невоплотима.
- Ладно, забудем, - решил сменить тему юноша. - Фессалия, действительно, красива.
- Хороша...
Фессалия проходила перед ними своими лесистыми горами и кружащими голову запахом трав равнинами, обмелевшими летом, но всё же синеющими реками, дымками городков. Размяв ноги, они сели на скрипучую телегу с зерном, и смотрели, как качаются при движении воловьи рога. Ночевали вместе с хозяевами повозки у придорожной гостиницы, для экономии решили не снимать комнаты, но разместиться в палатке близ стен.
Клеарх не лёг со всеми, опасаясь, что новых попутчиков испугают его метания во сне. Он взял мешок и плащ, устроился у самой телеги, где волы умиротворяюще фыркали и жевали траву, там и настигла его тьма, быстро погрузив в себя.
Видение ему открылось мрачное, не было слышно никаких звуков, он мог только смотреть в полной тишине. Древний, нездешний лес, состоявший из северных елей, окутывала паутина пробивавшегося сквозь ветви солнечного света, огромная толпа варваров чернела на поляне, колыхаясь как живое море. Юноша не мог точно определить, к какому народу они относятся, хотя и понимал, что это то ли кельты, то ли германцы. Они были облачены в пёстрые одежды, цветные плащи, над головами вздымался лес копий, изредка вспыхивали клинки мечей. В центре их круга внезапно подняли большой щит, на котором стояла уже знакомая Клеарху дева. Каллисто была вся в белом, волосы её свободно лежали на плечах, на лице виднелись линии, нанесённые кровью. Она была такой же, какой юноша видел её на Крите, но, в то же время, сильно изменилась. Длинный шрам протянулся ото лба над правым глазом наискось до левой щеки, и взгляд выдавал пройденный путь.
Внизу, среди варваров был и Диомед, все они внезапно взметнули вверх руки, юноша не слышал, но понимал, что они кричат. Фессалийку подняли ещё выше, обнажённые могучие воины под щитом вытянулись, насколько было возможно, она же покрутила мечом над головой. Клеарх не знал точного смысла ритуала, но догадывался, что её прославляют. Потом была жертва, страшная, кровавая - обнажённого человека, привязанного к столбу, расстреляли метательными копьями. Варварский жрец что- то говорил и показывал рукой, было похоже, что он объяснял волю богов. Кровь разливалась всё обильнее, и скоро видение потонуло в ней, осталась лишь темнота.
Юноша мгновенно проснулся, увидев, что утро ещё едва разливается по миру. Другие вставать пока не собирались, и он пошёл к большой чаше с водой, что стояла у входа в гостиницу. Хотелось окунуть голову, ибо воспоминания о крови несколько мутили, будто он сам находился рядом с умирающим, сам чувствовал трепет агонии. Ему не хотелось говорить об этом с другом, но сам он ощущал немалый страх, боясь навсегда остаться в том мире, и уже не проснуться здесь.
Путь на север продолжился, телега была неспешной, поскрипывая и гремя колёсами на ухабах, друзья иногда спрыгивали на землю, чтобы просто пройтись рядом. Они вновь говорили о христианах и почитателях старой веры, о Зене и Каллисто, стараясь не сбиваться на спор. На самой границе с Македонией, которая легко определялась по каменному столбу, им встретился всадник на взмыленном коне.
- Не ездите туда! Поворачивайте! - крикнул он, закрутившись рядом.
- Что случилось?! - в ответ повысил голос Николай.
- Варвары вторглись во Фракию, множество их перевалили реку три дня назад! Скоро они достигнут и Македонии! Войскам в Адрианополе и Константинополе уже сообщили, меня послали с сообщением в Афины!
- Как далеко они?! - спросил один из хозяев телеги.
- Завтра-послезавтра достигнут Пеллы! Лучше вам уйти под защиту крепости!
После отбытия всадника, они коротко обсудили ситуацию, и владельцы повозки решили возвращаться, ибо телега была слишком медленной и заметной, что неизбежно привлечёт к ней внимание врага. Клеарх решил иначе, сказав:
- Нам лучше будет пройти в Македонию и попасть в один из городов. Время, насколько я понял, ещё есть. Пересидим опасность за крепостными стенами.
