эрцгерцогини Александры, которая — я это утверждаю! — является не кем иным, как леди Белсом… Подумайте, господин прокурор: разве не абсурдно предполагать, что Фантомас может находиться одновременно в тюрьме и на свободе? Конечно, его недаром называют Гением злодейства, но даже он на такое не способен! Таким образом, полученная мной рана окончательно засвидетельствовала мою невиновность…
— Но она же могла рассматриваться и как подтверждение вашей виновности… — заметил прокурор.
— Я сразу поставил это под сомнение, — сказал Фюзелье.
— Что касается меня, — продолжал Жюв, — то мне-то уж было доподлинно известно, что я — не Фантомас!.. Проснувшись с раной на руке, я сразу понял, что меня поранили нарочно… Мне оставалось только выяснить, господин прокурор, кто это сделал.
— Полагаю, это было нелегко…
— Нелегко, но не невозможно… Помните, некоторое время тому назад, ведя расследование против Фантомаса, я выступал под маской одного из членов его банды, некоего Кранажура?.. Так вот, будучи Кранажуром, я выяснил, что один из охранников складских помещений, по фамилии Нибе, — пособник Фантомаса. Позднее я узнал, что он получил повышение и теперь работает в Санте… Я предположил, что он продолжает служить своему хозяину и что именно он и провернул всю операцию… Своими подозрениями я поделился с господином Фюзелье, и он взял на себя труд их проверить. Он выяснил, что этот Нибе имел доступ в ту секцию тюрьмы, где я находился, и что накануне известных событий он действительно покупал в аптеке те снадобья, которыми я был отравлен… Нибе, почувствовав себя «под колпаком», бежал, не дожидаясь окончательного разоблачения.
Генеральный прокурор одобрительно кивал головой.
— Действительно, — сказал он, — это большая удача, что у вас оказался такой вдумчивый следователь, как господин Фюзелье… Другой мог бы вообще не обратить внимания на ваши догадки…
— С моей стороны это было вполне естественно, господин прокурор, — вмешался в разговор Фюзелье. — Я с самого начала с большим сомнением относился к версии, будто Жюв — это Фантомас… Своё расследование я вёл не против него, но вместе с ним!
— И вот результат, — продолжал Жюв. — Сегодня Фюзелье вызывает меня и объявляет: «Жюв, вы свободны! С вас сняты все обвинения!»… Не скрою, это была приятная новость! Свобода — это отличная штука, господа!
Прокурор поднялся на ноги и в искреннем порыве пожал ему руку.
— Я достаточно хорошо вас знаю, Жюв, — сказал он, — чтобы быть уверенным: вы не станете помнить зла!.. Пусть всё плохое останется в прошлом! Каковы ваши планы на будущее, друг мой? Не сомневаюсь, что сообщение о вашей невиновности наделает шум в прессе!
— Вот этого я как раз и хотел бы избежать, — проговорил Жюв деловым тоном. — В интересах дальнейшего расследования не следует публично объявлять о моём освобождении. Достаточно разослать циркулярное письмо в комиссариаты полиции, чтобы мои коллеги знали о моей невинности. Конечно, Фантомаса мы не обманем: он знает о моём предстоящем освобождении от того же Нибе… Но не надо кричать о моём освобождении на весь свет. Сейчас люди думают, что Фантомас в тюрьме. Пусть остаются при этом убеждении, пока я не найду настоящего преступника.
Господин Казамажоль не скрывал своего удовлетворения.
— Вы правы, Жюв, — сказал он. — И вы избавляете меня от больших затруднений… Признаюсь, я был в смущении, понимая, что вас надо освободить, но не имел возможности предъявить общественному мнению истинного преступника… Увы, я и сейчас не знаю, когда нам это удастся…
— Господин прокурор, — твёрдо заявил Жюв, — я прошу у вас на это пятнадцать дней, самое большее! Схватить Фантомаса или хотя бы разоблачить его и принудить к бегству, — это не только мой долг полицейского, это мой личный, человеческий долг! Я уверен, что, пока я находился в тюрьме, мой друг и помощник Фандор не терял зря времени… Мне нужно его увидеть как можно скорее и тогда вдвоём… чёрт побери!
