'За-ец! За-ец!' – хором кричит народ. Все как один смотрят на него дружественно и нежно.
К микрофону подходит – кто бы мог подумать? – Колотыркин-папа. На нем спортивная форма, потому что уголовного розыска больше нет.
– Я полжизни боролся с преступниками,- говорит он.-Неплохо боролся, имею орден. Но я никогда бы не поборол их до конца, если бы не Саша. Он и его товарищи давали отпор хулиганам, помогали выводить на чистую воду разное жулье. И поэтому сейчас, в двадцать первом веке, все живут по закону и по совести. Ура нашему славному гостю!
– Ура-а-а! – раскатывается по площади.-Спа-си-бо, За-ец!
Саша кланяется, как артист на сцене. Но что это? Из толпы выныривает Элеонора. Она решительно поднимается на пормост и забирает у Колотыркина микрофон.
– Я – Элеонора Соколюк! – говорит она.-Я много лет жила с этим мальчишкой в одной квартире. И я заявляю, что он жалкий трус, который боялся хулиганов, как огня. Уж если кто давал им отпор, так это я! Все знают, что я отлупила портфелем сразу двух нахалов.
О, ужас! Вмиг увяли цветы, погасли улыбки на лицах, а на воздушном шаре подняли черный парус с белыми буквами: 'ПОЗОР!!!'
Затрещали доски помоста. Саша провалился глубоко-глубоко и… оказался в своей постели. Трещал будильник.
– Как, уже утро?
– Вставай, Александр! Проспишь тренировку!…
Адидас и козел
– Ты смотри там, Сашуля, осторожнее. Не сломай себе что-нибудь,попросила мама.
– На обед в честь твоего боевого крещения будет торт! – пообещал папа.
– Ничего подобного,- сказала Элеонора,- торт будет в честь Соколюка. Он придет ко мне сегодня – вы что, забыли?
Папа молча взял Сашу за руку и повел. До клуба 'Геркулес' было три квартала.
– Молоко! Молоко! Свежее молоко-о-о!..- пронзительно кричал румяный дяденька в белом переднике.
'Он не идет ни в какую секцию,- подумал Саша.-Какой он счастливый!'
На углу папа купил газету у счастливой киоскерши. Кивнул счастливой Луне-соседке, которая гуляла со счастливой болонкой. А старик Бунимович с двумя булочками в авоське прямо-таки сиял от счастья, что ему не надо осваивать приемы дзюдо и забирать у Лаптя велосипед.
Перешли речку Нетихую. Вот и вход в 'Геркулес'. Над ним нарисован силач, голыми руками опрокидывающий льва на лопатки. В животе у Саши замерло, голова закружилась. Не было сил даже выдернуть свою руку из папиной.
Вошли в тренерскую. В углу стояли суровые люди.
– Здрасте! – выдавил из себя Саша.
Суровые люди не ответили и даже не шелохнулись: это были борцовские манекены.
– Здравствуйте! – обратился папа, но не к манекенам, а к толстошеему кудрявому человеку с надписью 'Adidas' на груди.-Вы тренер по дзюдо? Это я вам звонил вчера насчет сына.
– Угу,- сказал Адидас.
– Он ученик четвертого класса. Честный, хороший мальчик, но – как бы это выразиться? – слишком робкий. Я хочу, чтобы вы воспитали из него борца и настоящего мужчину.
– Хотеть не вредно,- ухмыльнулся Адидас, глядя на Сашу без восторга.-Вы кем работаете?
– Макромикологом.
– Марко.. кем?
– Не 'марко', а 'макро',- с достоинством поправил Сергей Борисович.- Макромикологом. Я изучаю грибы.
– Ясно,- вздохнул Адидас, теряя к папе интерес.- Вы свободны. А сын пусть идет в раздевалку.
– Простите, как ваше имя-отчество?
– А зачем оно вам? Ну, Виктор Иванович.
– Виктор Иванович, я хотел бы, с вашего разрешения, понаблюдать, как мой Александр…
Адидас распахнул дверь:
– Будьте здоровы! Родителям вход на тренировки запрещен.
В раздевалке стоял шум и гам. Все держались так уверенно, будто родились в этом 'Геркулесе'. На новичка никто не обратил внимания. Саша набрел в уголке на свободный шкафчик и стал медленно переодеваться, оттягивая момент, когда придется идти в спортзал.
Он вошел последним, ступая бесшумно. Лицо его было белее, чем кимоно. При лунном свете он сошел бы за призрак, но в окна били солнечные лучи. Ребята, построившиеся в шеренгу, смотрели на него с интересом.
– Фамилия? – спросил Адидас.
– Заец…
– Ты зачем сюда пришел?
– Бороться, ответил Саша еле слышно.
– Так почему опаздываешь? – Еще раз повторится – выгоню. А сейчас плати штраф.
– Как это?
– Прыгай через козла. Только в темпе, не задерживай!
Саша снова почувствовал замирание в животе – такое бывает, когда летишь в самолете и он вдруг проваливается в воздушную яму. Гимнастический козел был Сашин враг номер один: еще ни на одном уроке физкультуры ему не удалось через него перепрыгнуть.
– Я… я… не люблю козла.
– Придется полюбить. Любовь зла – полюбишь и козла!
В шеренге радостно захихикали.
– Так ты прыгаешь? С тобой все ясно. На перекладине подтянуться можешь? Тоже нет? Во дает! Ну, ничего, зато кимоно у тебя что надо…
Смешки стали громче.
– Ладно, стань пока в строй.
Но Сашины ноги вдруг проявили упрямство: повернулись и выбежали вон из зала.
– Нюня! Слабак! – крикнул вслед Адидас.-Больше не приходи!
Потом он заглянул в раздевалку, где Саша срывал с себя белое кимоно, и добавил официальным тоном:
– Ты исключен за грубое нарушение дисциплины. Так и передай своему папе-маркологу.
