выпейте кофе или виски. В общем, всё, что найдёте в баре.
Интересная деталь — двери. Здесь они устроены в виде шлюзов. Перемещаться в сторону машинного зала вы можете, а вот вернуться обратно — нет. То есть, пройдя в комнату отдыха, вернуться к своим вещам я уже не смогу. Может, и верное решение. Когда Густав ушёл, я выгрузил вещи на стол и прошёл в следующую комнату. Несколько кресел, диван, журнальный столик с журналами и огромное, во всю стену, стекло. За ним был виден уже знакомый мне зал с установкой телепортации и кабинкой оператора, где копался Густав. Я машинально налил себе кофе и присел в кресло. В прошлой жизни мне не так уж часто объясняли, что со мной произойдёт через несколько часов. Нам говорили — идите драться, господа, и мы шли. Не задавая вопросов, не требуя подробностей и объяснений. Нет, мысли отказаться не было. Во- первых — поздно. Не думаю, что Орден так легко отпустит человека, который обладает такой информацией. Во-вторых — они всё верно рассчитали, и я не откажусь. Почему? Потому, что в этом мире места для меня нет. Лишний… Ещё один лишний человек на этой земле. Таких, как я, много. По крайней мере, я знаю троих, которые, не раздумывая, отправятся следом за мной. Кстати, письма для них, как мы и договаривались с Патриком, я написал. Сейчас они находились в ячейке одного коммерческого банка, в центре Сан-Антонио. Если всё окажется правдой — парни получат шанс. Шанс начать жизнь сначала…
— Вы готовы, Поль? — в комнату заглянул Густав.
— Да, — я немного поморщился, — вполне.
— Прекрасно. Для проверки канала первым рейсом пойдёт несколько контейнеров с животными. Их сейчас готовят — делают инъекции снотворного. Это быстро, так что «томиться в ожидании» не придётся. Потом настанет ваша очередь. Не переживайте, всё будет о'кей!
— Совершенно не переживаю.
— Вот и прекрасно…
Врал. На самом деле меня слегка колотило. Да какое там слегка! Нет в этом ничего приятного — сидеть и ждать, когда тебя посадят на тележку и отправят прямиком в зеркало, скрывающее за собой чёрную дыру. Кто знает, что меня ожидает по ту сторону зазеркалья? Перед глазами встала вчерашняя картина — размазанные по сиденьям обрывки мяса, клочья одежды и кровь, медленно стекающая с грузовой аппарели. Дьявольщина! Я покосился на Густава, который в этот момент что-то переключал на пульте. Парень, видно, почувствовал мой взгляд — он поднял голову и, усмехнувшись, подмигнул. Я машинально кивнул в ответ и, откинувшись в кресле, закрыл глаза — будь что будет! Перед глазами вставали картины из прошлого, словно я смотрел киноленту, посвящённую моей жизни. Восемьдесят третий год, палящее солнце Бейрута. Не помню, кажется, это было 23 октября? «Хизбалла» рядом с нашим штабом взорвала две машины. Да, именно двадцать третьего. Воскресенье. Тогда погибло около двухсот американцев и семьдесят четыре француза. От некоторых осталось так мало, что их останки можно было собрать ложкой в солдатский котелок. Ещё несколько картин… Африка… Вот старина Джузеппе. Он сидит под небольшим навесом, тихо ругает жару и листает какую-то книгу, смахивая с её страниц песок и сигаретный пепел. Сейчас выплюнет окурок, поднимет голову и, ухмыльнувшись, спросит: «Сержант, а ты знаешь, откуда произошла твоя фамилия?».
Неожиданно в памяти всплыл Заир. Перед началом той операции мы не спали около полутора суток, и это ожидание выматывало сильнее марш-бросков. Когда утром 19 мая поступил долгожданный приказ, эмоций вообще не осталось. Словно в насмешку, в последний момент перед стартом отказал один из двигателей Трансаля, и нас, третью роту, запихнули в переполненный Геркулес, словно норвежскую селёдку в бочки. Даже вечно улыбающийся Пеппино — и тот перестал скалить зубы и заткнулся. А потом…
— Время, — я открыл глаза, передо мной стоял Густав, — время, Поль.
