пятница - связан с этой патриархальной традицией: ежемесячный торг с развитием обмена перерос в еженедельный пятничный 'базарный день'. Бытование в древней Руси ежемесячных обрядов, имевших, несомненно, общее происхождение с календами, подтверждено таким надежным источником, как 'Стоглав', запись вопросов Ивана Грозного духовенству и ответов царю. Глава 93 посвящена пережиткам язычества в русском быту. Здесь наряду с играми и плясаниями 'над бочками и корчагами' порицаются и 'каланды … еже есть первый день коегождо месяца, но паче же марта месяца, празднование велие торжественно сотворяюще, играния много содевашаея по еллинскому обычаю' собор запрещает 'женская в народех плясания, срамна сущи'.
Стоглав осуждает 'играния всякая и позорствования, вжигаемая огнища в новыя месяцы… пред домом, яже скакати …' и 'прочия на новы месяцы волхвования сотворяюще'. В этих играх у ежемесячных костров принимали участие не только миряне, но и духовенство: 'аще клирик - да извержется!' (
То обстоятельство, что собор подчеркивает участие в этих играх у колядных костров женщин 'плясавиц', еще раз подтверждает связь ежемесячных празднований с культом Макоши-Пятницы и с весенними девичьими праздниками в честь Лады и Лели.(
Что касается дней недели, отмечаемых в древней Руси, то здесь у нас очень мало данных. Неделя начиналась с воскресенья, так как иначе среда не считалась бы средним днем семидневного отрезка времени. Четверг, судя по романо-германским и югославским аналогиям, был днем Юпитера, Перуна. Пятница была днем Фрейи, Макоши. Воскресенье было, судя по всему (см. предыдущую главу), днем Дажьбога - Солнца. Следует обратить внимание на то, что церковное обозначение первого дня седмицы по пасхальному дню ('воскресение Христа') долгое время заменялось иносказанием - 'недЪля', т. е. 'праздник', день праздности, неделания. Западные аналогии дают нам обозначение этого дня именем солнца (Sonntag, Sunday и др.). Любопытно, что в средневековом французском и немецком название праздничного дня недели звучало по-гречески: Анастасия ('воскресение'); после этого нас меньше удивит знание точного смысла этого слова русскими 'кощунниками' X в. (
Судя по специальному поучению - 'Слове о твари и о дни, рекомом неделе' - воскресные дни были в средневековой Руси днями еженедельного острого соперничества христианства и язычества, православного духовенства и волхвов-гусляров, руководивших игрищами. Сам автор этого слова с сокрушением должен признаться, что очень трудно завлечь народ в церковь, где нет ни дождя, ни вьюги, где 'покрову сущю и заветрию дивну'. Горожане, которых приглашают в храм, позевывают, почесываются, сонно потягиваются н всячески отговариваются непогодой. 'Но аще плясцы или чудци, пли ин кто игрець позоветь на игрище или на какое зборище идольское - то вcu тамо текут (устремляются), радуяся … и весь день тот предстоят позорьствующе (являясь зрителями) тамо… А на позорищех ни крову сущю, ни затишью, но многажды дождю и ветром дышющю или въялици - то все приемлет радуяся, позоры дея на пагубу душам'. (
В ряде славянских языков сохранилось древнее значение слов: 'позор' - зрелище; 'позорище' - театр. Автор, отговаривавший своих сограждан от участия в языческих празднествах, естественно, не описывал содержание бесовских игрищ, хорошо известное его аудитории, но кое-что из его 'Слова' мы можем извлечь. Во-первых, не упоминаются ни жертвоприношения, ни требы; речь идет только о 'поклонении'. Поклонялись 'твари', т. е. изделию, творчеству рук человеческих. В связи с тем. что слово 'неделя' женского рода, и с тем, что в несколько более раннем поучении тоже порицается почитание недели, поставленное рядом с сообщением о том, что двоеверцы 'кланяются, написавше жену в человечьск образ' ('Слово об идолах'), нам надлежит разобраться в сущности культа воскресного божества - женское это божество или мужское? В 'Слове о твари' нет никаких намеков на женскую сущность олицетворения недели. Есть лишь противопоставление дня недели 'болвану', написанному или изваянному, выдолбленному. Идол олицетворяет свет и этому языческому олицетворению противопоставляется Иисус Христос. Как на упомянутом выше образке XIII в., Иисус Христос говорит зрителю: 'Азъ есме свет', так и в поучении против языческого празднования дня недели говорится: 'Сам бо рече господь - 'Аз есмь воскресенье и живот всему миру'. В 'Слове об идолах' перечисляются языческие обряды: продолжение поклонения пантеону 980 г., культ Рода и рожаниц, культ дня недели и поклонение изображению некоего женского божества: '… Трапезы Роду и рожаницям, и недели день и кланяются, написавше жену в человечьск образ - тварь'.(
