Лекции на тему просвещения в зоопарке читал нам человек с фамилией «Кофе».
Интересно, что при такой фамилии он больше любил пить чай.
Я раньше думал, какое там особенное просвещение — в зоопарке?
А, оказывается, поход посетителя в зоопарк, это уже и есть просвещение. О том, чтобы во время этого похода он узнал побольше нового и полезного, заботится Отдел Просвещения.
— Таблички на клетках, мои дорогие, играют большую роль в просвещении человека, — утверждал Кофе. — Они просвещают его сильнее всего. Человек, который пришел в зоопарк, похож на чистый лист бумаги. И нам, мои дорогие, важно не замарать его. Запомните — человека формируют таблички!
Таблички в Джерсийском зоопарке и вправду были необыкновенными. Текст — крупный, рисунки животных — яркие. Такие таблички могли сформировать замечательных людей.
— Просвещением мы должны охватить все органы чувств человека! Зрение, слух, осязание, обоняние, вкус.
— Как это, охватить вкус? — удивлялись мы.
— Мои дорогие, чтение лекции действует на слух, показ слайдов на зрение, знакомство с ручными животными просвещает с помощью осязания и обоняния. А вкус, — хитро улыбнулся Кофе, — можно охватить в буфете! Посетитель ест пирожок, а мы охватываем его вкус. Потому что пирожок сделан в виде очкового медведя, а начинка — из бразильских фруктов, которыми этот вид питается! Вот какие у нас пироги!
Также Кофе научил нас экологической игре, которая просвещала с помощью бега.
Игроки разделяются на травоядных и хищных. Хищные ловят травоядных, и это наглядно показывает динамику малых популяций в природе.
Лекция о содержании ящериц и змей проходила в Доме рептилий.
За огромными витринами, покрытыми теплыми каплями, на сучьях лениво лежали ящерицы и змеи. Они тоже были покрыты каплями. Рептилии то закрывали глаза, то открывали, то закрывали, то открывали. От этого сильно клонило в сон.
Осмотрев экспозицию, мы вошли в подсобное помещение, где нас ожидал сотрудник Дома рептилий Ричард Гибсон.
Ричард оказался нашим сверстником. Ему было от силы лет двадцать пять. Круглые как обручи очки придавали ему вид круглого отличника.
Он говорил задумчиво, стараясь подкреплять свою речь фактами.
— Рептилии, коллеги, самый удивительный класс животных. Возьмем, к примеру, крокодила.
Ричард нагнулся к какому-то ящику и действительно вытащил из него крокодила метра в полтора.
Мы стеной отступили назад.
Ричард держал крокодила на руках и гладил его как кошку.
Крокодил урчал и прикрывал глаза белой пленкой — третьим веком.
— Крокодилы откладывают яйца в песок. Если температура песка будет тридцать градусов. То вылупятся только самки, если тридцать один, то самцы.
— А кто же вылупится, если температура будет тридцать с половиной? — спросил Кумар.
— Тогда вылупится пополам самцов и самок. Не менее удивительно устройство челюсти змей. Возьмем яичную змею.
Ричард вернул крокодила ящик, а из другого вытащил зеленую змею.
Мы отошли еще на шаг.
Змея обвила руку Ричарда и, положив голову ему на ладонь, стала по-собачьи лизать его пальцы.
— Посмотрите на эту голову! — говорил Ричард, протягивая нам ладонь. — Она размером не больше пенса! А питается куриными яйцами! Не верите?
Ричард достал откуда-то яйцо и поднес к голове змеи. Ее челюсти распахнулись как сложенный втрое зонт и всосали яйцо.
Наступая на какие-то обогреватели, мы прилипли к стене.
Яйцо было намного шире шеи змеи и распирало ее изнутри, как ядрышки — гороховый стручок. Медленно оно плыло от головы к хвосту, перевариваясь по пути…
Тихий Дэвид Джегго показал нам инкубаторную Птичьего отдела. Здесь все было белым. Столы, стены, инкубаторы… В инкубаторах лежали белые яйца. Одетые в белые халаты, мы стояли на белом кафеле в белых тапочках.
Лица африканцев казались черными воздушными шарами, висящими в воздухе без всякой опоры. Они медленно поворачивались, с интересом оглядывая инкубаторы.
Машины тикали, как часы, но очень громко, и это тиканье совершенно заглушало голос Дэвида.
— Любопытно, что во время насиживания температура под курицей выше, чем под уткой.
— Тик, тик, тик.
— Во избежание случаев раздавливания, мы забираем яйца у птиц и инкубируем их в инкубаторах.
— Тик, тик, тик.
— Вместо яиц мы кладем в гнезда куклы.
— Тик, тик, тик.
— Какие куклы? — шепнул мне Наянго.
— «Куклами» называют муляжи яиц из пластмассы.
— А-а!
— Тик, тик, тик.
14
Лекции читали не только сотрудники Джерсийского зоопарка. Были и приезжие.
На один день, специально, чтобы прочитать нам лекцию, из Лондонского Института Зоологии прилетела Виктория.
Количеством своих званий и титулов она наверняка могла поспорить с Леонидом Ильичом Брежневым.
Фа знал, кого надо приглашать на лекции.
Но если Леонид Ильич говорил языком простым и всем понятным, то речь Виктории была для нас недоступна совершенно.
Стыдно сказать, но я так и не понял, какая, собственно, была тема лекции. Слайды, которыми сопровождала Виктороия свой «спич» изображали, какие-то палочки и кружочки. Иногда я думал, что это — вирусы, а иногда предполагал, что хромосомы.
Ханна, для которой английский язык был родным, глядела на Викторию как сельдь на кита.
Самое разумное, что можно было сделать в такой ситуации, не упускать возможности и всхрапнуть.
И многие такой возможности не упустили.
Только трое отчаянно пытались уловить в говоре Виктории какое-нибудь знакомое слово. Но тщетно. Знакомых слов не было. Все что говорила Виктория, было чужим и пугающим.
Страшно становилось, оттого, что где-то есть страна, в которой люди говорят на таком языке.
Связи между аудиторией и докладчиком не было. И докладчица это, хоть в самом конце лекции, но все-таки почувствовала.
До сих пор она увлеченно говорила, показывая для чего-то на слайды и вдруг замолчала.
Шесть человек из девяти спали. Остальные сидели с открытыми ртами и круглыми глазами.
Виктория нервно забарабанила пальцами по доске, и звук этот смутно отразился в мозгах спящих. Наянго дернулся, но не проснулся.
— Есть вопросы? — вдруг сказала Виктория.
