червяк не выйдет из тела больного. Если же червяк во время крутки перервется, то образуются уже два червя, а следовательно, придется делать две операции.
Самарканд основан известным завоевателем Азии Тамерланом, выбравшим это место для своей резиденции. В нем он и скончался, погребен в особо устроенной мечети, куда приказал перенести тело своего учителя, весьма чтимого Тамерланом.
По преданию магометан, святой пророк Даниил скончался в Самарканде и погребен недалеко от города. Мулла, показывающий мне его гробницу, уверял, что она беспрерывно растет, причем рост ее незаметен для глаза, но в его памяти она уже прибавилась на некоторую величину, хотя очень маленькую. Гробница меня удивила своей длиной, сделана была из цельного камня.
Еще славился Самарканд своим вертепом, кажется, единственным во всей Азии, называемым бай- кабак. Почти все туристы, побывавшие в Самарканде, считают необходимым осмотреть это злачное место с его обитательницами, доставляемыми при пожелании чуть ли не с пятилетнего возраста.
Пробыть же мне в Самарканде пришлось меньше трех суток: со мной сделался жар, и температура тела показывала 39°. Я испугался, предполагая, что заразился тифом, лежал в постели и не мог поднять голову. В это время пришел навестить меня один из наших клиентов, сарт, увидав мое подавленное состояние, он успокоил меня, сказав: «У вас малярия, лучший способ излечить ее — выехать сейчас же отсюда, где вы ее заполучили».
Я последовал его совету и покинул Самарканд в 3 часа вечера на лошадях, высланных мне из нашего ташкентского отделения, с хорошим тарантасом, в котором свободно могли двое спать. С большим трудом дошел до тарантаса, одетый в валенки и теплую шубу, где улегся и крепко заснул.
Сколько верст проехали, я не помню, но сквозь сон слышу отчаянный крик кучера, открываю глаза, было уже совершенно темно, и вижу, что мой попутчик В.А. Капустин вскочил на козлы и совместно с кучером тянут вожжи, с большим усилием желают остановить мчавшуюся тройку. Лошади остановились, Капустин и я выпрыгиваем из тарантаса, и, к моему удивлению, чувствую себя совершенно здоровым.
Как оказалось, мы были в большой опасности: кучер, приехавший с тройкой из Ташкента, плохо знал дорогу, и на том месте, где он закричал, дорога круто свертывала влево, он от темноты этого не заметил и не повернул тройку на дорогу. Коренник был с норовом, он захватывал удила и мчался как бешеный; поскольку знали этот его порок, кругом его морды была натянута цепь, сдавливающая дыхание лошади при сильном натяжении вожжей, и благодаря этому мы не погибли. Кроме того, тройка сильных хороших лошадей простояла в Самарканде несколько суток без езды, была рада понести нас по хорошей дороге, и остановлена она была недалеко от пропасти. Возвращаясь обратно, я остановился на этом месте и увидал: как мы были близки к смерти! В этом месте дорога шла над пропастью в несколько десятков саженей высоты, загороженная тоненькими жердями.
Скоро мы подъехали к станции, недалеко находящейся от реки Зеравшан с ее многими разветвлениями. Решили переправиться через нее немедленно, но занимающиеся переправой наотрез отказались это сделать, говоря: «Хотите ночью переправляться — днем страшно! На днях течением опрокинуло арбу и все переправляющиеся потонули».
Пришлось остановиться на станции, где уже сидела большая компания проезжающих за самоваром, весело беседуя, не забывая прикладываться к бутылкам с вином и закусывая. Мы присоединились к ним, притащив свои запасы. Компания оказалась очень милая, и мы проболтали далеко за полночь, потом разместились на полу и крепко заснули.
Рано утром началась переправа. Саквояжи наши водворили на арбу, на них мы сели, к другой арбе прицепили тарантас, а к нему лошадей. Переправа прошла без приключений, хотя, признаться, было довольно жутко пересекать Зеравшан с его рукавами, с быстрым течением горной реки.
