– Итак, Сократ, – начал он, – ты знаешь что-либо или нет?
– Знаю, конечно.
– А знающим ты являешься благодаря тому, чем ты познаёшь, или по какой-то другой причине?
– Благодаря тому, чем я познаю. Ведь, полагаю, ты имеешь в виду душу? Или же нет?
– И тебе не стыдно, Сократ? На вопрос ты отвечаешь вопросом!
– Хорошо, – возразил я, – но как же мне поступать? Я буду делать так, как ты мне велишь. Когда я не понимаю, что ты от меня хочешь, ты все же велишь мне отвечать, не переспрашивая тебя?
– Да ведь что-то ты усваиваешь, – сказал он, – из того, что я говорю?
– Да, конечно, – отвечал я.
– Так на то и отвечай, что ты усвоил.
– Как же так? – возразил я. – Если ты, спрашивая, имеешь в виду одно, я же восприму это по-другому и соответствующим образом стану тебе отвечать, тебя удовлетворит такой несуразный ответ?
– Меня-то да, – сказал он, – тебя же, я думаю, нет.
– Так не стану же я, Зевс свидетель, отвечать, – возразил я, – пока все в точности не пойму.
– Ты никогда не отвечаешь, хоть и прекрасно все понимаешь, потому что ты болтун и донельзя отсталый человек!
И я понял, что он зол на меня за то, что я расчленяю выражения, в то время как он хотел поймать меня в словесные силки. Тут я вспомнил о Конне[42]: он ведь тоже сердится на меня всякий раз, как я ему не уступаю, и перестает заботиться обо мне, словно я какой-то тупица. А так как я задумал поступить в обучение и к Евтидему, то порешил, что необходимо ему уступить, дабы он не отказал мне, сочтя меня бестолковым учеником. Итак, я сказал:
– Пусть будет по-твоему, Евтидем, если ты того хочешь. Ты ведь во всех отношениях умеешь рассуждать лучше, чем я, человек простой и неискусный. Спрашивай же сначала.
– Отвечай же, – начал он, – сызнова: познаешь ли ты чем-либо то, что ты познаешь, или нет?
– Разумеется, познаю, – отвечал я, – а именно душою.
– Ты опять, – сказал он, – предвосхищаешь вопрос! Я ведь не спрашиваю тебя, чем именно ты познаешь, а лишь познаешь ли чем-то.
– Снова, – говорю, – по неотесанности я ответил больше должного. Но прости мне это: теперь-то уж я отвечу просто, что познаю чем-то то, что я познаю.
– А всегда ли, – спросил он, – ты познаешь одним и тем же или то одним, то другим?
– Всегда, – говорю, – когда я познаю, то одним и тем же.
– Да перестанешь ли ты вставлять лишнее?!– вскричал он.
– Но как бы нас не подвело это «всегда».
– Если это и подведет кого-либо, – сказал он, – то не нас, а только тебя! Но отвечай: всегда ли ты познаешь одним и тем же?
– Всегда, – отвечал я, – если уж нужно исключить это «когда».
– Значит, ты всегда познаешь одним и тем же. А познавая всегда, ты одно познаешь тем, чем познаешь, а другое – другим или все познаешь одним и тем же?
– Одним и тем же, – отвечал я, – познаю в целом все то, что я познаю.
– Вот-вот! – воскликнул он. – Опять такая же вставка!
– Ну, хорошо, – отозвался я, – я исключу «то, что я познаю».
– Да не исключай ты ничего, – сказал он, – ведь я ничего от тебя не требую! Но отвечай мне: можешь ли ты познавать «все в целом», если не познаешь всего?
– Это было бы дивом! – возразил я. А он в ответ:
– Теперь можешь вставлять все, что хочешь: ведь ты признался, что знаешь все.
– Что ж, – говорю, – если «то, что я познаю» не имеет никакого значения, значит, я знаю все.
– Итак, ты признал, кроме того, что всегда познаешь одним и тем же то, что ты познаешь, – когда бы ты ни познавал и что бы тебе ни было угодно: ведь ты согласился, что всегда познаешь и вместе с тем – всё.
Значит, ясно, что и будучи ребенком ты все знал, и при рождении, и при зачатии, а также и раньше, чем ты явился на свет, раньше возникновения неба и земли ты знал все в целом, коль скоро ты всегда знал. И,