Поклонение дню воскресенья (дню солнца) здесь отделено от поклонения изображению женского божества. В свете народного календаря с 12 пятницами в году эти ежемесячные праздники очень легко отделить от еженедельного поклонения 'Свету': женский образ был образом Макоши-Пятницы, доживший в вышивке ('написавше') до конца XIX в. Ежемесячные коляды-календы с их обязательным сбором продовольствия и заклинаниями изобилия были, очевидно, праздниками в честь славянской Деметры- Макоши, а еженедельные праздники 'Света', признаком которого являлось солнце, были посвящены тому мужскому небесному божеству, которое олицетворяло этот свет, славянскому Аполлону-Дажьбогу. Русские люди, в отличие от своих европейских современников,сохранивших имя солнца в обозначениях воскресного дня, частично уступили церкви и не называли первый день седмицы ни днем солнца, ни днем Дажьбога, но и принять сразу православное обозначение 'воскресеньем', очевидно, не захотели, придумав особое имя - 'неделя', день отдыха, праздности. Поэтому церковник, писавший о праздновании этого дня, прибег к условной форме: 'Слово о творении рук человеческих и о так называемом ('рекомом') дне - 'неделе'.
Годичный цикл древнерусских празднеств складывался из разных, но в равной мере архаичных элементов, восходящих к индоевропейскому единству первых земледельцев или к ближневосточным земледельческим культам, воспринятым первоначальным христианством. Одним из элементов были солнечные фазы: зимнее солнцестояние (поворот солнца к лету), весеннее равноденствие (начало преобладания дня над ночью, близость цикла весенних работ) и летнее солнцестояние (разгар лета, близость урожая). Осеннее равноденствие очень слабо отмечено в этнографических записях.
Вторым элементом был цикл молений о дожде и о воздействии вегетативной силы на урожай. Они хорошо выражены календарем IV в. (от начала мая по начало августа). Третьим элементом был цикл празднеств урожая (от первых плодов в начале августа по начало сентября). Четвертым элементом были дни поминовения предков (радуницы). Пятым могли быть коляды, праздники в первых числах каждого месяца. Шестым, привнесенным, элементом были христианские праздники, часть которых тоже отмечала солнечные фазы (рождество христово, благовещение, рождество и смерть Иоанна Предтечи), а часть была связана с аграрным циклом южных областей Средиземноморья, имевшим иные календарные сроки, чем аграрный цикл древних славян. Вот эти аграрно-календарные различия, обусловленные географическими особенностями, мест происхождения, создали неравномерное восприятие христианского календаря в русской среде. Кроме того, большую путаницу в сроки празднований вносил христианский пасхальный календарь, в котором соотносились принципы солнечных и лунных расчетов. Весь пасхальный цикл (от начала великого поста до троицы и духова дня) охватывал 14 недель, или 98 дней; пасхальное воскресенье колебалось в пределах 5 недель (от 22 марта по 25 апреля), а вместе с пасхой перемещался и предшествовавший ей великий пост и послепасхальные праздники (вознесенье, троица, пятидесятница - духов день). Весь срок возможных перемещений в году занимал 19 недель в диапазоне от 2 февраля по 15 июня. Остальные христианские праздники оставались 'в числе'. Некоторые православные праздники были добавлены к византийскому календарю русской церковью в XI - XII вв.: день Бориса и Глеба (2 мая), покров богородицы (1 октября).
В результате постепенно создалась очень сложная и многоосновная система русских народных праздников, в которой древние языческие заклинательные и благодарственные моления проступают достаточно явственно. Можно надеяться на то, что этнографы, располагающие огромным фондом записей о праздниках и календарных обрядах, дадут обобщающее исследование об этом важном разделе народной языческой старины, подобное превосходной работе В. И. Чичерова, осветившего зимний цикл обрядов. (