Перебравшись через реки, поехали в Коканд, заезжая в города и местечки, где производилась закупка хлопка Товариществом.
Ехали быстро на лошадях, менявшихся на новые в обусловленных пунктах, благодаря чему путешествие окончилось в течение трех месяцев; если же не иметь своих лошадей с подставами, то путешествие могло сильно затянуться.
В тех местах, где была дорога хороша, ехали и ночью. Ночная поездка была восхитительна: лежишь в тарантасе в теплой шубе, как в люльке, дышишь чудным воздухом и любуешься на небесную панораму с бесконечным количеством звезд, как-то особенно ярко выделяющихся на фоне черного глубокого восточного неба. Невольно приходят мысли о вечности бытия. Кругом тишина, иногда прерываемая воем шакалов.
Я чувствовал себя с каждым днем здоровее и бодрее, езда на лошадях, отличный воздух, несомненно, способствовали этому.
Описывать посещение городов и местечек, где я останавливался, я не буду: все они более или менее однообразны, и после самобытной Бухары меня мало что еще удивляло.
ГЛАВА 38
Город Коканд находится в богатейшей области Средней Азии — Фергане, отличающейся по изобилию хорошо обработанных земель, теплому климату, доходящему летом до 60° по К, вследствие чего получается длинный вегетационный период, необходимый для хорошего созревания хлопка; отличается неимением летом дождевых осадков, портящих качество хлопка; изобилием воды в горных реках, с распределением ее по арыкам, которой хватает для поливки засеянных злаков. Все эти благоприятные стороны Ферганы сделали Коканд, находящийся почти в центре Ферганской области, одним из главных торговых городов в Азии.
Крупные русские фирмы, принимая во внимание преимущественное положение Ферганы против других областей Средней Азии, пооткрывали свои склады с товарами в Коканде, который рос и богател.
Администрация города, как раз в первый мой приезд в Коканд, разбивала большую площадь земли, отдавая ее под застройку домов. Земля отдавалась безвозмездно всем, кто пожелает, лишь с одним условием: в течение года поставить глинобитный забор вокруг полученного участка и сторожку, после чего земля купчей крепостью закреплялась за вами навсегда.
Предложено было и мне взять 1000 кв. сажень, но я отказался, рассуждая: дом без хозяина — сирота. Лицо, взявшее эту землю, лет через 6–7 перепродало ее богатому еврею Вадьяеву за 100 тысяч рублей, выстроившему на ней роскошный особняк, окруживши его отличным садом. Стоимость земли поднималась с невероятной быстротой, как это бывает в Америке.
Остановился у кокандского доверенного Федора Петровича Погребова, бывшего некогда петербургским купцом. Прожил в Коканде трое суток, знакомясь с постановкой дела и с клиентами, после чего начал объезжать конторы и пункты, где происходила скупка Товариществом хлопка, расположенные по периферии Коканда; проезжая в намеченный пункт, приходилось возвращаться обратно в Коканд, так как по окружным проселочным дорогам опасно было ездить из-за басмачей (барантачи), грабивших и убивавших русских.
Сохранились в моей памяти некоторые эпизоды из жизни в Коканде: поездка в баню, куда попал по протекции Погребова с возможностью мыться там одному, когда не было там никого из сартов. Баня была каменная, с высоким сводчатым куполом, в середине которого было отверстие, освещающее бани, окон не было. В бане было грязно, склизко, места для сидения каменные с грязными черными пятнами. Сидеть на них не решились и стоя кое-как обмывались наскоро, боясь заразиться какой-нибудь болезнью. Мое мытье кончилось благополучно, но мой компаньон по бане В.А. Капустин заполучил экзему, к благополучию его, несерьезную, от которой он скоро излечился.
Распределение времени в Коканде было почти то же самое, как в Бухаре: утром посещение меня клиентами, днем отдача им визитов, вечера проводились у кого-нибудь из сартов, с теми же почти