— И даже втроём… — поправил его Фюзелье. — Вы не забыли, Жюв, о таком сильном союзнике, как Том Боб…
Жюв нахмурился, его лицо стало жёстким, почти враждебным.
— Том Боб… Том Боб… — проворчал он. — Слишком много шума подняли вокруг него… Лично я не очень стремлюсь с ним сотрудничать… и даже… даже…
— Даже что? — спросил прокурор.
— И даже если я займусь им, то совсем не в том смысле, как вы предполагаете…
Прокурор посмотрел на Жюва с недоумением.
Более проницательный Фюзелье насторожился:
— Ого, Жюв!.. Вы думаете?.. Разве это возможно?.. Нет, вы ошибаетесь!
Комиссар усмехнулся:
— Я не ошибаюсь хотя бы потому, что ещё ничего не утверждал. Но мне совершенно ясно, что на этот раз Фантомас действует не один… У него есть союзники и очень сильные… И должен признаться, что Том Боб…
Прокурор слушал Жюва всё более недоверчиво.
— Послушайте, Жюв, — сказал он, — Том Боб широко известен… Он офицер американской полиции с безупречной репутацией… Вы же сами его знаете!
Жюв кивнул головой:
— Да, я знал одного Тома Боба… Я уважал его, уважаю и сейчас!.. Но тот Том Боб, который находится сейчас в Париже… который объявил во всеуслышание, что собирается поймать Фантомаса… и который — обратите внимание! — узнав, что я арестован как Фантомас и зная меня лично, не счёл нужным даже посетить меня в тюрьме!.. Согласитесь, господин прокурор, что здесь одно из двух. Или этот Том Боб — мой друг, и он действительно заинтересован в разоблачении Фантомаса, — тогда он должен был бы попросить о свидании со мной. Или этот Том Боб кто-то другой… Впрочем, — оборвал сам себя Жюв, — поживём — узнаём! Господин прокурор, вы можете не сомневаться, что все свои силы и способности я отдам этому расследованию!
Было уже поздно. Кабинеты и коридоры Дворца правосудия давно опустели, все чиновники и служители разошлись по домам.
— Хорошо, Жюв… — сказал прокурор, вставая. — До скорой встречи!
— До скорой встречи, господин прокурор! И ещё раз спасибо…
— Вам остался сущий пустяк: поймать Фантомаса!
С этой шуткой господин Казамажоль покинул кабинет и отправился домой.
Когда дверь за ним закрылась, Фюзелье сказал:
— Сейчас уже слишком поздно, чтобы оформлять документы на закрытие вашего дела. Да и канцелярия уже закончила работу. Я выпишу вам постановление о временном освобождении, чтобы вы могли выйти отсюда. Остальное сделаем завтра.
Жюв кивнул головой и только хотел ответить, как в дверь постучали и в кабинет вошёл рабочий- штукатур в своей робе.
— Я извиняюсь, господин судья, — сказал рабочий, — можно войти в ваш кабинет? Тут подвеску укрепить надо…
— Можно, можно, милейший, — отвечал Фюзелье.
И, повернувшись в Жюву, пояснил:
— Тут идут работы по расширению Дворца правосудия… Вот уже восемь дней как всё время ходят, взад-вперёд…
Пока следователь говорил, в кабинет вошли ещё пять или шесть рабочих. Один из них подошёл к окну, за которым висела люлька штукатуров.
— Как дела, ребята? — спросил он.
— Нормально… А у вас?
— И у нас… Валите сюда!
И тогда — эта фраза, должно быть, служила сигналом — началось что-то ужасное…