Мы вышли с ним в машинный зал, где стояла тележка с уже знакомыми пластиковыми креслами. Три были заняты — на них лежали мои сумки с вещами и рюкзак. Оружие, которое я выбрал в арсенале, было уложено в продолговатый железный ящик, поставленный в конце платформы.
— Здесь ваши новые документы и пакет, который передадите на той стороне, — техник подал мне небольшую папку, — вас уже ждут.
— Хоть где-то меня ждут, — буркнул я и уселся в кресло. Застегнул ремни безопасности, поёрзал, устраиваясь поудобнее, словно настраиваясь на долгую дорогу. Следом за мной на платформу взобрался Густав. Проверил ремни и похлопал меня по плечу.
— Сейчас я включу установку. Видите лампочки? Сейчас там горит красная. Как только увидите, что зажглась жёлтая, значит, связь установлена. Когда загорится зелёная, то включится сирена и платформа поедет вперёд. Задержите дыхание и не нервничайте. В общем — всё будет хорошо! Удачи!
9
21 год, по летоисчислению Нового мира
Шато «Нардин»
Поль проснулся задолго до рассвета. Словно что-то толкнуло, сметая в пропасть обрывки сновидений и не дающие покоя мысли. Казалось, даже во сне он продолжал обдумывать маршрут, отмечая красными точками опасные отрезки пути. Знакомое чувство. Даже пульсирующая боль в висках, словно метроном, мерно разрезающий время на короткие эпизоды «до и после». Так уже бывало и не один раз, когда впереди ждала работа, требующая не только тщательного планирования, но и (что греха таить!) простого везения. Тихо придти и так же незаметно вернуться обратно — дело, на первый взгляд, нетрудное. Но это горы, где нет прямых дорог и коротких путей. Где в чужаков сначала стреляют, а потом спрашивают о цели визита. Горы, где до сих пор с содроганием вспоминают десятый год, когда из-за кровной мести чуть не разгорелась война…
Перед глазами встал план маршрута, над которым Нардин провёл не один вечер. Вот она, «точка невозвращения». Прорваться через кишлак, находящийся у перевала, можно. С боем или без него, но шансы есть. Дорога назад — вот что самое тяжёлое. Другого пути нет… Через перевал только одна тропа, и она под контролем горцев. Дьявол раздери, но кто пятнадцать лет назад мог знать, что мир так разделится? Поль нащупал портсигар, лежащий на тумбочке, и закурил.
Абреки даже здесь, в Новом мире, не изменили своим старым привычкам. Так же торговали наркотиками, грабили и снабжали рабами плантации на Диких островах. Современные невольники — поселенцы, захваченные на дорогах, жители небольших городков и ферм, которые размещались в стороне от крупных военных баз. Для людей, живущих в предгорье, разбойные налёты были делом привычным. Правда, это ничего не меняло — нельзя жить в постоянном напряжении, ожидая нападения или выстрела в спину. Поль вспомнил одну командировку, когда они ошвартовались у небольшого рыбачьего хутора, расположенный на побережье. На воротах были развешаны человеческие кишки, а в доме лежало несколько обезображенных трупов…
За окном стояли предрассветные сумерки. Пора вставать. Дел на сегодня много. Поль поднялся, не спеша принял душ, побрился и спустился на первый этаж. Через кухонное окно, которое выходило на веранду, Нардин увидел Карима, разложившего на небольшом столе части винтовки. Алжирец устроился в удобном плетёном кресле и задумчиво смотрел туда, где в темноте прятались горные вершины. Сделав две чашки кофе, хозяин вышел во двор и молча поставил их на стол. К пряному запаху кофе добавился запах оружейного масла и свежий аромат просыпающейся природы. Букет, достойный внимания парфюмеров…
— Не спится? — покосился на него Карим.
— Да, ноет что-то внутри. Наверное, старость.
— Знакомо. У меня тоже кости ноют, словно непогоду чувствуют. Или драку.
— Скорее драку, — кивнул Нардин.
— Ты для этого Никиту с собой берёшь?
— В смысле?
— Медведь, мы с тобой не первый год знакомы. Ты всегда рассматривал все возможные варианты. Плохие — в первую очередь.
