недовольны подарком; да пусть увидят вас все наши клиенты и в какой вы милости у эмира!» Мне так и пришлось идти всю дорогу до квартиры в розовом халате, сопровождаемым толпой зевак и многими бухарцами, пришедшими поздравить меня с эмирской милостью.
Когда я посещал клиентов и осматривал город, мне бросилось в глаза: некоторые лавки, полные товаром, были перетянуты веревочкой с передней стороны, и в лавках никого не было из хозяев; мне объяснил Бурнашев, что это означает: хозяин ушел и скоро не вернется. Он же мне сказал, что до начала стройки железной дороги все лавки на всех базарах на ночь не запирались, а протягивались веревочки; хозяева, уходя на ночь домой, были вполне уверены, что их лавки никто не обокрадет, и он, живший в Бухаре долго, таковых обкрадываний не помнит, но строящаяся дорога привлекла много пришлого народа с Кавказа и из России, тогда начались покражи, и некоторыми купцами были устроены ставни с запорами. В мой первый приезд в Бухару еще у многих не было их.
На базарах были чайханы (чайные), выглядели они бедно, мало посещались народом, разве только покурить кальян и выпить зеленого чая; плов и пироги спрашивались только в дни мусульманских праздников, и то сравнительно редко.
В то время вся жизнь бухарцев была патриархальна и самобытна, цивилизация еще не успела коснуться жителей своими дурными сторонами. Дети были в большом повиновении у своих родителей, хотя уже у них были свои взрослые дети. Соблюдение обрядностей, предписанных Кораном, исполнялось в точности со всеми омовениями, молитвами и постами.
Мне впервые пришлось видеть большой город с сохранившимися преданиями и обычаями глубокой старины, но ясно было видно, что они останутся недолго и их скоро больше не увидишь.
Мне пришлось быть в Бухаре через несколько лет после моего первого приезда туда, а потом еще несколько раз с более или менее продолжительными промежутками, и каждый раз замечал, что обычаи бухарцев сильно меняются и нравы их с каждым разом ухудшаются. Народ, несомненно, богател, торговля на базарах увеличивалась и расширялась, чайханы были переполнены народом, и количество их значительно увеличилось. В чайханах мало спрашивали чай, а больше пиво, плов, пироги и тому подобное, а в последний мой приезд в 1925 году уже преимущественно спрашивали коньяк и вино. На базарах много встречалось пьяных бухарцев, даже валяющихся на земле. Некоторые молодые и даже старики, не стесняясь народа, обнимали проституток, и другое тому подобное. Игорные дома имели в Бухаре большой успех, всегда были переполнены играющими. Зато город освещался электричеством и существовала гостиница, приспособленная из дома бывшего богатого еврея.
Пробыв в Бухаре семь суток, я был очень утомлен от ежедневной суеты и сутолоки, начинавшейся с 7 часов утра без перерыва до 4, когда я посещал своих клиентов, с которыми велись почти одни и те же разговоры об их товарах, ценах и условиях. Приедешь домой, а тебя ждут бухарские купцы, опять нужно отвечать на их деловые запросы, а в 6 часов вечера приезжали за мной хозяева, пригласившие на обед, где опять все времяпрепровождение вертелось вокруг деловых вопросов. Я в течение суток не имел часу свободного, чтобы сосредоточиться и подумать о всем виденном и пережитом. Я был рад уехать в Самарканд, где, как говорили, было хорошо жить и пить хорошую воду, чего нельзя было получить в Бухаре из-за опасения получения какой-нибудь заразной болезни, от которой было трудно излечиться (пендинка).
ГЛАВА 37
В Самарканде я предполагал пожить дней 5–6, чтобы отчасти отдохнуть от трудного путешествия еще по только строящейся железной дороге со всеми неурядицами, так свойственными в неустановившемся деле, не говоря, что и Бухара дала мне себя знать непрерывной работой без отдыха и сносных удобств, да еще впереди меня ожидал трудный длинный путь на лошадях на протяжении 3 тысяч верст.
Самарканд мне очень понравился, окруженный цепью гор, покрытых снегом; ясным бирюзовым небом, чистым прозрачным воздухом, утопающий в зелени в русской части города, с улицами, обсаженными красивыми карагачами и пирамидальными тополями. Около каждого домика были садики, преимущественно фруктовые; был конец ноября, а днем ходить в пальто было жарко. Винограду и фруктов было много, и цена им дешевая.
В городе пользовались превосходной прозрачной горной водой, которую можно было пить безбоязненно, не то что в Бухаре, где пили воду из арыков, в которых правоверные производили свои омовения, да и, несомненно, спускали в них нечистоты, заражая жителей, пьющих некипяченую воду, разными болезнями, о которых в России и понятия не имели. Особенно славились две болезни: одна называлась пендинкой, выражавшаяся тем, что на теле человека появлялась ранка, которая все увеличивалась, разрушая тело; ее залечивали, но через короткое время она появлялась вновь, но на другом месте тела. Жена Н.И. Решетникова заразилась этой болезнью, отправилась в Москву и обратилась к лучшим докторам по накожным болезням, но они ее вылечить не могли, и ей пришлось ехать обратно в Азию, где знахари ее излечили окончательно. Другая болезнь, наименование ее я забыл, выражалась в том, что в теле человека разрастается червяк очень длинных размеров 1*, и если он проходит, например, около глаза, то больной теряет зрение. Обе эти болезни происходят от питья сырой воды, необмытых фруктов, в которых попадаются личинки червя, они- то проникают в тело человека и образуют вышеуказанные болезни.
Лечение от червяка в теле производится так: знахарь ощупывает место нахождения этого червя в теле больного, останавливается на месте, где червь лежит ближе к коже. Подрезывает ее и круглой палочкой поддевает червя, стараясь его закрутить на палочку, и крутит его до тех пор, пока тело червяка не сделается упругим и трудно поддается выкручиванию, тогда он бросает крутить; через некоторое время упругость тела червя ослабевает, знахарь начинает опять крутить, и делается это так до тех пор, пока весь
