одном интервью у него спросили, не Бондарчук ли предопределил его решение. Тарковский ответил: «Дело не в нем, а в том, что будучи членом правительства, председатель Госкино продемонстрировал, что Тарковский не нужен Советскому Союзу, что Тарковский сделал картину на Западе, которая не удалась… Когда перед лицом всего мира в Каннах советское правительство говорит мне, что, мол, мы прекрасно обойдемся без Тарковского, что он говно, что он к нам не имет никакого отношения, то я понимаю, что вернуться в СССР — как лечь в могилу… Меня унизили, унизили не как художника, а как человека; мне просто плюнули в лицо…» (342-43). Все эти события, шум в печати, петиции видных деятелей культуры, даже крупных политиков Запада, на Кремль никакого впечатления не произвели. Жизнь загоняла режиссера в страшный угол. Сына, падчерицу и тещу освободить было можно лишь жертвоприношением. Дело не в том, что Тарковский специально заразил себя раком. Но похоже, что причины рака у него — ментальные. Идея жертвы, жертвоприношения — любимая идея Тарковского. Идея спасения души через жертвоприношение все настойчивее посещает режиссера, а в последние два года жизни она становится доминирующей. Как бы проект «жертвоприношения», в котором жизненно-бытовая, художественная, религиозно-экзистенциальная задачи слились воедино. В одном из интервью Тарковский говорил: «Я думаю, что верующий — прежде всего тот, кто готов принести себя в жертву… Несомненно, что в глазах других Александр потерян, но совершенно ясно, что он спасен» (345). Эти слова относятся к герою фильма «Жертвоприношение» (86 г.), но и к самому Тарковскому. Жертва его была не напрасна. В декабре 85 г. он узнал свой смертельный диагноз, а 19 января 86 г. Андрюша и Анна Семеновна были уже в Париже и сидели у его постели. Чудо жертвопринашения. Но и трезвый расчет советских властей, узнавших о болезни Тарковского и решивших проявить гуманность. Тем не менее имя режиссера, его фильмы были в СССР еще долгое время под запретом. Все невозвращенцы считались изменниками, врагами Советского Союза. Лишь с началом перестройки, в числе других, его реабилитировали.
В заключение разговора о Тарковском остановимся на вопросе, можно ли считать фильмы Тарковского диссидентскими, антисоветскими. Такие обвинения выдвигались многократно. Для ответа на них уместно привести полемику Солженицына и Тарковского по поводу «Андрея Рублева». В 84 году, когда Тарковский уже заявил о невозвращении в СССР, против него с возмущенной отповедью выступил Солженицын. Он обвинил режиссера в том, что тот-де исказил историческую правду в угоду сиюминутным соображениям успеха у зрителей. Будучи диссидентом, Солженицын на любой предмет смотрел со своей точки зрения и воспринял фильм как диссидентский. По Солженицыну, его авторы пытаются «излить негодование советской действительностью косвенно, в одеждах русской давней истории или символах из нее <…> Такой прием не только нельзя назвать достойным, уважительным к предшествующей истории… Такой прием порочен и по внутреннему смыслу искусства…». Тарковский, как правило, не вступавший в публичную полемику, на этот раз счел необходимым ответить: «…Солженицыну, конечно, известно, что любое произведение следует рассматривать исходя из концепции автора. Для того, чтобы критиковать произведение, нужно хотя бы понять, о чем авторы хотели сделать свой фильм. Солженицын пишет совершенно ясно, что Тарковский хотел снять фильм, в котором критикует советскую власть, но в силу того, что не может сделать это прямо, пользуется историческми аналогиями и таким образом искажает историческую правду. Должен вам сказать, что я совершенно не ставил задачу критиковать советскую власть таким странным способом. Во-первых, никогда не занимался никакой критикой советской власти; меня как художника эта проблема не интересует, у меня другие внутренние задачи… Но, начиная свою статью с этого тезиса, Солженицын сразу ставит себя в позу человека, который не понял замысла авторов, и, следовательно, вся его критика в общем-то неуместна и неточна в высшей степени. Наша цель в картине была рассказать о незаменимости челвеческого опыта…»; «В общем, какая-то странная статья, сбивчивая, неясная, но главное, что огорчило, — уровень, на котором разговаривает Солженицын. Причем многие его претензии я уже слышал в Москве — от своего кинематографического начальства, как это ни странно (260- 6). Критики советской власти в фильмах Тарковского действительно нет, но есть что-то горькое, тревожное, в чем можно найти истоки и русской естественно-природной внемирности, и холопства, первобытно- жестокого варварства, всего, что определяет национальный менталитет. Критики нет, но нет и приятия. Фильмы явно не в духе принципов социалистического реализма. Уже это делало их неприемлемыми, враждебными для властей, чужими. Да и вообще советская власть всегда умела делать себе врагов.