- Мы, конечно, можем ускользнуть, хотя и опасность не маленькая, - ответил Николай. - Хорошо бы успеть до Пеллы раньше врага.
- Пойдём, не будем медлить, - кивнул юноша.
Закинув мешки за спины, они почти побежали, проведя в дороге шесть часов до заката, могли бы идти и в темноте, но потеряли ориентиры, да и Клеарха затягивала паутина снов. От видений нельзя было отказаться, они настойчиво рвались в его голову, и он мог лишь подчиниться. Путники устроились на обочине дороги, укутавшись в плащи.
Вновь был полёт, словно душа покинула тело и унеслась из Македонии, умчалась далеко, преодолевая горы и голубые языки морских заливов. Он словно летел над весёлым приморским городом, изнывавшим от летнего зноя, и видел, как кто-то с крыши одного из домов осматривает улицы, и пальмы трепещут, создавая призрачную тень...
Глава 2. Братство.
Новый год, третий год 181 олимпиады, они встретили уже в Ахайе, в уютном доме предместья Эгиона. Габриэль потребовалась неделя, чтобы кризис прошёл, и она смогла выдержать путешествие в повозке. Она сама настояла, чтобы они ехали, не задерживаясь в Мантинее, ибо оставлять преследование Каллисто считала опасным. Уже в Эгионе от местных жителей они узнали, что фессалийку вроде бы видели в порту Патр садящейся на киликийское судно, куда оно держало путь - никто не знал. В городе Зена распустила войско мстителей, сказав, что не удовлетворившиеся результатом и желающие далее воевать под её началом могут собраться в Эгионе в последних числах месяца гекатомбейона по аттическому календарю. Прощание с Гекатеем вышло трогательным, он возвращался в Аргос и благодарил воительницу за то, что она позволила ему почувствовать себя гражданином своего города, дала возможность обрести уважение среди сограждан, он обещал позаботиться и о погребении на родине павших жителей городов полуострова. Персею потребовалось больше времени на излечение, он остался в Мантинее, но обещал, как сможет, прибыть к ним, ибо твёрдо уже решил стать воином, Александр же и оставлять их не хотел, но Зена настояла, чтобы он устроил дела дома, прежде чем заняться заботами военными.
Лето быстро входило во власть - море наполнилось множеством парусов, приобретя густой оттенок, бесконечно далёкое небо много дней не омрачалось ни единым облаком, и спасения от жары можно было искать лишь в тени рощ и близ воды. Габриэль, ещё не ходившая далеко, ибо повреждённые мышцы болели при движении, часто наблюдала с плоской крыши, как тянутся в город люди, и женщины гуляют с зонтиками от солнца, именно так, на дороге, она увидела и Персея. Это был уже двадцатый день месяца, скоро надо было принимать решение по поводу дальнейших действий, Зена уехала по каким-то делам в Тегею, и девушка была рада услышать новости от друга.
- Уютно вы тут устроились, - первым делом сказал юноша, оглядев дом. - Мне надо было приехать раньше, но я просто не мог, ибо до сих пор мне больно дышать, да и рука только начинает слушаться...
- Ты много пострадал за меня, - обняла его Габриэль, - охранял меня как добрый демон, посылаемый богами. Обещаю, что никогда не забуду этого.
- Здесь кажется, что все невзгоды внешнего мира миновали, - продолжал он, - а, между тем, после гибели Дамона в Лаконике вновь властью овладели аристократы, что списали часть долгов граждан, но изгнали многих его друзей. Эти спартиаты, скорее всего, пожелают присоединиться к Зене, так я слышал, по крайней мере. Римляне послали нескольких своих людей для разбирательства, они должны прибыть в конце месяца, если считать по нашему календарю, но разбирать тут, похоже, уже нечего - в Спарте восстановлен старый порядок, разбойники разгромлены, ополчения распущены, даже тиран Орхомена повержен.
- Им сейчас не до эллинских дел. Всё внимание уходит на большую войну с парфянами. Я тут следила за новостями, как говорят, Красс уже сильно углубился в Месопотамию, но решающего сражения не
