— Да. Это я убил ее.
— Кто вам сказал?
— Ганни. И это даже лучше. Когда–нибудь я все равно узнал бы…
— Вы также ранили агента Фишера, он же Штаутер. Своими быстрыми действиями вы спасли жизнь вашего командира.
Фриц насторожился. Штаутер? Неужели так много Штаутеров? Он вспомнил человека с багровым шрамом на правом виске, с которым познакомился в поезде, когда ехал в отпуск. Штейн заметил его недоумение.
— Если вы еще недостаточно окрепли, мы можем поговорить завтра, товарищ Кан.
— Нет, нет, товарищ капитан. Я просто вспомнил об одном человеке. Его тоже авали Штаутером. Он был в концентрационном лагере при нацистах.
Штейн с удивлением посмотрел на Фрица.
— У него на виске был шрам?
— Да. Он рассказал мне, что сидел в концентрационном лагере Дахау.
Штейн не мог скрыть волнения:
— А о чем вы еще говорили?
— О Берлине, о фотоаппаратах… Потом он начал рассказывать мне о своей жизни.
— Почему вы заговорили о фотографии?
— У меня была с собой «Практика», а он показал мне свой фотоаппарат — подарок американского офицера.
— А больше он ничем не интересовался?
Фриц покачал головой:
— Нет. Штейн встал:
— Товарищ Кан, вы сможете выдержать очную ставку?
— Да, конечно.
Когда через час дверь палаты открылась, введенный мужчина чуть не вскрикнул от неожиданности.
— Вы знаете этого человека? — спросил Фрица капитан Штейн.
— Это… это Штаутер, с которым я познакомился в поезде.
Штейн обратился к Фишеру:
— Что вы можете сказать?
Фишер побледнел и опустил голову.
— Ладно, слушайте! Я сидел в соседнем купе и слышал, как этот пограничник разговаривал со своим другом. После этого я заинтересовался именно этим участком границы. В Ютеборге я пересел к нему в купе, узнал его имя и сфотографировал его. Остальное вам известно…
* * *
Юрген Корн был в отпуске. Он только что встал. Мать готовила сыну завтрак.
— Юрген, иди, кофе остынет!
— Иду, иду, мама!
Юрген так увлекся пирогами, что не услышал, как к дому подъехала машина. Когда в дверь постучали, он насторожился. Кто бы это мог быть?
— Войдите.
В дверях стоял старший лейтенант пограничных войск.
— Доброе утро! Корны здесь живут?
Юрген поднялся:
— Да.
Это был, скорее, вопрос, чем ответ.
Офицер подошел к Юргену и протянул ему руку:
— Вы Юрген Корн?
— Да. А что такое? Что–нибудь случилось?
Офицер улыбнулся:
— Вы нужны нам. Можете поехать со мной?
— Сейчас! — Юрген быстро надел куртку и с тоской посмотрел на гору пирожков. — Я готов. — В сенях они столкнулись с фрау Корн. Она услышала голоса и спустилась по лестнице.
— Опять что–нибудь случилось? — испуганно спросила она.
— К обеду ваш сын вернется целым и невредимым, — успокоил ее офицер.
Когда они сели в машину, офицер — он сидел рядом с шофером — обернулся назад и сказал:
— Извините, я так и не представился. Старший лейтенант Шнейдер.
Машина на большой скорости поднималась по горе Хеллау. На мосту перед погранотрядом она остановилась.
Пограничников не было видно. Только дежурный вышел и что–то доложил.
— …Товарищ полковник уже говорит… — смог уловить Юрген.
— Идемте быстрее! — сказал Юргену старший лейтенант. Они поспешили к клубу, но там никого не оказалось. Отряд был выстроен на плацу. Перед пограничниками стояли два офицера. Тот, что был пониже, говорил. Через несколько секунд Юрген уже знал, о чем шла речь. «Наверное, это тот самый полковник, о котором докладывал дежурный», — решил он.
С бьющимся от волнения сердцем Юрген смотрел, как несколько человек вышли из строя — Берген, Улиг, Вальдауэр, Унферихт и другие. Юрген увидел три золотые звезды на погонах полковника, когда тот повернулся к столу, покрытому красным сукном. На столе лежало несколько коробочек.
Когда Берген и остальные вышли вперед, полковник говорил о том, что из–за неосторожности ефрейтора Кана внимание шпионов было привлечено именно к этому участку границы, но в решающий момент Кан своими действиями доказал верность рабоче–крестьянскому государству.
— Ефрейтор Кан приказом министра внутренних дел награждается значком «Отличник немецкой народной полиции». Я вручу ему этот значок после полудня. Но, товарищи, происшедшее должно послужить нам хорошим уроком. А теперь… — Он обернулся и махнул Шнейдеру.
— Идемте быстрее! — Шнейдер схватил Корна за руку и потянул за собой. Через несколько секунд Юрген, красный от волнения, стоял перед строем рядом с полковником. Взгляды всех были устремлены на него. Словно откуда–то издалека доносился до Юргена голос полковника, который говорил о пограничниках и жителях Хеллау.
За задержание преступника и за решительные действия при тушении пожара Юрген Корн награждается медалью «За образцовую пограничную службу» и, кроме того, получает денежную премию — двести марок!
Офицер подошел к Юргену и пожал ему руку.
Лишь когда медаль засверкала на спортивной куртке Юргена Корна, он обрел дар речи. Вытянулся по– военному:
— Товарищ полковник, я бы хотел стать пограничником!
Офицер еще раз пожал ему руку и кивнул:
— Вы свободны, товарищ Корн!
Было начало июля. На скошенных лугах снова пробивалась трава, на опушке леса паслось стадо коров. Полуденное солнце палило нещадно. Под высокой грушей, за заставой, в тени лежал Берген.
На сердце у него было тяжело: вчера из его отряда ушли три лучших пограничника. Вальдауэр, Зейферт и Заперт были направлены в унтер–офицерскую школу для повышения квалификации.
С тех памятных дней многое изменилось. Как и прежде, часовые несли службу, но теперь они относились к ней: по–иному. События той страшной ночи многим открыли глаза.
Тогда–то Вальдауэр, Гросман и Керн подали заявление о приеме их в кандидаты партии. Теперь они уже в ее рядах. Крестьянский кооператив вырос и окреп. Изменилось и отношение жителей деревни к пограничникам.
Шум легковой машины прервал ход мыслей Бергена. Он поднялся и посмотрел на деревню. Это была машина начальника отряда.