Не менее трагически разворачивалась история и другого кинорежиссера, А. Я. Аскольдова, создавшего в Советском Союзе всего один фильм, „Комиссар“.Фильм сразу положили на полку, где он и пролежал многие годы. Судьба Аскольдова завершается относительно благополучно, но для этого ему пришлось покинуть родину. История Аскольдова начинается со средины 60-x гг. (родился в Киеве в 32 г. Отец в 37 г. расстрелян как “ враг народа», мать, врач по профессии, арестована и выпущена из заключения перед началом войны, затем снова арестована. За пятилетним малчиком должны были вернуться сотрудники ГБ, но он почувствовал опасность и убежал. Несколько месяцев его скрывала многочисленная еврейская семья, приятели родителей (все они позднее расстреляны гитлеровцами в Бабьем Яру). Затем его взяла бабушка. Позднее он учился на филологическом факультете Московкого университета. Работал учителем, в одно время стал строителем в бригаде плотников. Потом оказался чиновником, весьма высокопоставленным, референтом Фурцевой. Открылся путь к служебной карьере, но она не привлекала его. Оказался чуть ли не единственным в своей среде, «белой вороной». Увлекся Булгаковым, познакомился с Еленой Сергеевной, его вдовой, помогал ей оформлять архив мужа. Аспирант Литературного института. Окончил Высшие курсы сценаристов и режиссеров Госкино. В 64 г. Аскольдов прочитал рассказ В. Гроссмана «В городе Бердичеве». Гроссман стал его кумиром. Основой выпускного фильма Аскольдов решил сделать этот рассках. Фильм «Комиссар», о гражданской войне. Дегероизация ее. О комиссаре, беременной женщине, Вавиловой, нашедшей убежище, во время захвата города белыми, в многодетной еврейской семье Магазинников. Начинающему режиссеру удалось подобрать на главные роли первоклассных артистов. Комиссара Вавилову играет Нонна Мордюкова, Магазинника — Ролан Быков), его жену Марию — Рая Недашковская. Музыка к фильму написал Альфред Шнитке. Фильм антивоенный, гуманый, антитоталитарный, о семье, человечности, любви. С ориентацией на будущее, на германский (и не только германский) фашизм. Эпизод, которого не было в рассказе Гроссмана: евреев гонят на казнь, тема Бабьего Яра, Холокоста, она ясно не выражена, закомуфлирована; ее нзывают условно «проход обреченных». Считают, что Аскольдов первым в кино затронул эту тему (фильм Спильберга «Список Шиндлера» вышел несколько позднее и его режиссер просил у Аскольдова разрешения использовать некоторые приемы из «Комиссара»). Снимать фильм было трудно (не сработавшаяся группа артистов, опасение евреев сниматься в таком фильме; Мордюкова их укоряла и успокаивала: «Мы снимем очень хорошую картину, и она обязательно выйдет». Уже при съемках начальство всячески тормозило работу, приезжали разные комиссии, присылали из Москвы грозные телеграммы из центра. Фильм закончен и один раз (курсив мой — ПР) показан в сетябре 67 г., в студии им. Горюкого, под свист и улюлюканье зрителей (по словам Аскольдова, такого не бывало со времен постановки «Эрнани» Виктора Гюго, а затем «Чайки» Чехова). Со следующего дня три четверти коллег перестали с ним здороваться, в том числе все евреи. Во время обсуждений требовали многочисленных поправок; главная — снять «проход обреченных“. Предлагали переделать евреев в татар (поистине еврей “ хуже татарина» — ПР) Аскольдов не принял ни одной. Считал, что согласие с одной из поправок приведет к необходимости принять и остальные. Показ картины запретили. Аскольдова уволили со службы, из-за «профессиональной непригодности». Исключили из партии. Первый секретарь горкома партии Москвы Гришин сказал начальнику милиции; «Он не работает» (тогда как раз вышел закон о тунеядцах, по которому Аскольдова можно бы привлечь: давали до десяти лет). Когда Аскольдов говорил, что ему не дают работы, отвечали: «Пойдите в дворники». Пришлось уехать из Москвы, устроиться в бригаду плотников. Различные другие работы не по специальности. На Аскольдова подали в суд «за хищение государственных средств в особо крупных размерах» (деньги, потраченные на постановку фильма? — ПР). Следствие длилось четыре года. До Аскольдова дошел слух, что сжигают (или смывают) пленку фильма. Через секретаря Суслова письмо к нему с просьбой о защите. Тот направил записку Романову (председателю Госкино): «прекратите безобразие с Аскольдовым». Но часть фильма была все же уничтожена, сохранились отдельные отрывки. Письмо Андропову, встретившее благоприятную реакцию. Но тот умер, и все пошло в
