очки, а щёки были украшены грязными бачками, по форме напоминавшими котлеты.
— Здорово, папаша Мош, — фамильярно приветствовал Поле этого неопрятного человека.
Пока Поле заказывал на ужин литр вина, сыр, колбасу, хлеб и красочно рассказывал Мошу свои недавние приключения, Фандор незаметно наблюдал за посетителями кафе.
Высокий детина мрачной наружности, только что сказавший «Ясное дело, пойдём!» был не кто иной, как Бородач. А тот, рядом, который отвёл назад руку жестом профессионального борца, был, конечно, Бочар. Справа от него сидел Красавчик, а чуть подальше, спиной ко входу, — здоровенный тип, наверное, сам Звонарь. А вот и зловещая старуха Тулуш собственной персоной, и знаменитая проститутка Эрнестина.
«Так значит, вся банда снова в сборе? И по-прежнему встречается в кабачке у Корна?» — Фандор был настолько потрясён, увидев вновь этих знаменитых бандитов, замешанных почти во всех преступлениях Фантомаса, что с трудом выдерживал свою роль и почти не слушал Поле, который тем временем пел ему дифирамбы.
— Папаша, — обращался он к Мошу, — платить будете вы. Да-да, господин судья, не отпирайтесь. Понимаете, этот парень — я даже не знаю, как его зовут — для него надо какое-нибудь дельце придумать… Он парень что надо, не трус какой-нибудь! Как он отделал лягавого! Раз-два и готово. Так-то, папаша!
Мош потягивал мелкими глотками необычную смесь водки с абсентом и внимательно слушал Поле. Наконец он обратился к Фандору.
— Ну что, молодой человек, дела у вас, видно, не очень?
Этот вопрос вывел Фандора из глубокой задумчивости.
То, что он услышал секунду назад, казалось ему слуховой галлюцинацией. И тем не менее эти слова прозвучали на самом деле. Бородач произнёс их как нечто обычное, само собой разумеющееся:
— Раз Фантомас назначает нам встречу, то мы, ясное дело, пойдём. А всё-таки силён этот парень! Сидит в тюрьме и приказы отдаёт.
Не успел Фандор как следует обдумать эти удивительные слова, как снова раздался голос Моша:
— Я спрашиваю, как у вас дела, молодой человек?
— Э-э да, — замялся Фандор, — то есть нет… Я хотел сказать, что дела мои паршивые. Без денег мне совсем хана.
— А писать вы умеете?
— А как же! — важно отвечал Фандор. — И почерк у меня хороший.
— Тогда вот что, — сказал Мош после некоторого раздумья. — Я нанимаю вас на работу. Я по профессии адвокат, но занимаюсь самыми разными делами. Если вам негде ночевать, то можете спать у меня на чердаке. Там много старой бумаги, можете себе устроить из неё постель… Ну как, подходит вам моё предложение?
Фандор колебался. Он спрашивал себя, для каких тёмных дел нанимает его этот сомнительный адвокат.
Поле пихнул Фандора локтем в бок.
— Ну чего ты, соглашайся! На вольных хлебах всё равно долго не протянешь, так что терять тебе нечего. Работёнка-то не пыльная, да и старикан отличный. Такая хитрая бестия — его здесь все знают.
Фандор подумал, что, если папаша Мош — частый посетитель заведения Корна, то он должен быть хорошо знаком со всей здешней шайкой. С этой минуты журналист больше не колебался. Чем бы ни грозила ему работа у Моша, он не может от неё отказаться, поскольку это для него единственная возможность поближе подобраться ко всей честной компании.
— Да чего там долго думать, месье Мош, — отвечал Фандор, превосходно подражая характерному акценту жителей предместья, — дело хорошее. А что до чердака, то всё лучше, чем под мостом.
— Корн! — зычно крикнул Мош, стукнув по столу кулаком. — Налей-ка всем ещё по стакану. Я угощаю! Я нанял клерка!
