язык в акт творчества с тем, чтобы в этом говорении можно было расслышать зов бытия. Слово не есть знак.
В нем раскрывается само бытие. Такая онтология языка умерщвляет всякую семиотику. Место семиотики
занимает единственно возможная наука о языке - поэзия,
Итак, всякое исследование структур коммуникации выявляет не
структуру, а отсутствие структуры, локус непрестанной 'игры'.
На смену двусмысленной 'структуралистской философии' приходит нечто новое. Не случайно те, кто
сделал наиболее последовательные выводы из этой ситуации - мы имеем в виду Деррида и Фуко — никогда
не утверждали, что они структуралисты, хотя из соображений удобства структуралистами' называют целый
ряд ученых, объединенных некой тематической общностью.
Если в истоках всякой коммуникации и, следовательно, любого культурного феномена лежит
изначальная Игра, то ее не определить с помощью категорий структуралистской семиотики. Под вопрос
ставится само понятие Кода. Корни всякой коммуникации уходят не в Код, а в отсутствие какого бы то ни
было кода.
Как только язык начинают понимать как некую силу, действующую за спиной человека, как
'сигнификативную цепь', которая строится в соответствии с собственными вероятностными
закономерностями, онтологический структурализм (уже не структурализм) перестает быть методологией
изучения культуры и превращается в философию природы.
Научный анализ cигнификативных цепей оказывается чистой утопией. Если цепь означающих и истоки
это одно и то же, то как
23
возможен ее объективный анализ, ведь означающие нуждаются в непрерывном вопрошании, и, стало быть, в
герменевтическом толковании?
Как можно заниматься анализом означающих, пренебрегая теми значениями, которые они на себя
принимают, если истоки 'эпохально' обнаруживают себя как раз в форме значений и придание 'эпо-
хальных' значений модусам, в которых бытие, всегда скрытое от глаз, приоткрывается, оказывается
единственно возможной формой философствования?
В одном итальянском интервью Леви-Строс заметил по поводу 'Открытого произведения' (1962), что
нет смысла ставить вопрос о структуре потребления произведения искусства: произведение можно
рассматривать как некий кристалл, отвлекаясь от спровоцированных им ответов адресата. Но если язык —
это изначальный локус, тогда наше говорение есть не что иное, как вопрошание Бытия, и стало быть, не что
www.koob.ru
иное, как непрестанный ОТВЕТ, оставляющий безответным вопрос о реальной структуре языка.
Если Последняя Структура существует, то она не может быть определена: не существует такого
метаязыка, который мог бы ее охватить. А если она как-то выявляется, то она — не Последняя. Последняя
Структура — это та, что, оставаясь — скрытой, недосягаемой и неструктурированной — порождает все
новые свои ипостаси. И если прежде всяких определений на нее указывает поэтическая речь, то тут-то и
внедряется в изучение языка та аффективная составляющая, что неотъемлема от всякого герменевтического
