Прости. Спасибо большое. А этот Алексей, как там его? Лейтенант. Ледяной из моих снов тоже был лейтенантом. Видимо, это он и есть.
– Очень мило. Тогда думай, что у него с тобой может быть общего? Ты ведь не служил даже. В Харькове родственники есть? Нет. Тогда, – он замялся, боясь обидеть приятеля, – остается прозвище – Ледяной…
Игорь горько усмехнулся:
– Меня чаще называют Отмороженным. Расскажи еще о ДОТах. Что угодно. Может, меня осенит.
Рома подумал и сказал о наболевшем:
– А знаешь, многие ДОТы давно в мусоросвалку превратились. А некоторые – просто песком засыпают. По самую крышу.
– Да, говорили на экскурсии, – буркнул Игорь. – Жаль, что никто не додумался засыпать ДОТ Ледяного. Может, не было б этих кошмаров.
– Может, еще и додумаются. Они тонны песка привозят. Дешевле, мол, чем поддерживать укрепрайон в нормальном состоянии. Дешевле им! А ведь это – не просто коробки каменные. За каждым из них стоят человеческие жизни, погибшие солдаты…
– Угу, – мрачно протянул Игорь. – И один из этих погибших намертво поселился в моей голове.
Рома не к месту подумал, что друга не зря называют «Отмороженным». А еще подумал, что Алиса – и та сильнее заинтересовалась судьбою КиУР, чем якобы страдающий от него Игорь. Поговорил с ней десять минут, у девчонки аж глаза загорелись. Обещала присоединиться к следующей экскурсии.
– Ну, как, осеняет тебя? – спросил он вслух и демонстративно посмотрел на часы.
– Нет. Песка в моих снах точно не было. А может, вообще ничего не было? После нашей с тобой последней встречи мне ничего и не снилось. Может, у меня это… сны по Фрейду? Что там танковая пушка символизирует?
– Жениться тебе надо, батенька! – зло бросил Роман, все сильнее утверждаясь в мысли, что его попросту разыграли. – И, кстати, о женах, меня моя ждет, так что… – он поднялся, отдал честь и пошел к двери.
– Нет, нет, подожди. А этот твой Суховеев, о нем хоть что-то известно, кроме… Да стой ты. Чего ты взвился вдруг?
– До свиданья!
Войска полевого заполнения отступают.
То ли отступают, то ли бегут, поди разбери. Говорят, приказ был. Плевать мне на приказ. Я здесь до конца. Я и Женька, рядовой Евгений Петрушин, – все, что осталось от нашего гарнизона. Один боец тяжело ранен и оттащен в полевой госпиталь в Гуте Межигорской, двое – под танки кинулись с гранатами. Вопреки