За несколько часов до описанных нами событий во Дворце Правосудия состоялся настоящий военный совет между представителями всех властей, ответственных за поддержание порядка в Париже.
Было пять часов вечера. Г-н Казамажоль, генеральный прокурор Республики, нервно прохаживался по своему кабинету. Напряжённое выражение лица, насупленные брови, быстрый взгляд и нервно сжатые губы свидетельствовали о предельной внутренней сосредоточенности г-на Казамажоля. После долгого молчания он обратился наконец к своему высокопоставленному коллеге, шефу сыскной полиции.
— Мой дорогой Авар, в этом деле необходимо срочно разобраться! — решительно проговорил он.
При этих словах Казамажоля, г-н Фюзелье, молодой, но уже знаменитый судебный следователь, не смог скрыть язвительной улыбки.
— Я и сам это понимаю, господин прокурор, — отвечал Авар, — но только…
— Умоляю вас, никаких «только»! Найдите мне этого кассира живым или мёртвым. Без этого мы не сможем двинуться дальше! Не так ли, Фюзелье?
Следователь кивнул головой.
— Конечно, так, г-н прокурор, но, по-моему, вы требуете от господина Авара невозможного.
— Почему же невозможного? — изумился прокурор.
— Потому что все факты указывают на то, что кассир не подвергался никакому нападению, а просто скрылся со всей имевшейся у него суммой в неизвестном направлении и…
— Да-да, — живо прервал его генеральный прокурор, — мне и самому это пришло в голову. Может быть, бухгалтер, действительно, сбежал. Поэтому я и говорю господину Авару: найдите мне его живым или мёртвым.
Тут вмешался г-н Авар:
— Найти живым или мёртвым! И то и другое очень маловероятно. Если он мёртв, то за те два дня, которые прошли с момента преступления, труп можно было надёжно запрятать. А если он сбежал, то поезда ходят быстро!
Г-н Казамажоль продолжал нервно расхаживать по кабинету. Последние слова Авара привели его в ярость.
— Это просто неслыханно! — возмутился он. — Всякий раз, когда нужно задержать преступника, вы заявляете, что это невозможно! Так, знаете ли, мы далеко не уедем!
На этот раз ответил г-н Фюзелье:
— Криминогенная обстановка в городе чрезвычайно возросла, и господин Авар просто не отдаёт себе отчёта в том, сколько преступных деяний совершается в Париже хотя бы в эту минуту.
— Я с вами совершенно согласен, господин Фюзелье! — воскликнул прокурор и указал на гору папок с делами, которая возвышалась у него на столе. — Это нагляднее, чем любая статистика! Пятьдесят дел, в которых налицо состав преступления и которые требуют немедленного расследования. И это только за последние двое суток! Здесь вымогательства, мошенничество, поножовщины, кражи со взломом, короче, преступления на любой вкус. Уверяю вас, Авар, Париж превратился в настоящие джунгли!
Г-н Авар устало кивнул головой. В глубине души он был полностью согласен с прокурором и разделял все его опасения. Преступность, действительно, угрожающе росла и принимала невиданные доселе масштабы. Но что же было делать? Вся ответственность за происходящее ложилась на плечи начальника сыскной полиции. Генеральный же прокурор с г-ном Фюзелье только делали распоряжения и давали советы. Именно это являлось причиной того скрытого противостояния между министерством юстиции и сыскной полицией, которое г-н Авар тщательно скрывал и в котором ни за что на свете не решился бы признаться.
— Конечно, господин прокурор, — как бы извиняясь произнёс Авар, — в Париже совершается много преступлений, потому что повсюду много преступников. А преступников много оттого, что наш суд чрезмерно снисходителен к ним.
Этот аргумент, естественно, ещё больше разозлил генерального прокурора.
— Всё это побасёнки, господин Авар! Если нам и приходится быть снисходительными, то только потому, что полиция плохо ведёт дела и не предоставляет нам достаточно оснований для обвинения. Хотите, я приведу вам пример?
— Сделайте милость, господин прокурор!
